— Нет!

— Тогда в чем дело? — Он почти рычит на меня.

— Потому что мне стыдно!

Его глаза встречаются с моими.

— Мне чертовски стыдно даже на секунду подумать, что, возможно... — стону я. — Просто забудь об этом.

— Что забыть? — Спрашивает он резко, и я вижу, что его терпение на исходе.

— Это не имеет значения! — Я кричу

— Это так! Скажи мне! — Кричит он в ответ. И я хочу спросить, почему он кричит, но уверена, что он ответит мне какую-нибудь ерунду.

— Нет. Я не должна быть здесь. Так что просто отпусти меня. Кроме того, мы оба знаем, как ты на меня смотришь. Я не хочу позориться еще больше, чем раньше.

— Господи, — бормочет он себе под нос, и я думаю, он понимает, о чем я говорю. — Наоми просто… ревнует.

Я истерически смеюсь.

— Нет, она реалистка. Есть разница.

— Я уже знаю, что она, должно быть, что-то тебе сказала. Она весь вечер отпускала ехидные комментарии себе под нос.

— Нет, не мне, но у нее точно была целая толпа девушек, соглашавшихся с ней в туалете. — Я смеюсь, чтобы снова не разрыдаться.

Он качает головой.

— Почему ты позволяешь ей доставать тебя?

— Потому что это правда, — киплю я.

— Что именно? — Его брови сходятся на переносице.

Неужели он действительно такой невежественный?

— Она красивая. И такой парень, как ты, мог бы только... — Я замолкаю, неуверенная, стоит ли заканчивать то, что собираюсь сказать.

— Что? Выкладывай?

— Я и не жду, что ты поймешь. — Я снова пытаюсь высвободиться из его хватки, но это бесполезно.

— Тогда объясни мне.

— Использовать меня, — говорю я через дыхание. — Думать обо мне как о любовнице на одну ночь. Девушке, которая доставит тебе удовольствие. И это прекрасно, но когда моя кузина... — Я подавляю рыдание, проглатывая его. — Говорит это. Тогда это должно быть правдой.

— Эбигейл, ты... — он прерывается и делает глубокий вдох. Я изучаю его, наши взгляды мелькают туда-сюда, и жар, который течет между нами, становится все горячее. — Ты редкая находка — драгоценный камень. Ты совсем не похожа на них. Ты особенная.

Слеза скатывается по моей щеке. И я смущаюсь еще больше, потому что не могу ее вытереть.

Тупой алкоголь и эмоции.

— И ты прекрасна. — Его голос такой низкий и хриплый.

— Ты же не это имел в виду, — говорю я, подражая его тону.

— Хочешь поспорить? — Он наклоняет голову набок.

— Нет. Как насчет того, что я хочу, чтобы это было правдой, и как насчет того, чтобы ты перестал играть в игры, потому что мы оба знаем... — И через несколько секунд его губы оказываются на моих.

Так много эмоций возникает одновременно. Шок. Возбуждение, замешательство. Но мое тело сбито с толку меньше всего. Я обвиваю рукой его шею, притягивая ближе. Наши языки борются за господство. Он поднял меня на руки, и я инстинктивно обхватила ногами его талию. Схватив меня за задницу, он сжимает ее, и мне это нравится. Я чувствую, как его ногти слегка впиваются в меня. Наши лица все еще приклеены, он прижимает меня к машине, вонзаясь своей эрекцией между моих бедер. Непроизвольный стон вырвался из моего горла. Он проводит языком по моей шее, сильно посасывая между кожей ключицы и платьем. Я прижимаюсь к его огромной эрекции.

Еще, еще, еще. Я кричу в своей голове. И все, о чем могу думать, это то, что я хочу большего. Но вместо того, чтобы дать мне больше, он слегка прикусывает мою кожу, заставляя мурашки пробежать по спине. Всхлип покидает меня, когда я трусь об его брюки. Мои тонкие стринги и его парадные брюки — единственное, что стоит между нами. Мой клитор пульсирует, требуя его внимания, его желания.

Я хватаю ртом воздух, когда моя голова откидывается на машину, и тогда он отпускает одну из моих ягодиц, чтобы сжать мою грудь. Он рычит мне в шею, и я втайне надеюсь, что он не остановится, но когда я слышу, как он бормочет: — Черт, — я знаю, что он думает о том же, о чем и я.

Нам нужно остановиться.

