Шустрый схватился за ручку стеклоподъёмника, и сделав несколько резких оборотов, высунулся наружу, уставившись на наглеца.

— Тебе чё надо? — Парень вовремя спохватился, чтобы не рявкнуть на всю улицу, но даже не пытался скрыть крайнюю степень раздражения.

— Зачем же так грубо?

Дружелюбно осведомился шатен лет тридцати пяти на вид, с тонкими усиками и острым подбородком, своим видом напоминающий работника какой-нибудь канцелярии.

— Вали, прохиндей. Нам ничего не надо, — сквозь зубы выдавил Шустрый, приняв визитёра за назойливого уличного продавалу, и попытался поднять стекло.

Приложенное усилие встретило неожиданное сопротивление. Раздался хруст. Стекло, на которое мягко легла ладонь незнакомца, осталось на месте, а рукоять стеклоподъемника — в пальцах Шустрого. Его бледное лицо пошло розовыми пятнами, глаза полыхнули злобой, но тут старший резко ткнул его локтем в бок. Возникла короткая заминка, которой немедленно воспользовался самозванец.

— Господа, у вас какие-то проблемы? — будничным тоном поинтересовался «клерк», пригибаясь так, чтобы встретиться взглядом с обоими сидящими в машине.

— Никаких! Вали!

— Тише, Толя. — Сухарь ещё раз ткнул локтём в бок подельника, не отрывая глаз от шатена. — Нормально всё у нас. Иди своей дорогой.

— Да? Тогда почему вы уже около часа торчите здесь, перед штабом охотников, и что-то высматриваете?

— Друга ждём! — выпалил Шустрый, гневно сверкая глазами. — Тебе-то что? Топай уже!

— И почему вы ждёте его не на парковке штаба, а здесь, через дорогу?

— Нам пора! — рявкнул Сухарь, повышая голос. Его взгляд метнулся к «буханке», которая, тронувшись, уже направлялась к перекрёстку. Не желая терять ни секунды, он резко повернул ключ, чтобы рвануть в погоню. Раздался тихий, зловещий дзиньк — обломок ключа остался в насквозь промёрзшем, покрывшемся инеем, замке зажигания.

Шустрый дёрнул головой, с ужасом заметив, как изо рта вырывается густой пар, а пронизывающий холод начал щипать кожу.

— Слушайте внимательно, клоуны, — едва заметная улыбка сошла с лица шатена, не оставив и следа от прежнего дружелюбия. — Я догадываюсь, зачем вы здесь. Уясните три правила. Говорю один раз… Увижу рядом с Константином Ерёминым — убью. Будете путаться под ногами — убью. Попадётесь мне на глаза ещё раз, даже случайно — исход тот же. Всё понятно? Моргните, если да.

Два тела, покрытые изморозью, начали подёргиваться, издавая нечленораздельные звуки.

— Это было лишь лёгкое предупреждение. Вашим нанимателям передайте: Константин — мой.

Взглянув на наручные часы, маг дëрнул левой рукой, перехватывая удобней рукоять коричневого портфеля из добротной кожи.

— Вынужден откланяться, господа. Дела зовут.

Кивнув в знак прощания, он развернулся и зашагал по тротуарной дорожке в сторону перекрёстка.

Глава 2

Орëл. Привокзальная площадь.

— Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Тааак, хорошо. Держись, Константин, держись, — моргая и размеренно дыша, я осторожно облокотился на кузов «повозки», пытаясь вернуть себе самообладание. — Бывало и хуже.

— Это про него ты мне рассказывал, Алексеич? — к нам с Уваровым подошёл крепкий немолодой мужчина с мощной челюстью, облачённый в форму с эполетами — «погонами», как их здесь называют, а также фуражку с гербом двуглавого грифона. Его оценивающий взгляд скользнул по мне. — Что-то не похож на матёрого вояку.

— В его случае внешность обманчива, — поспешил пояснить Уваров, и быстро подмигнул мне, что в исполнении единственного глаза на лице смотрелось довольно чудно́. — Это тот самый парень с… особыми талантами. Маг.

— Эти вот тоже, магнутые, — мужчина в форме мотнул головой в сторону группы в синих кителях. — Мать их ети с их волшбой! Двух моих парней ранили, пытаясь переправу уничтожить. Хорошо, что остальные поодаль стояли — отделались царапинами от осколков брусчатки. Не спорю, у экзорцистов мощь колоссальная, но мозгов — кот наплакал.

