Сороковой день.

Привет, Земля! Венерианская Экспедиция Номер Один выходит на связь с Землей по эфирной радиолинии. Мы благополучно прибыли на Венеру. Час назад наш корабль мягко опустился на вязкую, илистую почву планеты. У микрофона оператор Гиллуэй.

Наш ракетчик Карсен блестяще спланировал спуск. Как только мы вошли в атмосферу Венеры, серии импульсов тормозных двигателей скорректировали наш курс, закручивая его в сужающуюся спираль. Таким образом мы избежали опасности слишком быстрого падения сквозь насыщенную испарениями воздушную оболочку Венеры.

Поверьте, эта атмосфера поистине ослепляет. Видимость — всего двадцать пять футов! Мы чувствовали себя так, словно оказались отрезаны от всей Вселенной, запертые в пузыре тумана. Мы все внимательно следили за первыми признаками terra firma[1] или, скорее, Venera firma[2], и наконец увидели блеск воды. Это была поверхность океана, простиравшегося примерно на три тысячи миль. Мы уже были уверены, что Венера — сплошной океан!

Но наконец мы заметили миниатюрный континент, на который и совершили посадку. За ним вновь простираются бескрайние воды. Несомненно, общая площадь суши на Венере значительно меньше, чем поверхность её океанов.

Сейчас среди нас царит всеобщее возбуждение. Мы рады оказаться на планете после тех сорока долгих дней в чёрном однообразии космоса.

Венерианский пейзаж за нашими иллюминаторами выглядит странно. Мы находимся на низком плато, с которого открывается вид на океан. Примерно в полумиле от нас возвышаются густые джунгли инопланетной растительности. Над нами и повсюду вокруг стелется скрывающая всё пелена тумана, ограничивающая видимость. Солнце абсолютно невидимо за этой небесной завесой.

— Не очень похоже на Марс, а? — сказал капитан Этвелл нам, «ветеранам» марсианской экспедиции — Маркерсу, Гривзу, Парлетти и мне. Мы согласились с ним.

Но, пожалуй, самое странное во всём, что нас окружает, — это пирамида, вырисовывающаяся в самой высокой точке плато. Да, пирамида, подобная тем, что строили в древнем Египте. Это означает лишь одно: разумная жизнь либо существовала здесь когда-то, либо существует и поныне. У Домберга уже начинается археологическая лихорадка.

Подробнее об этом позже. Капитан Этвелл только что приказал всем идти спать и хорошенько выспаться. Нам это необходимо. В космосе никому как‑то не удавалось толком отдохнуть. Продолжу завтра, если мои батареи успешно подзарядятся от воздушно‑ионного генератора, специально разработанного для работы в насыщенной влагой атмосфере, подобной венерианской.

Сорок первый день.

Сегодня, прежде чем мы вышли из корабля, химик Гривз проверил воздух. Он обнаружил, что воздух влажный и тёплый, но вполне пригодный для дыхания. Значит, земные учёные ошибались: в атмосфере Венеры действительно есть кислород. Их сделанные с дальнего расстояния предположения относились только к стратосфере Венеры. Здесь, у поверхности, кислород составляет четверть объёма воздуха — его доля даже выше, чем на Земле.

Капитан Этвелл, естественно, удостоился чести первым ступить на поверхность и водрузить земной флаг в венерианскую почву. Когда мы вышли следом, он произнёс:

— Сестра Земли! — и повернулся к нам. — Возможно, мы лишь первые из тысяч земных колонистов, что прибудут сюда!

Мы уже немного изучили местные условия. Вся почва, что не заросла жёсткими травами, постоянно раскисшая. Мы носим резиновые сапоги до колен. Грязь скользкая. Тарней убедился в этом на собственном опыте: он поскользнулся и рухнул лицом в грязь, едва не захлебнувшись. Мы посмеялись, а потом, ради разминки и просто веселья, разделись и устроили эстафету по раскисшему участку. Еще до того, как мы закончили, мы оказались покрыты грязью с головы до ног. Но всю её смыл очень вовремя начавшийся дождь.

