Суинертон нашел сегодня жука, почти мгновенно меняющего цвет, подстраиваясь под фон. Это самая совершенная защитная мимикрия, какую он когда‑либо видел. Мы развлекались с ним, проверяя его возможности. Нам удалось поставить его в тупик, посадив на синий саржевый костюм Парлетти. В отфильтрованном туманом дневном свете Венеры синего цвета немного, и он еще не научился имитировать этот цвет.

Пятьдесят второй день.

Неприятности сгущаются, как тучи над нашими головами. Сегодня утром мы были разбужены испуганными криками Маркерса, стоявшего на посту. Аборигены внезапно материализовались из-за камней и кустов и бросились вперёд, окружив нас. Очевидно, они знали время нашего сна. В руках у них были дубинки, деревянные копья и высушенные клешни. Внизу, на берегу причалили сотни их лодок, выгружая на пляж еще больше венериан.

Мы были в полной растерянности, хотя не слишком напуганы, и наблюдали за ними, ожидая, что они предпримут. Они кружили вокруг нашего корабля и дома, колотя по стенам своим оружием. Нам пришлось признать очевидное: «дружелюбные» венериане внезапно возжелали нашей смерти. Но почему?

Капитан Этвелл отправил Домберга на крышу, чтобы он выяснил, чего они хотят. Домберг с озадаченным видом вместо этого вышел в дверь, прежде чем кто-либо успел его остановить. Мы похватали винтовки, готовые прикрыть его огнём в случае нападения туземцев. Но они не стали нападать. Его жесты, означавшие перемирие, были приняты.

Через час Домберг вернулся, с ошеломлённым взглядом. Он рассказал странную историю и предупредил, что многое в ней — догадки. Ключом ко всему была пирамида. Ее построили не туземцы, а «захватчики с неба». Домберг выяснил: из поколения в поколение передаётся предание о том, что давным‑давно с неба явились пришельцы и принялись убивать всех без разбора. Они возвели эту пирамиду и другие, ей подобные, но в конце концов вымерли. Это всё случилось в седой древности. Однако в фольклоре венериан сохранилось воспоминание о вторжении — и твёрдое намерение противостоять повторному появлению пришельцев.

Это было все, что Домберг смог понять. У нас возникла поразительная гипотеза: возможно, в доисторические времена жители Земли посещали Венеру. Но самое разумное предположение высказал Гривз: пришельцами были марсиане. Мы, участники марсианской экспедиции, помним пирамиду на Марсе — бесспорно, она древнее любых земных. Неужели марсиане, до того, как окончательно вымерли, колонизировали и Землю, и Венеру?

Капитан Этвелл прервал нашу оживлённую дискуссию. Главное, подчеркнул он, — мы в осаде.

Мгновение спустя ситуация стала ещё мрачнее. Наш корабль внезапно начал медленно двигаться! Его тащили аборигены. Они прикрепили к кормовым ракетам верёвки, сплетённые из лиан, и тащили его к краю утёса!

Домберг пытался объяснить им, что мы намерены покинуть их мир. Но это не произвело на венериан никакого впечатления. Они дали ему понять, что наша экспедиция должна быть уничтожена, чтобы мы не вернулись на Венеру и не привели за собой новых «захватчиков». Похоже, ими овладела навязчивая идея, что мы — предвестники армий, которые будут столь же жестоки к ним, как, по-видимому, были марсиане. Если бы мы только знали всю историю того давнего события!

Капитан Этвелл мрачно вскинул винтовку и повёл нас на крышу. Мы по‑прежнему не испытывали острой тревоги — разве что мысль о необходимости стрелять по туземцам тяготила душу. Мы считали их поведение нелепым: достаточно одного мёртвого тела, чтобы плесень смерти обратила их в бегство. Так нам казалось.

Но прежде чем сделать первый выстрел, мы заметили нечто поразительное. Один венерианин случайно задел другого оружием. Рана почти мгновенно потемнела. Окружавшие его соплеменники хладнокровно пронзили раненого копьями, убив его. Затем тело подтащили к краю утёса и сбросили вниз. Жизнь на Венере изобильна и не стоит ничего!

Когда мы открыли огонь по их плотным рядам, раненых и убитых тут же утаскивали прочь. С каждой минутой появлялось все больше туземцев. Этвелл быстро приказал прекратить стрельбу. Мы рассчитывали лишь напугать их, а не истребить. Стало очевидно, что патроны у нас закончатся раньше, чем венериане. И было совершенно очевидно, что испугать их не удалось!

