Финн и еще несколько поваров за последние несколько дней уже привыкли к моему присутствию. Мы приветствуем друг друга и порой болтаем о пустяках. Наверное, мы сблизились, потому что дружно терпеть не можем напыщенных снобов. Кстати, мне всегда дают добавку.

Ну как можно не любить людей, которые тебя кормят…

– Лазанью с сыром, пожалуйста.

Финн хмыкает, накладывает мне с горкой и, протягивая бутылку воды, слегка наклоняется над стойкой.

– Говядину тебе тоже приберегу, если что-нибудь останется, – подмигивает он и начинает обслуживать следующего в очереди.

Тренируюсь я каждый вечер, укрепляя мускулатуру, а потому лишние калории точно не помешают. Неплохо иметь связи на кухне!

Иду в свой привычный угол. Стол, как всегда, пуст – вот и отлично. Обычно я стараюсь в столовой не слишком задерживаться, потому что в обед народу здесь целая толпа и очень шумно. И все же лазанью надо есть с чувством и с толком.

Запускаю вилку в еду, пока зал постепенно наполняется голосами – занятия на сегодня подошли к концу. Я поднимаю глаза, наблюдая, как рассаживаются студенты.

Закидываю в рот большой кусок лазаньи. Мягкая паста со сливками, нежное мясо… Все, кроме стоящего на столе блюда, для меня больше ничего не существует.

Подцепляю еще несколько кусочков, наслаждаясь вкусом. Успела съесть только половину порции, когда моя тарелка вдруг наполняется ярко-фиолетовой жидкостью, в которой тонет остаток моей прекрасной лазаньи.

– Ну что, наелась? – раздается из-за спины знакомый пронзительный голос. – Раз наелась, выметайся.

Айви ставит пустую банку из-под напитка рядом с тарелкой и вскидывает брови. Наступает тишина, в которой я смотрю на свое испорченное блюдо.

– Что такое? Ты не только страшная и глупая, но еще и глухая?

Кучка парней, окружающих Айви, посмеивается, глядя на меня.

Я не отрываю глаз от плавающей в фиолетовой жиже лазаньи. Похоже, виноградный сок. Сжимаю слегка дрожащей рукой вилку, вызывая новый взрыв хохота.

– Или желаешь продолжить трапезу? – ухмыляется Айви, посматривая то мне в лицо, то на испоганенную еду. – В конце концов, перевод хорошей пищи – это ведь не дело, Микай?

Она кивает стоящему за моей спиной парню с каштановыми волосами, и тот, грубо схватив меня за плечо, указывает с мрачной усмешкой на промокшую лазанью:

– Давай, лопай!

Он сжимает мне руку и пытается ткнуть головой в тарелку, а с другой стороны подступает еще один парнишка со светлым ирокезом.

– Пусть съест все до последней крошки, раз уж не хочет уходить, – хмыкает он.

Айви давится от смеха, к ней присоединяются парни, и их хохот бьет мне по барабанным перепонкам.

Смотрю в ее зеленые глазки. Насмешки меня не так уж трогают, да и сама по себе выходка мне тоже до лампочки. А вот испорченное блюдо, которым я наслаждалась всего минуту назад… Учреждение преподало урок на всю жизнь: каждый кусочек пищи – драгоценность.

Они продолжают хихикать, а я хватаю грязное блюдо с капающим из него соком и с разворота впечатываю ее в первую попавшуюся рожу.

Рожу Айви.

Парни замирают с открытыми ртами, наблюдая, как тарелка со звоном падает на пол. Остатки лазаньи и сока медленно стекают по искаженному от ужаса лицу Айви, пачкая ее аккуратную форму.

В зале воцаряется гробовая тишина, слышен лишь чей-то шепот. Я встаю из-за стола и, неторопливо выпрямившись во весь рост, щелчком смахиваю пару крошек с пиджака, поглядывая на свою противницу.

– Значит, перевод пищи – не дело? Раз так, лучше поделиться, чем выбрасывать, верно? – Я перевожу взгляд на прихвостней Айви. – Или надо было поделиться со всей компанией?

Айви вытирает лицо, и мои губы растягивает легкая ухмылка. Щеки у нее багровые. Возможно, соус?

– Нет, с тобой точно что-то не в порядке! Совсем ненормальная? – визжит рыжая ведьмочка, некрасиво морща маленький веснушчатый нос, и ее лицо искажает отвратительная гримаса.

