Направляемся к столу. Но чувствую, что-то не так. Не пойму, что, но интуиция сигналит. Будто тянет подол. Слегка поворачиваю голову. Чуть поодаль дефилирует Хизер и смотрит на шлейф моего платья. Рядом идет официант с напитками. Еще секунда-две — и она толкнет официанта. Намеренно. Тот либо опрокинет содержимое бокалов, либо наступит на тонкую органзу.

Как любили говорили мои коллеги из таймшера «вот же сучка крашена». Не без иронии. Ее маневр понятен. Она хочет повредить платье, чтобы я уехала с пати. Расчищает себе путь. Возможно, рассчитывает, что Айслер вернется с принцем на мероприятие, а тут она во всей красе, так сказать.

Ну нет, дорогая. Планы придется поменять не мне, а тебе. «Чтоб ты искупалось в вине», — с улыбкой на губах подбирая подол. Судя по фейловому вайбу на ее лице, интуиция меня не подвела.

Не успеваю дойти до стола Габриэллы, когда слышу громкий возглас. Оборачиваюсь. Садясь за стол, Хизер нечаянно задела локоть своей матери, которая держала в руках бокал шампанского, и все содержимое вылилось на ее изумрудный шелк.

Я реагирую спокойно. То есть, не показываю вида. Зато вижу реакцию Брая. Он смотрит на меня. Будто знает, чьих рук дело. Делаю вид «Дерьмо случается. Не повезло девушке», и, наблюдая, как Хизер с матерью быстро направляется к галерее, сажусь за стол Габриэллы, где мне расчистили место.

— Располагайтесь, — улыбается принцесса, как радушная хозяйка, и, пока официанты разливают по бокалам напитки на выбор, уходит с Льежуа.

Рассаживаемся. Рядом со мной садится брат с сестрой Спирро. Напротив рядом с Розентом и Веберами — Брай.

Все вновь погружается в темноту, за исключением небольшого пространства в основании зала, где стоит принцесса Габриэла с микрофоном в руках.

— Друзья, — улыбается она. — Мы достигаем многого в жизни, только отдавая другим, и наш ежегодный гала-вечер организован для того, чтобы оценить лучшее в жизни, а также дать участникам возможность сделать пожертвование в пользу достойных местных благотворительных организаций, меняющих жизнь к лучшему. Это непростое время для всех во всем мире, и мы объединяемся, чтобы сделать что-то действительно хорошее. Да начнется аукцион!

Габриэла передает микрофон аукционисту, а я вновь чувствую взгляд на себе из темноты. Спокойный, изучающий. Брай сидит напротив, небрежно откинувшись на спинку стула. Смотрит на освещенное пятно зала. Черные очки скрываются глаза.

Он, что ли, наблюдает? Зачем? Нянькой поставили ко мне? Или это вообще не он? Напрягает это незнание.

Кажется, аукцион будет веселым, — кривлюсь я и перевожу взгляд на аукциониста.

Зал наполняют аплодисменты, Габриэлла возвращается к основанию стола и эстафету перенимает аукционист.

— Дамы и господа, — вещает он. — Сегодня мы рады представить вам легендарных ювелиров современности. Каждое их украшение — это квинтэссенция невероятных технических сложностей и природной красоты камней. Каждое — из частной коллекции. За их шедеврами коллекционеры готовы выстраиваться в очередь…

По залу дефилирует модель, демонстрируя брошь на черном закрытом платье.

Первый лот. От тайваньского ювелира Анны Хо [изменено]. Ее драгоценности — настоящая ода природе и ювелирному искусству. В рамках преобразующей стратегии «Один пояс, один путь», реализуемой Китаем, и совместно с Фондом князя Монако, Анна Хо специально для благотворительного мероприятия в Монте-Карло, разработала уникальную брошь «Прыгающий кои». Этот кои, окруженный плавающими лилиями и перепрыгивающий через пурпурно-красный рубеллит весом 38,48 карата, выполнен из прекрасно вырезанного фиолетового халцедона с волнистыми плавниками из бриллиантов и сапфиров. Стартовая цена 220 000 евро…

Начинаются торги. Все рассматривают не только модель, но и экраны, где показывают рилс с «прыгающим карпом», а также каталоги аукциона, лежащие на столах и загруженные в специальные приложения на смарты.

— Вы когда-нибудь бывали на ювелирных показах? — тихо спрашивает Джошуа.

