– А я знаю? – пожал плечами сержант. – Вроде, когда выходил из кабинета он еще там был… Но, не точно.

– Я ты выходил, сержант? – переспросил его я.

– Рация не работала, похоже, вблизи от бункера, – начало объяснять тот. – Я срезал очередями петли, дверь повисла на одних соплях. Я решил связаться с тобой, вроде как ты должен разговаривать со своим приятелем… Ну, этим Крыловым. Зная себя, понимал, что могу не сдержаться после того, как этот гаденыш натравил на нас своих жестянок-роботов…

– Не отходи от сути, – остановил я Папу.

– В общем, рация не работала, – воскликнул сержант. – В коридоре, когда я вышел, заработала, я сообщил, что открыл дверь и пошел обратно. Вас не было. Я дернул ее с петель, она упала… Вошел, вижу, пациенту легче – типо не дышит… Всё!

Повисла тишина. Только эхо наших шагов отражалось от стен лестничной клетки. Даже Филин замолчал, переваривая эту информацию. Его лицо стало задумчивым, потом – недовольным.

– Капитан, – Таша повернулась к нему, в её голосе зазвучало торжество. – Вы обыскивали здание?

– Естественно, – буркнул Филин.

– И нашли этого Валерия?

Филин переглянулся со своими оперативниками, прожигая несчастного Вилисова своими поросячьими глазками. По их лицам, по тому, как они избегали его взгляда, было видно – не нашли.

– Мы обнаружили сотрудников в бункерах на разных этажах, – начал было Вилисов. – Они в шоке, запертые там. Опрашиваем их сейчас, берём показания. Но…

– Но никакого Валерия среди них не было, – закончила за него Таша. – Интересно. Очень интересно. Единственный свидетель, который мог прояснить ситуацию, таинственно исчез.

– Это вообще ничего не значит, – Филин попытался вернуть контроль над ситуацией, но в голосе появились защитные нотки. – Он мог где-то спрятаться. Испугаться и убежать. Мы его непременно найдём.

– Конечно, – в голосе Таши прозвучал скептицизм, едкий и насмешливый. – Только вопрос – живым или мёртвым?

– Мадам, все это ваши инсинуации…

– Это не инсинуации, капитан, – перебила она. – Это факты. Сержант Рычков утверждает, что выходил из кабинета. Свидетель, который был в кабинете, исчез. Баллистика не сходится с вашей версией. У вас только косвенные улики и предположения. А вы, судя по заявлению вашего ведомства, уже объявили этих людей убийцами.

– Если он вообще существует, этот Валера, – пробормотал Филин. – Может, они его выдумали, чтобы…

– В смысле не существует?! – взорвался я, уцепившись, как и молодчина Таша, за эту ниточнку. – Мы все его видели!

– Действительно был такой паренёк, – подтвердил Капеллан спокойным голосом. – В очках, растерянный. В наушниках.

– Видел, – коротко бросил Кроха.

– Он нам дорогу показывал к бункеру, – добавил Толик. – Трясся весь с перепугу.

– Очень удобно, – протянул Филин, но в его голосе я услышал неуверенность. – Единственный свидетель таинственно исчез. А я должен поверить отряду головорезов на слово?

– Или не свидетель, – снова прозвучал голос Таши, – а единственный человек, который мог убить Крылова и тем самым подставить ваших задержанных.

– Да уберите же её отсюда! – вскипел Филин, зыркая глазами на своих оперов…

Нас вывели на крышу. Холодный ветер ударил мне в лицо. По периметру, словно стервятники над полем битвы, стояли чёрные, угловатые «воронки» – зарешечённые окна, усиленная броня, их антигравитационные двигатели гудели на холостых оборотах.

– Грузите их, – бросил Филин ОМОНовцам, махнув рукой в сторону воронков. – По разным машинам. Чтобы не договаривались о показаниях.

ОМОНовцы начали разводить нас. Папу потащили к ближайшему аэромобилю. Двое здоровенных бойцов держали его за локти.

И тут что-то в нашем сержанте Рычкове взорвалось. Может, страх. А скорее всего, просто осознание того, что это именно его обвиняют в убийстве, которого он по сути не совершал, и что он проведёт остаток жизни в тюрьме на каком-нибудь астероиде за участие в разборках, которые напрямую его вообще не касались. Что-то щёлкнуло в его голове, как предохранитель.