— Они не экзорцисты, — встрял я в разговор, как только к горлу прекратило подкатывать. Сделал пару шагов вперёд и протянул руку новому собеседнику: — Константин… Ерёмин. Можно просто Костя.

— Знаю, — устало отмахнулся тот, — Степан рассказывал. Да и я не просто так свой хлеб ем. Мороки ты мне принёс немало, Костя… Николай Андреевич Букреев, начальник муниципального управления полиции Орла. — его ответное рукопожатие было крепким и деловым.— Признаться, представлял тебя… иначе.

Букреев хотел добавить что-то ещё, но его слова потонули в резкой трескотне выстрелов. Мою же попытку открыть рот прервал грохот разлетающегося щебня, прокатившийся по площади. Сквозь просветы в строю людей в камуфляже удалось разглядеть, как материализовавшуюся возле инфернального нароста группу инфернальных же тварей заволокло облаком песка и пыли.

«Громовая твердь», — мгновенно определил я, морщась от бездарного исполнения заклинания.

Пользуясь наступившим затишьем, вернулся к диалогу: — Приятно познакомиться, Николай Андреевич. С радостью бы поболтал подольше, но пора заканчивать этот бардак. Пойду изучу обстановку.

Я уже развернулся, чтобы уйти и отдаться во власть своих инстинктов, но крепкая рука схватила меня за запястье.

— Ты куда это собрался⁈ — опешил мой новый знакомый, недоуменно взглянув на меня, а потом на Уварова. — Степан, у вас там что, совсем с амуницией беда?

— Сдурел? — оскорбился наш глава, возмущённо выкатив глаз. Он ткнул пальцем в сторону Артура, Борова и Мары, которые были оснащены по последней «паладинской» моде. — Упакованы как надо! Не хуже твоих силовиков!.

— Я о нём, — взгляд Букреева упёрся в меня. — Даже броника нет.

— У меня есть всё необходимое. Уверяю.

Судя по скептическому выражению лица Букреева, мои слова не произвели на него особого впечатления. Но мне было уже всё равно: ноздри щекотал коктейль из алхимической гари и смрада инфернала; взгляд выхватывал малейшие детали происходящего; мозг анализировал угрозы; сигилы Владык на моей коже резонировали в предвкушении скорой жертвы, будто живые, а ноги сами несли в гущу событий.

Пробравшись за спинами бойцов, занявших позиции у баррикад из мешков, оккупировал удачное место с отличным обзором. Прислонившись к борту большого прямоугольного транспорта — слышал как его называли «автобусом» — я изучал инфернальный нарост. С губ сам собой сорвался вздох облегчения.

Это не риф, а обычный нарост, просто крупный. Уваров обмолвился, что прошло чуть больше суток, но подложка не сформировалась. Ореола инфернальной силы тоже нет — значит, сопротивление этого мира всё ещё велико… Внушает оптимизм.

Твари выходили волнами. Разновидностей много, но ничего серьёзного — всё низкосортное. Убиваются обычным железом. Сеятели таких называют «скотом», хотя сами недалеко ушли: могут связать пару слов, научились прикрывать срамоту тряпьём, бездумно освоили один ритуал, режут глотки соплеменникам жертвенным ножом, умудряясь при этом не выколоть собственный глаз. На этом их таланты заканчиваются. В остальном — обычные бесы-визгуны, только хилые и тощие. Картина ясна.

— Про выколотый глаз — смешно. Если что, ты снова мысли вслух гоняешь. — Голос Боровикова оторвал меня от обдумывания сложившейся ситуации. Остальные охотники тоже подошли.

— Да-да, Костя… Мы всё слышали, — усмехнулась Мара, но тут же стала серьёзной и даже напряжённой, взглянув в сторону нароста.

— Кость, ты упомянул, что это обычный нарост, — взял инициативу командир нашей группы. — Если он обычный, то почему его не получается разбить?

— Так очевидно же… — начал я, но вдруг осёкся. — А! Точно! Вы же никогда не видели, что происходит, хм, по «другую сторону»…

— Вот именно, Кость. В книжках про такое не пишут, — согласился Панарин, а Боров с Марой дружно поддакнули.

— Родительский побег в Инфернале — почти точная копия того, что мы видим здесь, но с корневой системой. Она неглубокая, но раскинулась широко — на пять-семь метров. Перед культивацией твари под надзором «погонщиков» обнажают корни вокруг побега, создавая подобие чаши. Когда подготовка завершена, в дело вступают сеятели.