— ЯСЯ-А-А, А МОЙ РЮКЗАК ГДЕ? — прогремел дракон.
— На спине у тебя, Геор-р-р-ргий, — промурлыкала Ядвига Сигизмундовна, подошла к дракону и почесала ему чешую на шее. — Между третьим и четвертым шипом. Давай, быстренько, обращайся и переодевайся. Приве-е-ет, Эсси, рада тебя видеть, какие новости?
Лесная владычица вышла навстречу Пепеляевым из дому. Они, похоже, были давно знакомы, и две женщины тут же нашли какие-то темы, разговаривая сразу по-русски, по-эльфийски, на черном наречии, на шпракхе и, кажется, на авалонском-человеческом, при этом перескакивая с языка на язык совершенно невероятным образом, у меня аж мозг плавился. А Элька — та смотрела на них с восторгом в глазах. Хотела быть такой, как они — элегантной, уверенной в себе, умной и красивой.
Я же смотрел на деда Костю и на второго старика. Между ними разыгрывалась какая-то таинственная мизансцена, понятная только этим двум исполинам.
— Иеремия? — поднял бровь Бессмертный.
— Константин? — поиграл желваками гость.
— Вишневецкий… — дед погрозил ему пальцем.
— Бессмертный… — отмахнулся мощной дланью князь Ярема.
Я уже понял, кто это был такой. Точнее — подсмотрел в Библиотеке герб, который размещался на кунтуше у прибывшего. Он принадлежал Корибут-Вишневецким, одному из мощнейших магнатских родов запада Государства Российского. Дед Ядвиги Сигизмундовны, вот кто такой этот Иеремия! Я про него много читал, но что с дедом Костей у него были какие-то свои интересные отношения — этого я не знал.
— А внуки где? — вдруг спросил хозяин дома.
— Так с бабушкой, — расплылся в улыбке князь. — Збараж разносят, драконята! Но жонка моя их в ежовых рукавицах держит, поэтому, думаю, что-нибудь там да останется.
— Пойдем, старый черт, я тебя наливкой угощу, пока орки всё не вылакали! — они наконец, пожали друг другу руки, и обстановка стала как-то поспокойнее. — Пьют как лошади, а один и вовсе — как слон! Но наливка хоро-о-ошая, на лавровишне.
— А кто из орков у тебя? — явно оживляясь спросил Вишневецкий.
— Один прорицатель, один резчик, один шаман, и одна сопля паршивая, как бишь его… — дед Костя пощелкал музыкальными пальцами, припоминая.
— Кузьма-а-а-а, — загоготал князь Ярема. — Подлец и охальник! Ну, резчика, я, предположим, знаю. Шаман нашего калибра приходит на ум только один — Хурджин. А прорицатель, да еще и орк?
— О-о-о-о, обязательно познакомлю. Там презабавная история! Этот долбанутый урук на ясене висел, весь проткнутый ветками, и глаза при этом лишился, представь себе… — два старика стали подниматься в дом.
— Ты подумай… Прям как Борарссон! — им явно было о чем поговорить. — Вороны хоть за ним не летают? Дев крылатых не видал в небесах? А то мы тут вздрогнем, если окажется, что у нас тут новый Отец Дружин нарисовался. Еще и урук!
Наконец, на авансцену вышел дракон — в человечьем обличии. Георгий Серафимович жмурился на солнце, потягивался, разминаясь, и под его самой обычной серой майкой перекатывались железные мускулы. Худощавый, высокий, в армейских штанах от «оливы» и замшевых берцах он вовсе не выглядел каким-то страшным и ужасным, напротив — всем своим видом сигнализировал, что передо мной — очень приятный дядечка.
— Привет, Миха! — крикнул он и зашагал ко мне через двор. — А я на днях в Пелле у вас был… Точнее — мы с Ясей. Семинар для педагогов учреждений магобразования проводили, хотел с тобой увидиться, в Вышемир пригласить летом, в лагерь — может, вожатыми. А тут такое дело…
— Здра-а-асте! А мы — на практику уехали, — откликнулся я. — Кстати, для Ядвиги Сигизмундовны материал собирали. В Васюганской Хтони!
— Все собрали, по списку! И живая вода у меня тоже есть, — закивала Элька и кудряшки у нее запрыгали. — У нас же последняя точка оставалась, когда Миху украли! Вот я Георгию Михайловичу сразу и сказала: никаких телепортов, пока не закончу практику! А то что это — столько ехали, столько всего делали, и все — насмарку?