– НЕТ! – заорал он так громко, что даже сквозь шум ветра и гул двигателей все обернулись. – Я НЕ СТРЕЛЯЛ В НЕГО! НЕ СТРЕЛЯЛ! ВЫ ЧО ТУПЫЕ?!

Он неожиданно рванулся в сторону. Магнитные наручники затрещали под нагрузкой, сервоприводы его экзоскелета взвыли – сержант, несмотря на блокировку, хотел разорвать наручники чистой силой мышц и гидравлики. Один из конвоиров попытался его схватить покрепче, но Папа ударил его локтем в челюсть, и тот отлетел в сторону, как тряпичная кукла, несмотря на то, что тоже был облачен в экзоскелет.

– РЫЧКОВ, СТОЙ! – воскликнул Капеллан голосом, от которого обычно солдаты вставали по стойке смирно.

Но Папа его не слышал. Или не хотел слышать.

Он метался по площадке, пытаясь освободить руки, дёргая наручники с такой силой, что металл начал трещать. Его лицо исказилось – смесь ярости, страха и отчаяния, которую страшно было видеть.

– Да не убивал я его! – кричал он, голос срывался на хрип. – Клянусь всеми святыми! Это был несчастный случай! Я даже не целился в него! Я только вскрывал дверь! ДВЕРЬ!

К нему бросились сразу четверо ОМОНовцев. Папа отпихнул первого – удар был такой силы, что боец отлетел к машине. Засандалил второму ногой в грудь, и тот отлетел на пару метров. Но силы были не равны, копы навалились на него всей массой, попытались повалить на землю и прижать, зафиксировав, чтобы не дергался.

Мало было проблем, тут еще один. В неравный бой с охранителями правопорядка вступил Кроха. Великан издал свой знаменитый рык – низкий, утробный звук раненого медведя, который решил, что отступать некуда – и рванулся на помощь Папе. Наручники на его запястьях затрещали, но к сожалению они тоже были магнитными, поэтому разорвать их не мог даже такой силач.

– НЕ ТРОГАТЬ ПАПУ! – проревел Кроха и врезался в группу ОМОНовцев, как танк в картонную стену, отчего те разлетелись по парковке, как кегли.

Бойцы разлетелись в стороны. Если бы у этих двух руки были скованы не сзади, то можно было бы еще поставить на моих штрафников. Тем более, что через секунду к старшему сержанту и Крохе в этой свалке прибавился еще один союзник. Через секунда наша Кровавая Мэри уже была в деле.

Она каким-то невероятным, акробатическим движением сначала сумела вырваться из рук одного из сотрудников, буквально проскользнув между его руками. А затем, как обезьянка оттолкнулась, прыгнула на спину ближайшего ОМОНовца, обвила его шею ногами и повалила на землю. И это все без помощи рук. После девушка перекатилась, вскочила на ноги с кошачьей грацией, увернулась от удара дубинки, нанесла ответный удар ногой в солнечное сплетение второму бойцу, сложив его пополам и вторым ударом опрокинув на спину.

Началась драка. Красивая, отчаянная, динамичная и, как вы понимаете, совершенно обречённая на провал.

Папа бился как бешеный зверь, молотя собой направо и налево, используя экзоскелет как оружие. Удар – боец отлетает. Толчок в грудь – ещё один падает. Он раздавал удары корпусом своей брони, как автомат выдаёт патроны, не целясь, не думая, просто крушил всё вокруг.

Кроха вообще был неостановимой силой природы. Великан-новгородец раскидывал по парковке ОМОНовцев, которые сами были под два метра ростом, словно тряпичных кукол. Причем действовал действительно как в боулинге, где один спецназовец получал настолько сильный кинетический удар, что падая, валил собой еще двух стоящих рядом.

Мэри как всегда была самой быстрой. Она вертелась между ОМОНовцами, используя их самих как щит от их же коллег. Нырнула под удар дубинки, перекатилась, вскочила за спиной противника и ударила его ногой под колено. Тот рухнул. Прыгнула на плечи другого, оттолкнулась и приземлилась за его спиной, ударила в незащищённый участок между шлемом и бронежилетом. Боец упал.

Это было впечатляюще. Это было почти красиво в своей отчаянной ярости. И это, как я уже сказал, было совершенно бесполезно. Потому, как их было трое со скованными сзади руками. А ОМОНовцев – два десятка. А еще у ОМОНовцев конечно же имелись при себе старые добрые парализаторы.