— Никогда. Я полный нуб в мире драгоценностей.

Ну почти. О Ведьмином камне и танзаните я уже знаю.

— Хотите расскажу?

— Конечно. — Мне реально интересно.

— Анна, например, в прошлом виолончелистка. Но из-за травмы плеча ушла в ювелирное дело и перенесла страсть к музыке в ювелирное творчество.

— Брат прав. Она больше композирует, чем создает, — подхватывает Ава. — И ее работы — это смесь культур. Восточные корни и западное образование. Например, ее браслет «Enchanted» вошёл в постоянную коллекцию британского музея.

Киваю. Слушаю. Отмечаю, что Джошуа с Авой не просто продолжатели ювелирных традиций и отцовского дела. Это их страсть.

— Продано даме в голубом за 520 000 евро! — слышится голос аукциониста, а мне хочется поежится. Я вновь чувствую взгляд на себе. Смотрю на Брая. Он разговаривает с Розентом. Значит, не он? Перевожу взгляд на экран с пурпурно-красным рубеллитом на черном бархате, и внезапно будто из недр подсознания вспыхивает визуал. Кровавое пятно. Нет, это не рана. Пятно на черном небе. Как красная луна. Чертов Ктулху. Что за хрень? Откуда этот визуал? Мне реально становится не по себе.

— Следующий лот от непревзойденного Генри Вебера [изменено]. Семь колец! Уникальных! Со своим замыслом! — слышу я и выныриваю из транса. Это же «мои» кольца. Ставить на них я, безусловно, не собираюсь. Но интересно, к кому они уйдут и как. По отдельности, как стулья Ильфа и Петрова, или одним сетом. Хорошо бы вместе. Только так они имеют свою уникальность.

Внезапно к аукционисту подходит Льежуа и что-то шепчет. Тот кивает и вновь прилипает к микрофону.

— Простите, произошла накладка. — Говорит ведущий, а Льежуа переходит к нашему столу.

— Ваши кольца уже выкуплены и договор подписан, — наклоняется он над Вебером. Создателем колец. — Покупатель хочет остаться инкогнито.

— Подписан без аукциона? — включается в разговор Ася, жена Вебера.

— Сумма внушительная. С шестью нулями за каждое. Но если с вашей стороны есть возражения, клиент готов обсудить…

— Гораздо больше их стоимости, — кивает Вебер.

— На аукционе всегда дороже, — улыбается Ава. — Но сумма достойная.

«Ну вот…» Ловлю некое чувство потери. Будто они принадлежали мне, а их кто-то увел. Ерунда, конечно. За такие деньги я бы их не купила в любом случае. Да и за меньшие тоже. Но это то, что я чувствую. Одно радует. Ушли за семь лямов по-минимуму, и, как понимаю, одним сетом.

А в проходе уже появляется следующая модель.

— Дамы и господа. Гленн Сперро[изменено] и его уникальный «Эффект Бабочки»! Бывший эксперт по драгоценным камням в аукционном доме Christie's, основатель собственного ювелирного дома «G» предлагает вашему вниманию кольцо в образе бабочки. С титановыми крыльями, выложенными бриллиантами, аметистами, розовыми сапфирами и редкими зелеными гранатами цаворитами.

Рассматриваю модель, на пальце которой в самом прямом смысле слова порхает и шевелит крыльями огромная бабочка, переливаясь всеми цветами радуги.

— Одна из ее сестер впорхнула в лондонский музей Виктории и Альберта и теперь соседствуют с драгоценностями королевы Елизаветы. Стартовая цена 200 000 евро.

— Она и правда порхает, — улыбаюсь я детям талантливого ювелира.

— Да. Это специальный механизм, — поясняет Джошуа. — Когда сгибаешь фалангу пальца, крылья складываются. В отличие от ее сестры, тельце этой «papillon» сделано из двух массивных изумрудов.

— Будешь в Лондоне на MayFair, заходи в наш бутик, — добавляет Ава.

Ну, вряд ли я там буду, но благодарю за приглашение, и вновь чувствую тяжесть в голове. От чужого визуала и взгляда ниоткуда хочется потереть висок.

— Вам обязательно нужно там побывать, — комментирует Розент, сидящий напротив. Можно сказать, коллега-ювелир. — Эта недвижимость раньше принадлежала королевскому кутюрье. Зеркальные залы, тайные комнаты. В общем, атмосфера строгой приватности. Впечатлитесь.