Один из прихвостней пытается смахнуть со щеки Айви кусочек пасты, однако она яростно отбрасывает его руку, прожигая злющим взглядом, и вновь поворачивается ко мне.

– Возможно, – пожимаю плечами я.

Смотрю на плавающие в луже остатки лазаньи, а в это время чья-та рука пытается схватить меня за шиворот. Я ловко уворачиваюсь, делаю быстрый шаг назад, между двух подступивших ко мне парней, и встаю к ним лицом.

Глаза Айви распахиваются и тут же сужаются до щелочек. Кривя губы в злой усмешке, она вытирает щеки.

– Добилась внимания, Микай? Лучше так, чем совсем никак, да? Обидно, когда всем на тебя наплевать?

Она смахивает с лица соус, мерзко улыбается и задирает курносый носик еще выше.

– Неужто ты наконец осознала свою никчемность? Видать, окончательно чокнулась, поняв, как тебя здесь ненавидят. Здесь… и дома.

В зале раздаются усмешки, и компашка Айви дружно скалится.

В прошлой жизни я наверняка съежилась бы при одном упоминании о доме. Ушла бы, не сказав ни слова, вытирая слезы, и в одиночестве попыталась привести себя в порядок в своем чулане. Однако, к несчастью для всех этих говнюков, теперь за мной не задержится дать сдачи. Могу больно ужалить того, кто нарывается.

– Ну, если я такая никчемная и ненормальная, вероятно, тебе есть о чем беспокоиться, Айви. – Делаю шаг вперед, с удовольствием наблюдая за капающей у нее с подбородка красно-белой жижей. – Если у меня ничего нет, мне и терять нечего.

Аккуратно снимаю кусочек пасты с ее пиджака, разжимаю пальцы, и он с легким шлепком падает в лужу на полу.

– Когда на тебя всем наплевать, никто не может воздействовать на твою психику, поняла? – Я с улыбкой встречаю взгляд Айви, заставляя ее вздрогнуть и невольно отступить назад. – Видишь ли, самый никчемный и слабый человек вполне способен зажечь спичку, от которой сгорит целый дом.

Снова воцаряется тишина, а затем один из полудурков Айви разражается визгливым смехом. К нему присоединяется второй, третий, и наконец все они сгибаются пополам, держась за животы и вытирая слезы.

– Ага, можно подумать, ты хоть на что-то способна! – хохочет говнюк с каштановыми волосами, пытавшийся ткнуть меня лицом в тарелку. – Да что ты нам сделаешь? Может, укусишь?

– Или проклянешь? – подхватывает парень с ирокезом. – Без таланта и магических способностей тебе ничего не светит. А у тебя ни того, ни другого.

– Вот именно! – фыркает Айви и что-то бормочет себе под нос.

Через секунду ее лицо и волосы становятся чистыми, как до нашей стычки, а форма – безупречной. О конфликте теперь напоминают только валяющаяся между нами тарелка да разбросанные под ногами остатки еды.

– Видимо, это была попытка отомстить? – язвительно улыбается Айви, и в глазах у нее загорается мрачный огонек. – Бесполезно! Тебе не удастся нанести нам никакого вреда. Ты никто, и силы в тебе ни капли.

Она презрительно приподнимает верхнюю губу.

– Я позабочусь, чтобы ты получила сполна за свою проделку, за то, что вообще допустила мысль, будто можешь мне противостоять. – Наклонившись к моему уху, она шепчет: – Если ты цепляешься за какие-то надежды, я не оставлю от них и следа, а тебя сотру в порошок, как делала раньше, только на этот раз ты уже не поднимешься. Ты пожалеешь, что не смирилась со своей жалкой судьбой, что предприняла глупую попытку.

Взгляд у нее тот же, что и в прошлой жизни: в нем светится извращенное возбуждение. Взгляд садиста, наслаждающегося страданиями жертвы.

Естественно. Почему она и ее подхалимы вдруг должны вести себя иначе? Считает, я после ее речи упаду на колени и начну молить о прощении?

С моих губ срывается хриплый мрачный смех, и раздраженные голоса затихают.

– Отомстить? – Снова усмехаюсь, поглядев на грязь под ногами, а затем на Айви. – Значит, тебе кажется, будто тарелка в рожу – полноценная месть за все зло, которое ты причинила мне за эти годы? – Я качаю головой. – Нет, Айви. Такая мелочь не может быть настоящей расплатой. Мстить я еще не начала.

Она фыркает и закатывает глаза.