— Однако! Молодцом, ребята, молодцом… — он уважительно кивнул. — Яся-а-а-а! Иди сюда, познакомлю тебя с двумя замечательными молодыми людьми! У них для тебя — подарок!
Дальше я просто кожей чувствовал, как Эля вся сплошь покрылась мурашками, а глаза у нее светились как два прожектора, ей-Богу. Но держалась перед лицом своего персонально объекта для идеализации Кантемирова молодцом: спешно поздоровавшись с Пепеляевой, Элька тут же принялась рассказывать о задании, о местах, которые мы посетили, в том числе — про Конскую Голову, про священника, про листовиков и все прочее. Лесная Владычица, которая сама была из тех мест, пусть и с другой стороны Байкала, живо участвовала в разговоре: переспрашивала, уточняла, объясняла для нас, приезжих, понятные всем сибирякам вещи. А Ядвига Сигизмундовна — она с видимым удовольствием слушала Эльвиру и если и говорила что-то, то по большей степени на гидромантском языке, который простым смертным непонятен.
— Давай, пошли, пошли… Пусть обсуждают, — Пепеляев ткнул меня в бок. — Ты, как виновник торжества, нам все должен поведать, изложить общую картину и текущую диспозицию… А-а-а-а, погоди, еще не все собрались! Или это… Однако! Господа-а-а-а, к нам летят Ермоловы!
Мне казалось — хватит на сегодня ярких впечатлений, ан нет. Две фигуры в черных плащах мчались по воздуху на знаменитых левитационных дисках. Один — блондин, второй — седой, отец и сын! Соответственно — Лев Давыдович и Клавдий Львович — глава и наследник величайшего Темного клана… Имелся и третий левитационный диск, и а нем летела тоненькая как тростиночка девочка-девушка в белом платьице. Прическа у нее была под девочку, которая стрижена под мальчика, а голубые глаза источали свет. Алиса Селезнева! Светлая!
— Знакомые все лица, — сказал старший Ермолов, спрыгивая с левитационного диска и расстегивая пуговицы на плаще. — Это похоже на вертеп разбойников, а не на научный симпозиум, и без нас картина была бы неполной! Получив приглашение от господина Иголкина я некоторое время сомневался, но потом сложил два и два, и решил — надо лететь! Дочка, можешь и дальше на меня так смотреть. Но чтобы ты знала: упырей убивать я люблю и умею. И совместить приятное с полезным шанса не упущу…
— Алиска! — Эля, проигнорировав отца, кинулась к Селезневой, а Клавдий, криво улыбаясь подошел ко мне и протянул руку для рукопожатия.
А я ее пожал, я не гордый. Вообще-то если нужно кого-то убивать в товарных количествах — то темные здесь действительно просто замечательный союзник. Уж это-то я понимал получше многих.
— Папа, это Михаил Титов, — сказал Клавдий. — Михаил, это — Лев Давыдович, мой и Элин отец.
— Рюрикович, — сказал Лев Давыдович. — Не Титов.
— Тогда уж Грозный, — с тяжким вздохом проговорил я.
Все головы вдруг повернулись ко мне, даже орки из окон повысовывались. На поляне стало тихо.
— Зараза, — я почесал затылок. — Я думал, вы знаете. Ну, если что — мой отец, по всей видимости, Федор Иоаннович. И я законный сын, не бастард. Пару дней назад запись о венчании отца с мамой видал, и документ о том имею, подписанный приходским священником, который моих родителей и женил… А потом и меня крестил. Вон, Георгий Михайлович подтвердит, он как раз к воротам телепортировался. Князь Воронцов — мой крестный.
— Офигеть, — пискнула Элька. — Офигеть! Я щас помру!
И сомлела, а я тут же подхватил ее на руки и понес на крыльцо, чаем отпаивать.
Краем уха я услышал забористый и восхищенный мат Бабая Сархана из окна, гулкий смех Хурджина, и голос Клавдия, который злорадным тоном выговаривал отцу:
— Говорил я тебе — перспективный парень! Ушлый! Говорил — присмотрись⁈ Давай теперь, уговаривай дочку в клан вернуться! Не знаю, как ты это сделаешь, но если не справишься — я тебя смещу к чертовой матери, слышишь?
Но мне, честно говоря, на это было пофиг. Мне надо было Эльку в чувство приводить. А она, коза, как только все отвлеклись, один глаз открыла, и мне подмигнула.
— Ничего страшного, что ты царевич. У некоторых вообще — лишай! — сказала Кантемирова и нервно хихикнула.
