На деле же Монтейн смотрел на меня всё так же невозмутимо, хотя в глазах его скакали весёлые черти.

— При таком обилии соперников, это уже практически дело чести, мадам. Если вы, конечно, не возражаете.

Я засмеялась и, наконец, закрыла глаза, чувствуя себя почти успокоенной, согретой и до плача счастливой.

Что бы там ни было после, он не отвернулся сейчас. И теперь он наверняка меня проводит.

Учитывая то, как смирно вела себя при нём моя прокля́тая сила, Вильгельм в самом деле мог стать лучшим, что со мной случалось в жизни.

Главное — расстаться с ним вовремя, пойти своей доро́гой и не утянуть за собой.

Он не мог прочитать мои мысли, но продолжал гладить по голове так, что я начинала во всё это по-настоящему верить.

Верить в то, что я справлюсь.

В полной тишине ухнула сова, и я потерялась о плечо барона виском, выражая своё согласие на всё на свете, а он прижался губами к моему виску.

— А тот человек, к которому ты шла? Ты ведь не знакома с ним?

Я отрицательно покачала головой, не отрываясь от него.

— Расскажешь мне, кто это?

— Какая разница? — я снова посмотрела на его руку. — Лучшего плана всё равно нет. Значит, я попытаюсь удачу. К чему тебе знать, кто это будет?

— К тому, что того, кто вбил тебе в голову всю эту чушь о мужчинах, следовало бы пристрелить, — перехватив за подбородок, Вильгельм заставил меня поднять лицо и встретиться с ним взглядом. — Если всё так, как ты слышала, и он настолько силён, возможно, он сможет тебе помочь. Так, что тебе не придётся лгать и ложиться в постель с тем, кого ты даже не знаешь.

Сердце пропустили удар, и я даже поднялась, уставившись на него с неверием и надеждой.

— Но как? За такую работу всегда нужно платить, а платить мне нечем.

Он помедлил с ответом, глядя на меня немного рассеянно и всё так же внимательно, а потом погладил мою щеку.

— Двое посвящённых людей всегда между собой договорятся. Конечно, если никто из них не безумен. Можно обменять услугу на услугу. Все мы время от времени нуждаемся в ком-то ином. Во мне действительно нет той тьмы, которая нужна, чтобы отчитать тебя от этого дерьма. Но я тоже многое умею. И мне нужно знать, с кем предстоит торговаться.

Я прикусила губу, делая вид, что взвешиваю все «за» и «против», но в действительности мне нужно было справиться с собой и поверить в услышанное.

Он предлагал мне не просто помощь. Он готов был сражаться с моей собственной тьмой за меня, и это было одновременно восхитительно, пьянящее, горько и страшно.

Я обязана была ему отказать.

Должна была объяснить, что не могу и не желаю втягивать его в этот омут ещё глубже.

С другой же стороны, если он в самом деле что-то знает об интересующем меня человеке, это могло бы мне помочь. Чем большими све́дениями я буду обладать по прибытии на место, тем легче мне будет добиться желаемого.

А Вильгельм… Никто не помешает мне насладиться его близостью сейчас, а после сбежать от него, как только мы покинем эту деревню. Дождаться подходящего момента и уйти через лес, иди послать Красавицу в галоп на очередном повороте. Даже если он захочет вмешаться, то просто не успеет.

Придя к согласию с собой на этом, я кивнула и быстро облизнула губы, чтобы названное имя не высохло на них.

— Герцог Удо Керн. К нему я хотела добраться с твоей помощью.

Монтейн за моей спиной окаменел.

Всего на минуту, но он напрягся, так что мне показалось, будто он хочет меня оттолкнуть.

— А что же герцог Бруно? Ты не думала обратиться к нему? — и голос его сел и прозвучал глухо, как если бы в горле у него враз пересохло.

Что бы это ни значило, он не двигался и не пытался от меня отстраниться, и я осторожно пожала плечами.

