– Провалились! Как же так? Вот досада! – воскликнул Хотовит.
Страхиня метнулся на площадь, поднял шапочку, отряхнул и вернул Твердиславу.
– Ты чего волка злишь? – рассердился кормчий на закупа.
– Прости! Я не нарочно, – пролепетал тот, и спрятался за кресло своего господаря.
Велибор подвел коня к копьям, на которых качался флажок Домажира. Гери не мог успокоиться, он вскочил и принялся расхаживать взад и вперед, хотя места для этого едва хватало. Мечислав показал волку кулак, обмотанный пахучей тряпочкой. Конь приготовился к тому, чтобы взять препятствие. Волк зарычал на воеводу, конь споткнулся и сбил вторую пару копий.
– Это нарочно подстроено! Так нельзя! – закричал Домажир, но его никто не стал слушать.
Велибор подвел коня к третьей паре со значком Мечислава.
– Уйми своего зверя! – Домажир протиснулся через толпу и схватил Гери.
– Не трогай его! Он не терпит чужих, – сказал Твердислав.
– Эй, потише там! – выкрикнул Мечислав.
Конь занес ногу над его копьями. Гери вырвался из рук Домажира и укусил его за ладонь. Купец заорал и затряс рукой. Конь резко прыгнул вперед, сбил значок Мечислава, и тут же, не глядя, снес оставшуюся пару копий, принадлежащих Властимилу.
– Гадание сорвано, – гневно произнес великий волхв.
Конь принялся носиться по кругу в поисках выхода, но народ так плотно обступил площадь со всех сторон, что деться ему было некуда. Он наткнулся на стену людей, встал на дыбы и заржал. Грива его разметалась, белые бока покрылись пылью и грязными пятнами. Рогволод бросился ловить и успокаивать скакуна. Толпа народа ожила и загомонила, отовсюду послышались недовольные голоса и возмущенные окрики.
– Домша, ты что тут устроил? – Велибор ткнул в купца пальцем.
– Я не виноват! Это все дикая тварь. Она меня покалечила, – принялся ныть купец, показывая всем прокушенную ладонь.
– Ты волка сам разозлил, – не остался в долгу Твердислав.
– А если б он покусал коня? – Домажир вышел на середину площади и принялся ораторствовать, как актер на сцене. – Святовит не перенес бы такого поругания. Он наслал бы на нас голод, мор и заразу. Ярополчич нарочно привел зверя, чтобы народ запугать. Только знай, злыдень: нас не запугаешь. Мы все равно будем кричать за того, за кого велит сердце.
– Как тебе в голову пришло привести волка на вече? – присоединился к нему Будогост.
– Гери ест из моих рук. Он никого не обидит, если его не трогать, – возразил Твердислав.
– Уведи своего зверя подальше, – сурово сказал Велибор. – И сам уходи.
– Может, по третьему кругу пройтись? – вылез вперед Хотовит.
– Погляди на коня! Он сам не свой. Такого поругания древних обычаев на моей памяти еще не бывало, – с гневом ответил ему Велибор.
Рогволоду удалось сдержать скакуна – тот больше не бросался на людей, но все еще метался по площади. Комья земли вылетали из-под его копыт.
– Сгинь, чтоб глаза мои тебя больше не видели! – велел княжичу волхв.
Толпа расступилась перед Твердиславом, образовав проход. Он взял Гери за холку и повел его к выходу.
– Ты нарочно натравил волка, чтобы не отдавать пояс, – крикнул Будогост ему в спину. – Но знай – вернуть его все же придется, и княжий стол займет кто-то другой.
– Придется, если только я сам в князья не пройду, – бросил Твердислав через плечо.
Сторонники Мечислава и Домажира осыпали его издевательствами и принялись улюлюкать ему вслед. Он поторопился убраться подальше, взобрался на земляной вал, возвышающийся над Арконой, и устроился на его склоне. Гери сел рядом и виновато ткнулся мордой хозяину в грудь.
– Ничего-ничего, – погладил его княжич. – Пояс мы все-таки сохранили. А там, если на то будет небесная воля, и батюшка придет в себя.
С высоты вала Аркона была видна, как на ладони. Вечевая площадь расстилалась перед ним, как сцена перед амфитеатром. Гул толпы и горячие споры доносились до его слуха, как будто он был зрителем на галерке театра.
