И теперь к этому уравнению добавились новые переменные. Принц Ги, мой союзник, который теперь тоже стал заметной фигурой. А ещё тут где-то бродят долбаные «Лесные братья».

…

— Снимаемся со стены! — скомандовал я. — Рота остаётся, остальные топают на центральную площадь.

Рутина. Поиск мест расквартирования… Казармы наёмников могли с натяжкой разместить внутри себя полторы-две роты.

Крупных зданий, складов или общежитий (таких, чтобы пустовали и могли разместить три полка) не было.

Место внутри города вообще было в большом дефиците, так что Штатгаль разместили в дворцовом комплексе — Дом бургомистра, потому что этот дом включал в себя роскошный сад, конюшню, в которой в связи с войной не было лошадей, собственный продовольственный склад, три зала для балов и приёмов, площадку для гольфа.

В общем, к ужасу мажордома этого пафосного заведения, резиденции бывшего губернатора Тосси Шлицарка, изгнанного за коррупцию, Штатгаль впёрся в это цыганское барокко, как слон в посудную лавку и немедленно натоптал.

Никакого пиетета перед бывшим губернатором у меня не было, так что после короткой инспекции, мы заняли это шикарное место в самом центре Эклатия и заселили его с плотностью населения как во вьетнамской общаге.

Вечером я уже стоял на балконе резиденции бургомистра, откуда открывался вид на проспект имени бургомистра Штолле (кто бы этот вельможа ни был), а через него и на центральную площадь, и наблюдал за городом.

Фаза стремительного налёта закончилась. Враг как прибыл, так и убыл. Теперь началась фаза закрепления. В широком смысле этого слова, мы окапывались.

Мои солдаты, ещё вчера бывшие безликими машинами штурма, сегодня обрели лица и функции. Патрули уже чеканили шаг по вымощенным камнем улицам, но их маршруты были далеко не случайны. Все они были проложены лично мной на карте города с учётом всех узких мест и потенциальных угроз.

Сапёры придут позже, но уже сейчас Лиандир и его гномы, а в составе Сводной роты были представители всех (кроме троллей) рас, осматривали стены. Они не латали трещины или любовались красотами, а выискивали системные уязвимости. Как возникшие из-за неумолимого времени, так и те, что были изначально заложены при возведении стен, вроде слепых зон башен или близости пригорода к стене.

Сегодняшний триумф был лишь первым шагом. Захватить город было не сложно. А вот случись такое, придёт враг и удержать его будет на порядок сложнее.

На широком резном столе в кабинете, который ещё утром принадлежал временному исполняющему должность бургомистра при герцоге Эссине (это был его ставленник и я его для начала арестовал), лежала карта провинции.

Я провёл пальцем по тонкой синей линии, протекающей по его середине и проходящий мимо Эклатия (река была в стороне, но не особенно далеко) на севере и Тройхат на юге. Река Мара. Моя новая артерия снабжения и фактор риска, потому что рискну предположить, что группы охраны, которые Эссин оставил на мостах, подорвали их и скрылись в лесах. Теперь Мара разделяет провинцию, создавая угрозу, что нас самих прижмут к ней и тут хоть лети, хоть плыви, хоть сразу могилу себе копай.

На столе лежал черновик записки принцу Ги. В Доме бургомистра нашлись почтовые во́роны (и это хорошая новость), но не было казны. Как и вообще в городе. Финансы были на нуле. И это плохая новость.

Я отправил ворона принцу Ги с описанием ситуации и приказом, завернутым в вежливую форму, всё же я обращался к монаршей особе, продолжать свой неспешный марш к Тройхату.

Принц, с остатками моих сил и своей армией наёмников, закреплялся в Тройхате. Приказ был прост и чёток. Превратить город в крепость. Мобилизовать всех плотников и корабелов. Начать немедленное строительство флотилии речных барж.

На случай, если нам придётся пересекать Мару или драпать по ней на юг, нужны плавсредства. К тому же нужно наладить логистику между двумя опорными точками в регионе. Да и если я призову принца Ги к себе, то и способ ему добраться ко мне максимально быстрым образом.

Я вызвал к себе капитана Тейштейна.