— У нас в деревне есть один парень, Мигель. Он часто работает в городе и любит всякие истории. Про тебя мне тоже он рассказал, — я погладила его руку, подтверждая свои слова. — Он слышал от тех, кто бывал в герцогстве Керн, что герцогу Бруно уже тридцать шесть лет, а он влюблён в свою жену как мальчишка. А герцог Удо, по слухам, осенью женился в четвёртый раз. К тому же, у него нет детей. Я подумала, что он должен быть менее щепетилен в этих вопросах и скорее… согласится сделать то, что мне нужно. Я ведь не собиралась рассказывать ему правду, просто…

Я замолчала ненадолго, поняв, что начала путаться, перевела дыхание и продолжила.

— О герцоге Бруно говорят, что он, в отличие от своего брата, хороший человек. А герцог Удо… достаточно мерзавец, чтобы я могла надеяться.

Барон тихо, но глубоко вздохнул, а потом перехватил меня удобнее одной рукой, чтобы свободной дотянуться до тарелки. Он пристроил её на своё колено и придержал, чтобы мне было удобнее дотянуться до мяса, не отстраняясь от него, и меня начала мучить совесть.

Сев прямо, перестала опираться на него, чтобы мы оба могли поесть, и оценивший этот жест Монтейн усмехнулся с непонятным мне выражением.

— Насколько мне известно, герцог Бруно далеко не безответный человек. Но, в отличие от брата, он более терпелив. Даже более изощрен. Ешь.

От этой заботы у меня перехватило горло, и я взяла кусок мяса, наконец решившись попутно посмотреть на барона.

Его лицо ничего не выражало, было спокойным, но как будто застывшим.

— Ты правда думаешь, что он сможет мне помочь? Что он захочет это сделать?

Вильгельм повернулся, и в отсветах костра его полуулыбка показалась мне совершенно потусторонней.

— С Кернами можно договариваться. С обоими. Думаю, со старшим будет проще.

— Значит, мне следует идти к герцогу Бруно? — я моргнула, забыв откусить, потому что такой вариант и правда не приходило мне в голову.

— Нам, — Монтейн усмехнулся ещё раз и всё-таки принялся за мясо. — У меня лучше получится подобрать слова, чтобы убедить герцога.

Сотня самых разных вопросов роилась в моём уме пчелами, но, начав есть, я уже не могла остановиться.

Несмотря на то, что Вильгельм постоянно отвлекался, мясо у него получилось великолепно, сидеть в тишине и темноте у костра было приятно, и я слишком поздно поняла, что начинаю засыпа́ть.

— Ты тоже обещал рассказать мне, — я попыталась взбодриться отчасти из упрямства, отчасти потому, что мне и правда было интересно, — а такие, как мой барон, не соглашаются на откровенность по обязанности.

Какое интересное получилось сочетание — «мой барон».

Не мой, конечно же, и никогда не будет, но хотя бы мысленно я могла позволить себе так его называть.

— Раз обещал, расскажу, — он отозвался с непонятной мне интонацией, а потом вдруг прижал к себе крепче, положив ладонь мне на живот.

Жест получился настолько интимным и обжигающим, что я едва не поперхнулась очередным куском.

Оставалось только порадоваться тому, что, даже если я снова постыдно покраснею, жар на лице можно будет списать на костер.

— Когда ты отдохнешь.

Голос Монтейна донёсся до меня уже сквозь пелену.

Засыпая прямо там, на траве, я успела подумать, что есть в этом что-то противоестественное, как будто Монтейн намеренно погрузил меня в этот мягкий и дарящий отдых сон, пока я отвлеклась и просто не могла этого заметить.

С этой же мыслью я и проснулась, но в момент пробуждения она стала для меня второй.

Первым делом я поняла, что снова спала без кошмаров. Намеренно или случайно, барон отгонял их, не позволял жидкому чёрному туману добраться до меня, и от благодарности за одно только это мне снова захотелось плакать.

Это желание грозило превратился в традицию — я снова лежала в чистой мягкой постели и прислушивалась к себе.

И находила, что по-настоящему на него не злюсь.

Вильгельму тоже нужно было время на отдых. И на то, чтобы подумать без меня.

Быть может, пока я спала, ему не приходилось тратить силы на мою защиту, и если так…

Я рывком села, прижимая одеяло к груди.

За окном было темно, но лунный свет был скорее вечерний, чем предутренний.