– Лулу еще в кровати, – сказала Джейн, всего несколько минут назад разговаривавшая с редактором отдела мод. – У нее не сработал будильник – Помолчав, она язвительно добавила: – Значит, отсутствие – по-новому значит присутствие? Лежать в кровати – по-новому вставать?

– Бедной Лулу надо отдохнуть, – как всегда, поспешно встал на защиту редактора отдела мод Джош. – Ей необходимо отдохнуть. Бедняжка, она такая болезненная.

– Да что ты говоришь! – воскликнул Вэлентайн. – Впрочем, Лулу – единственный человек на свете, у которого, по ее собственному утверждению, в ушах вскакивали мозольные шишки.

– Заткнитесь, – остановил их Джош. – Давайте сосредоточимся на насущных проблемах. Что сейчас горячо, что в моде? Быть может, смерть – это новая жизнь? Жирные – это новые худые? А может быть, – он широко раскрыл глаза, словно оглушенный ходом своих блестящих мыслей, – рок-н-ролл – это новый рок-н-ролл?

В обеденный перерыв Джейн, войдя в закусочную, попыталась заставить себя съесть лишенный масла, лишенный майонеза и, самое главное, совершенно лишенный вкуса зеленый салат. Она заметила Вэлентайна, шушукавшегося в углу с Энн, заместителем редактора журнала «Блаженство загородного дома», ежемесячно призывавшего банкиров из Сити отправляться в глухую провинцию ворошить сено. «Блаженство» и «Блеск» были соседями по конюшне – оба журнала входили в один и тот же издательский концерн.

Поймав на себе взгляд Джейн, Вэлентайн закатил глаза, кивком подзывая ее.

– Я как раз рассказывал Энн о Джоше. Ума не приложу, как он может обращаться со мной так бесчеловечно, если учесть, какое у меня дома горе.

– Горе? – спросила Джейн, с некоторым облегчением услышав, что в настоящий момент страдает не одна она.

Нет более надежного средства забыть собственные беды, чем узнать о чужих. Джейн вгляделась в блестящее от пота, возбужденное лицо Вэлентайна.

– В чем дело? Что стряслось?

– Понимаешь, – простонал Вэлентайн, – я уезжал из дома на прошлые выходные и оставил Алджи, своего керн-терьера, в питомнике, где он попал в общество дурных собак. Теперь Алджи не желает меня слушаться и гадит по всему дому. Я очень страдаю.

– Я прекрасно понимаю Вэлентайна, – строго заметила Энн, увидев, что его слова не тронули Джейн. – Сейчас одному из моих персов нездоровится. Это просто ужасно. Бедной киске дважды в день делают уколы.

В этот день судьба решила испытать терпение Джейн по полной программе. Вернувшись на работу с обеда, Джейн обнаружила письмо из музыкальной редакции Би-би-си. Шампань приглашали принять участие в передаче «Музыка пустынных островов» и выбрать на свой вкус произведения современных и классических композиторов. Джейн презрительно фыркнула. Скорее всего, для Шампань Россини – это марка итальянской обуви, Телеман – мастер, приходящий ремонтировать телевизор, а Равель мало чем отличается от равиоли.

Что самое страшное, первоочередной задачей на сегодня для Джейн было выбить из Шампань информацию для очередной колонки.

Она как можно дольше оттягивала это зловещее событие, перебирая бумаги в ящиках своего письменного стола, перезванивая тем, кто просил ее позвонить, а также тем, кто не просил. Но в конце концов ей пришлось склонить голову перед неизбежным.

– Какого черта ты звонишь мне в такую рань? – послышался в трубке сонный, недовольный голос.

Джейн сверилась с часами.

– Шампань, уже десять минут четвертого, – подчеркнуто вежливо произнесла она. – Разумеется, дня.

– Вот как? О… А я понятия не имела, – моментально успокоилась Шампань. – Вчера ночью мы немного припозднились.

Джейн не смела не то что говорить – дышать, опасаясь спугнуть Шампань. Только бы она не потеряла нить рассуждений. Подобно свинье, ищущей трюфели, Джейн учуяла слабый чарующий запах редкого и дорогого товара – анекдота.

– Вот как? – осторожно спросила она. – И чем вы занимались?

– Ходила на бега с Конэлом. Чертовски занятно, ей-богу.

– Где вы были? В Сэндауне? Или в Кемптон-парке?

– Нет, где-то в Ист-Энде.

Джейн нахмурилась. Какой ипподром находится в Лондоне, да еще в рабочем квартале? По крайней мере, она о таком не знает.

– Такие забавные лошадки, черт побери, – продолжала Шампань. – Очень маленькие и странные на вид. Правда, бегали они шустро.

Все встало на свои места.

– Вы хотите сказать, что были в Уолтамстоу? – ахнула Джейн. – На собачьих бегах?

Судя по всему, Конэл О'Шонесси пытается приобщить свою новую подругу к культуре рабочего класса. Джейн усомнилась в том, что у него что-нибудь получится.

– Да, а потом мы отправились ужинать, – после нескольких минут напряженной работы мысли добавила Шампань. – Конэл хотел накормить меня мясом под зеленым соусом по-тайски, но я сказала, что ни за что на свете не буду есть блюдо, приготовленное из галстуков.[17] Особенно из зеленых.

– Ты это видела? – спросил ее Вэлентайн, когда Джейн, положив трубку, доцарапала последние строчки.

Он швырнул ей на стол раскрытый экземпляр последнего номера «Вог». Джейн поперхнулась, вдохнув запах десяти ароматизированных вкладок. На глянцевой странице красовалась Шампань, рекламирующая лосьон после бритья «Кожа». Рассыпав белоснежные волосы по обтягивающему кожаному костюму, она держала перед носом непомерно большую, грубую бутылку из матового стекла. «Больше всего я люблю запах «Кожи», – гласила подпись под снимком.

– Не сомневаюсь, – мрачно усмехнулась Джейн. – Аромат пухлого бумажника.

– А по-моему, – ехидно заметил Вэлентайн, – лучше бы ее познакомили с кожаным ремнем.

– Бред какой-то, – проворчала Джейн. – Шампань рекламирует все подряд. Наверное, ей сейчас даже пообедать спокойно не дают. Даже ее кошмарный пудель продвигает какую-то марку собачьего корма, за что, полагаю, получает больше, чем я зарабатываю за пять лет.

– Не бери в голову, – положил ей на плечо горячую, влажную ладонь Вэлентайн. – Просто помни вот что. Пусть у Шампань есть сногсшибательная внешность, деньги, дружки, рекламные контракты, пусть о ней пишут все газеты страны, пусть она каждый день появляется на экране телевизора, пусть весь мир лежит у ее ног…