В дверь постучали. Никаких секретарей в Штатгале не водилось, в дверь засунулся мой извечный, не особенно умный, зато верный и надёжный телохранитель Иртык.

— Босс.

— Что? Капитан бруосакцев прибыл?

— Ээээ… Нет. Тут эта… К периметру ворот припёрся один чужак. Наши хотели его прогнать, но он просится к Вам, говорит, что важная шишка в руководстве города. Как там быть? Прогнать или пустить? Мы дров боимся наломать, командор!

— А кто занимается охраной, Зойд, что ли?

— Нет, босс, Зойд же занимается местной стражей. Капрал Кимнел стоит на воротах этого странного дворца. Вот уж не думал, что мы когда-то будем во дворце ютиться.

— Ладно, пусть Кимнел стоит, а этот… Пусть его проводят под конвоем сюда, но посади его в коридоре, пусть ждёт. Я Тейштейна жду. А пока и правда свяжусь с Зойдом, узнаю, как там он.

…

Капитана Тейштейна привели ко мне через час и принял я для начала именно его.

Он буравил меня взглядом, когда я предложил ему чая, молчал, к чашке не притронулся.

— Капитан, нам с Вами надо сотрудничать.

— Не тратьте силы, Ваша светлость. Тут Вам не Вальяд. Да и тамошнего капитана Вы, говорят, тоже под замок упрятали.

— Да, такое было. А что, про меня бродит много слухов?

— На войне слухов в три раза больше, чем у бабок возле центрального входа в самый большой бордель. Слухов много, но я не знаю, во что верить. Однако кое-что всё же знаю точно, я не предатель и служить Вам не стану.

— То, что Вы не предадите Бруосакс, похвально.

Он задумчиво кивнул:

— Тогда к чему этот разговор, герцог?

— Я не нуждаюсь в Вашем предательстве. Поймите, Вы глава стражи. Завтра стража начнёт работу и эту работу надо координировать. Уже сейчас половину стражников разбежались или уклоняются от несения службы.

— Конечно, в городе же оккупант!

— Да, это так. Но… Представьте себе ситуацию, мой патруль идёт по городу, а там драка у кабака. Банально? Кто-то из дерущихся и, вероятно, пьяных, увидит солдат Штатгаля. И лихим пьяным делом кинется с кулаками или там, ножичек какой достанет, оглоблю вывернет. Может такое быть? А мои ребятки они ведь не особенно сильны в пацифизме.

— Что такое пацифизм? — не меняя выражения лица, спросил Тейштейн.

— Видите, даже Вы не знаете. А они даже не предполагают, что такая штука существует в природе. Короче, на поясах у моих парней хмурых лишь мечи, топоры, да копья в руках. Они ваших сограждан или даже точнее, согорожан нарежут на крупные ломти и положат в лужи их собственной крови. Солдаты не сильны в полицейской службе.

Тейштейн задумался. Несмотря на богатый жизненный опыт, такой вариант развития ситуации в городе он не прогнозировал.

— Поэтому, — плавно продолжил я. — Всё, что я от Вас хочу, не связано с моими личными интересами. Это направление, в котором мы вполне себе совпадаем, мне нужен порядок в городе. Не почитание, не преклонение, не рабство. Не надо, чтобы жители Эклатия любили лично меня или солдат Штатгаля. Мне хватит того, чтобы вы не пытались убить меня, а я не стану убивать вас. А для этого нужен порядок. Сможем мы сработаться на таких условиях?

— Ну, мысли неглупые, Ваша светлость. А конкретно?

— Вы налаживаете работу стражи, следите за тюрьмой, мы тоже её будем контролировать, городские службы тоже должны функционировать — пожарная команда, вывоз мусора, рынок может спокойно работать, суды всякие… А я готов финансировать Вашу работу.

— Я от Вас денег не возьму. Работать буду, но ни монеты не приму. Это и было бы форменное предательство, — заворчал Тейштейн. — И могу я выдвинуть условие?

— Какие? То есть, согласия втёмную не дам, говорите, что нужно, я подумаю.

— Да это не про деньги и не про усилия. На правую руку повесьте мне колодку. Как у каторжника, но одну, чтобы всем понятно было, что я действую по принуждению.

— Аааа… Символизм?