Он медленно ослабляет давление и опускает меня обратно на землю. Мне мгновенно становится холодно без его тепла, окутывающего меня. Мгновение мы смотрим друг на друга. Не говоря больше ни слова, он отступает дюйм за дюймом, затем поворачивается и заходит внутрь.

Означает ли это, что он хочет, чтобы я осталась или ушла? Боже, он такой раздражающий, типичный воздушный знак. Делает ситуацию еще более неловкой своим молчанием. По крайней мере, я знаю, что загадать завтра.

КОЛЬТ

Я не понял ни одной музыкальной строки в своей жизни, но я почувствовал это.

— Игорь Стравинский

Утренний солнечный свет начал проникать сквозь жалюзи в мою комнату, но я не мог уснуть. Я ворочался с боку на бок, думая о том поцелуе. Запах Эбигейл остался на моей одежде, в моей памяти. Я все еще чувствую ее губы на своих.

Этот поцелуй был более интимным, чем секс, который у меня был с женщинами в прошлом. Ее густые вьющиеся волосы запутались в моих пальцах. Ее теплые, точеные ноги обвились вокруг моей талии. Как она притянула меня ближе, обхватив рукой за шею. Боже, от одной мысли об этом мой член затвердел. Я дрочил прошлой ночью, надеясь, что это поможет мне забыть о том, чтобы я не входил в ту дверь, не врывался в ту квартиру и не растерзал это идеальное гребаное тело своим членом. Заявляя на нее права. Я думал, что ручная работа поможет, но это не помогло; все, что это сделало, только ухудшило ситуацию, потому что это было так отстойно по сравнению с ощущением ее тела на моем. По сравнению с тем, чтобы держать ее в своих объятиях. Я видел эту киску и знаю, что она заманит меня в ловушку. Это смертельно опасно.

Но потом, когда изображения комнаты Блейка замелькали, как сумасшедшая камера Полароид, мне пришлось остановиться. Я просто рад, что вовремя остановил это, потому что был в нескольких секундах от того, чтобы прикоснуться к ее пульсирующему клитору, а затем погрузить свой твердый как камень член в эту влажную киску. Позволив себе почувствовать каждый дюйм её тела.

Я начинаю гладить себя и думаю о том, чтобы сорвать платье с Эбигейл. Я чувствую ее теплое тело на себе, пробирающееся сквозь простыни, и она горячая и влажная, когда ее бедра прижимаются ко мне. Я хватаю ее за бедра и переворачиваю. Она стягивает трусики и опускается ниже. Ее стоны сладки, и я никогда не хочу покидать эту кровать. Не хочу ничего делать, кроме как чувствовать ее, пробовать ее на вкус и вдыхать ее запах. Заставить ее улыбаться, потеть и кончать.

Она моя.

Освободив свой член от боксеров, я стал гладить его сильнее, а мои бедра напряглись от фантазии о том, как я буду двигаться внутри нее напротив этой машины. Ее стоны звенят у меня в ушах, когда я грубо трахаю ее, прижимая к холодному твердому металлу.

Я представляю, как хватаю эту задницу и вожу ею туда-сюда, как я поднимаю ее и трахаю, пока она не кончит на мой член.

Но неожиданно мои глаза распахиваются, моргая в утреннем тусклом свете. Я один и вдыхаю через нос, гоняясь за ее запахом в своих фантазиях.

Бззззз.

Снизу доносится громкий скрежет, вырывающий меня из моих мыслей. Что за черт?

Бззззз. Бззззз. Бззззз.

Она что-то смешивает? Я смотрю на часы — тридцать минут восьмого.

Конечно, это так.

Она, наверное, уже бегала сегодня утром и сейчас готовит протеиновый коктейль. Клянусь. Я довольно строгий, но эта девушка тренируется как спортсменка. Вот почему ее тело было таким чертовски подтянутым, и эта задница. Черт возьми, эта задница была идеальной. Я смотрю вниз на свой член, и он все еще твердый, как камень.

Черт. Мне нужно потрахаться.

Вот и все. Эбигейл не особенная. Она горячая молодая женщина, живущая в моем доме и постоянно у меня на виду, разгуливающая в обтягивающих штанах для йоги или коротких шортах, с задорной попкой и губами, которые на вкус как сладкий нектар. Это все равно что поставить умирающее от голода животное перед мясом и сказать: «Не прикасайся к нему». Я стону, когда мой член наливается кровью.