Оставалась только одна надежда. Если бы кто-то из нас смог добраться до корабля, несколько включений кормовых двигателей решили бы дело. Струи ракетных газов отогнали бы туземцев, тащивших корабль. Но попытка прорваться сквозь строй туземцев даже на сотню футов означала бы верную смерть.

Продолжу завтра; заряд на исходе.

Пятьдесят третий день.

Сейчас мы в корабле — ситуация под контролем. Как нам это удалось — легко рассказать… и в то же время трудно. Потому что ценой стала жизнь Домберга.

Вчера, осознав, что огнём нам не проложить путь к кораблю, мы сочли положение безнадёжным. Ещё несколько часов — и венериане подтащат его к краю утёса. Он рухнет с двухсотфутовой высоты на острые скалы и разобьётся. Единственной надеждой казалась отчаянная массовая атака — с расчётом, что хоть кто‑то из нас прорвётся к кораблю.

Суинертон мрачно заявил, что даже в этом случае шансы ничтожны. Все мы получили бы ранения от оружия венериан. Мы достигли бы корабля с заражёнными смертельной плесенью ранами. Ультрафиолетовая установка могла бы спасти только одного. А один человек не смог бы привести корабль обратно на Землю. Это была холодная, неоспоримая логика. А корабль всё приближался к гибели.

Чуть позже мы вдруг заметили: Домберг исчез. Он тихо выскользнул за дверь. Мы бросились на крышу и посмотрели вниз. Он стоял перед грозной толпой венериан, делая жесты мира. Этвелл окликнул его, но он не обернулся. Жестикулируя, он удерживал внимание местных. Мы поняли его отчаянный замысел, когда он начал медленно продвигаться к кораблю.

Мы понимали: у него ничего не выйдет. На полпути к кораблю венериане полностью перекрыли ему дорогу, угрожающе подняв оружие. Они раскусили его уловку.

Домберг действовал внезапно. Выхватив оба пистолета, он открыл огонь по их рядам и рванулся вперёд, сметая венериан с пути, словно кегли. Мы начали стрелять по флангам, пытаясь расчистить ему дорогу. Он предпринимал отчаянную, почти безумную попытку добраться до шлюза — а мы могли лишь помогать.

Истекая кровью из десятка ран, массивная фигура Домберга достигла носовой части корабля, ближайшей к нам. Плотная стена туземцев преграждала вход в шлюз. У Домберга не было ни малейшего шанса прорваться. Наш заградительный огонь практически ничего не мог сделать с их численным превосходством.

Мы все разом прекратили огонь. Домберг совершил нечто поразительное. Он вскарабкался на нос корабля, используя выступающие сопла ракет как точку опоры. Распластавшись, он ловко пополз вверх по гладкому корпусу — к самой высокой точке судна. Там он замер в ожидании. Его инфицированные раны покрылись коркой черной плесени. Руки и ноги начали распухать. Туземцы бросали в него своё оружие, пытаясь сбить его. Несколько венериан полезли за ним, но он легко оттолкнул их ногой.

Через несколько минут всё его тело раздулось и оказалось полностью поражено ужасной плесенью. Он махнул нам рукой — и умер ужасной смертью. Но все еще цеплялся за верхнюю часть корпуса. Через несколько минут от его трупа поднялось облако гнилостной плесени, заставившее туземцев отступить. Оно окутало корабль. Те, кто тянул лианы, принялись кашлять и попятились прочь. Некоторые упали замертво, еще больше увеличив облако смерти.

В конце концов туземцы обратились в бегство. Час спустя, когда дождь частично очистил воздух, мы, прижимая к лицам мокрые тряпки, бросились к кораблю. Мы обрели убежище внутри нашего судна. Туземцы предприняли нерешительную попытку атаковать снова, но поняли, что проиграли. Их лодки отплыли.

От Генри Домберга не осталось ничего, что можно было бы предать земле. Он — первый землянин, погибший на Венере, пожертвовавший жизнью ради других. Тем не менее мы провели небольшую заупокойную службу на месте его гибели. Голос капитана Этвелла дрожал, когда он произносил краткую молитву о нём. Для него, а также для Маркерса, Гривза, Парлетти и меня это было вдвойне скорбное событие: мы вспоминали другие времена — экспедицию на Марс.