Венера, похоже, планета поразительной регулярности. Температура держится стабильно около 105 градусов по Фаренгейту[3], не отклоняясь больше чем на градус. Влажность воздуха максимальна. Так что, насколько бы это ни было неприятно, нам придется терпеть эту жару и духоту на протяжении всего пребывания на этой планете.

Периодически, с интервалом в пять часов, начинается настоящий ливень, продолжающийся около семидесяти минут. Это похоже на горячий душ. После каждого дождя некоторое время дует легкий, благодатный ветерок. В остальном ничего не меняется.

Наш физик, Уилсон, полагает, исходя из своих наблюдений, что Венера либо вечно обращена к Солнцу этой дневной стороной, либо вращается очень медленно. Мы не узнаем этого, пока не получим возможность определить положение Солнца или понаблюдать за солнечным приливом в океане, если таковой вообще есть. Это довольно странная ситуация — не знать, будет ли ночь.

Ваши сообщения по эфирной линии приходят с сильным эхом. Очевидно, Венера имеет ионную оболочку, подобную слою Хевисайда на Земле, отражающему определенные волновые гармоники.

Сорок второй день.

Мы достали сложенные перегородки из лёгкого, но прочного бериллиевого сплава и весь день возводили наш дом-гармошку. Мы запечатали края ваку-воском, чтобы внутрь не проникал дождь. По сравнению с кораблем помещение получилось куда просторнее — спасибо тем, кто проектировал его на Земле. Мы перенесли туда свои койки. Тарней и Маркерс, наша инженерная команда, разрабатывают способ установки в доме гироскопа с корабля, оснащенного лопастями, в качестве огромного вентилятора для обеспечения нашего комфорта.

Мы всерьёз задумались о своём положении. Нам не нужно беспокоиться о запасах воздуха и чистой воды. Но третья важная составляющая дальнейшего существования в чуждой среде — пища — может стать проблемой.

В первые два дня мы этого не заметили, но сегодня утром, когда мы вскрыли бочку с мукой, её белая поверхность мгновенно потемнела. Пока Домберг — наш штатный повар и одновременно археолог — выгребал испорченный слой, обнажившаяся под ним мука тоже начала темнеть. Суинертон рассмотрел образец под микроскопом и сообщил что это плесень, причём невероятно быстрорастущая разновидность. Вероятно, она присутствует в атмосфере этой планеты. Некоторая её часть попала внутрь корабля, когда мы пользовались шлюзом.

Суинертон провёл испытание с белковым батончиком, достал его из герметичной целлофановой упаковки на открытом воздухе — и тот мгновенно потемнел. Через пять минут он был полностью покрыт сизо-зеленой субстанцией. Суинертон сообщил, что эта плесень прекрасно усваивает любые органические вещества, хотя, по-видимому, безвредна для наших легких и организма в целом.

Капитан Этвелл задумчиво нахмурился. Весь день мы оставались без еды, пока Уилсон, Маркерс и Суинертон не соорудили ультрафиолетовую камеру. Ультрафиолетовые лучи отлично уничтожают плесень. Теперь Домбергу придётся готовить все блюда под этими лучами, надев очки с толстыми стеклами и заодно приобретая глубокий загар. Чтобы поесть, мы должны брать еду ложкой или вилкой из-под лучей и быстро проглатывать ее.

Впрочем, именно такие испытания укрепляют боевой дух. Земная наука одолела зарождающуюся угрозу нашему существованию. Мы готовы встретиться с любыми новыми тайнами, которые может преподнести нам этот влажный и жаркий мир.

От имени всех нас благодарю вас за специальную программу, посвященную нам вчера вечером. И особенно за ваш «сюрприз». Услышать приветствия и пожелания наших родных и друзей из динамика вызвало у нас большее волнение, чем большинство из живущих на Земле может себе представить.