Рогволод успокоил коня и увел его в храм. Велибор простер руки к народу и заговорил:
– Это было знамение. Боги все же явили нам свою волю. Конь принадлежит Святовиту, зато волк – зверь Перуна.
Во времена Первотворенья царь Перун поднял Руяну со дна моря. Он хотел, чтобы наш остров превратился в райский уголок, в котором народ будет процветать. Но Чернобог воспротивился ему и породил исполинского змея, который охватил остров кольцом. Людей и скотину, живших на острове, змей пожирал, а новых переселенцев отпугивал. Люди взмолились Перуну и попросили его о защите. Тогда громовержец надел свои блистающие доспехи, взял молоньи-блиставицы, сел на белого коня и выехал на облака. Впереди него скакала гончая свора, собранная из лютых волков. Перуновы выжлецы нашли змея, громовержец накинулся на него, осыпал блиставицами и рассек секирой. Руяна освободилась и вновь стала пригодной для жизни. Змей распался на части, но из кусков его тела родились мелкие змееныши, которые расползлись по всему морю. С тех пор Перун выезжает на небесную охоту, чтобы найти и добить их. Когда он стреляет в них горючими стрелами и мечет сулицы, гремит гром и сверкают молоньи. Змееныши, если и уцелеют, то пугаются и прячутся в пучине. А Руяна с тех пор процветает, и народ благодарит громовержца за защиту.
Во время гадания волк прогнал коня, это значит, что на битву с чудовищем должен выйти избранник Перуна, а не Святовита. А посему, объявляю вам волю небесных владык. Трое соперников – Властимил, Мечислав, Домажир – отправятся в море, найдут чудовище и отсекут его ядовитый рог. Кто принесет рог на вече – тот избранник Перуна. Ему и быть князем.
– А с самим чудищем что? – прокричал Хотовит. – Человек – не Перун, у него в рукаве нет блиставиц.
– Само чудище пусть прогонят обратно в морскую пучину, – ответил волхв. – Кто это сделает, тот докажет, что он настоящий народный защитник.
Толпа поддержала эту речь таким оглушительным криком, что Твердиславу показалось, будто над островом пророкотал раскат грома.
– Воля народа ясна, решение единодушное, – подвел итог Будогост. – Посмотрим, кто выиграет гонку и первым найдет змея.
Домажир оторопело слушал волхва со старейшиной, его лицо вытянулось от разочарования.
– А если кто-то не сдюжит и не поплывет его искать? – спросил он.
– Чтобы вече признало божий суд состоявшимся, на гонку за змеем должно выйти не меньше двух участников. У богов должен быть выбор, иначе соревнования не выйдет. Кто не найдет в себе сил – пускай остается дома, но другие должны занять его место и посоперничать за добычу.
Будогост свернул знамя и занес его в храм. Толпа начала расходиться. Хотовит, Страхиня, близнецы Мирослав со Славомиром разбрелись по своим дворам. Твердислав поднялся на ноги и погладил своего волка.
– Пойдем, Гери, домой, – сказал он. – Нам тут больше нечего делать.
От окончания веча не прошло и часа, как Нездила снова прибежал и, запыхавшись, сообщил:
– Властимил Гостомыслович убывает на большую землю, просит его проводить.
Твердислав, только-только сменивший праздничный наряд на повседневную льняную рубаху и шерстяные портки, отбросил все дела и побежал на пристань, которая расположилась на южном берегу мыса, у тихого залива, из которого удобно было выходить в море.
Ладьи под разноцветными парусами тихо покачивались у причалов. Парус богатейшего боярина бросался в глаза издалека – он выделялся на фоне моря ярким желтым пятном, на котором трепетал хищный черный орел. По сходням Твердислав поднялся на борт и оказался среди гребцов, рассевшихся на скамьях и уже готовящихся отплывать.
– Мне нужно поговорить с братаничем. Наедине! – строго прикрикнул на своих людей хозяин ладьи.
Гребцы беспрекословно сложили весла и спустились на деревянные мостки. Властимил сел на широкой корме и пригласил к себе Твердислава.
– Над нашим родом сгустились тучи, – заговорил боярин. – Стоило Ярополку выпустить вожжи из рук, как над поясом Святовита начали кружить стервятники. Ты и сам видел, что права на княжеский стол заявляет любой проходимец. Еще чуть-чуть – и они начнут рвать наследие моего брата, как одеяло на лоскуты.
