— Трой сорвал джекпот, прекрасная невеста и прекрасные дети на подходе!

Я оглядываюсь и вижу девушку, которая прыгает вверх и вниз, как будто это она выходит замуж и рожает ребенка. Качая головой, я достаю из сумочки футляр для наушников и начинаю слушать музыку, притворяясь вовлеченной в это изматывающее, чопорное девчачье дерьмо.

У моей мамы как будто горят уши, потому что в тот момент, когда я чувствую, что на моем лице появляется легкая улыбка от музыки, успокаивающей мою душу, моя мама входит в парадную дверь, стирая ее. Она важно идет по коридору на кухню, моя сестра следует за ней, неся на руках свою малышку. Я была рада увидеть свою племянницу, которую не видела с тех пор, как она родилась. Теперь, когда она стала старше, она ползает и начинает быть более активной, по словам моей мамы, болтовню которой мне пришлось слушать в течение двух часов прошлой ночью, когда я вернулась домой. Я не пробыла там и двадцати четырех часов, а уже была несчастна.

Не было «с возвращением», или «мы гордимся тобой, дорогая».

Это даже не «поздравляем» с похлопыванием по спине.

Моя мама вела себя так, будто мое возвращение домой считалось неудачей, поскольку я отсутствовала недостаточно долго. Независимо от того, закончила я колледж или нет.

Отношения моих родителей и так были на волоске, а теперь они переместились в океан и то и дело разбивались о берег. За то короткое время, что я там пробыла, поняла, что папа полностью игнорирует маму. Вот почему мама так отчаянно хочет, чтобы кто-нибудь ее выслушал. Просто находясь в их присутствии, я могу почувствовать, насколько они несчастны вместе. Было очевидно, что моя мама оставалась рядом только из-за денег. Точно так же, как учили всех женщин в моей семье. Я смотрю на Дженну, которая сияет, но не потому, что она была беременна, а потому, что она залетела от игрока НФЛ, который согласился жениться на ней, чтобы дать ребенку фамилию после того, как моя тетя Марта заставила его почувствовать себя виноватым. У Троя никогда не было ни единого шанса.

— Нет, они могут начать есть в шесть месяцев, — говорит моя сестра, когда я вынимаю AirPods из ушей и кладу их обратно в футляр.

— Да, но только мягкие продукты. Никаких чипсов, — говорит моя мама.

— У нее есть зубы, — говорит моя сестра, поднося картофельный чипс ко рту моей племянницы. Маленькая Ария хватает его и, хихикая, целиком отправляет в рот. Я смеюсь, наблюдая, как она сосет его, как будто это конфетка, прежде чем разжевывать, медленно смакуя новый вкус во рту.

— Привет, милашка, — говорю я, заходя на кухню, и улыбаюсь этому круглому личику с аппетитной детской улыбкой.

— Ну, привет, выпускница колледжа, — говорит моя сестра, протягивая руку, чтобы обнять меня сбоку, пока она держит на руках маленькую Аву. Она хотела сохранить традицию имен на «А», поскольку ее звали Адали, а меня Эбигейл (на англ. Abigail), поэтому она назвала свою дочь Арией. Я думаю, это было идеально.

— Чтож. Я почувствую себя по-другому, когда закончу медицинскую школу, буду помогать людям, пока зарабатываю деньги и оплачиваю счета, — говорю я монотонным голосом, отправляя в рот виноградину.

— Ну, я думаю, это довольно круто, что ты стоишь на своих ногах и становишься независимой женщиной. Впервые для женщин в нашей семье, — говорит она, глядя на маму.

Тепло разливается по моей груди до самого сердца. Моя сестра была единственной, кто всегда поддерживал меня, когда дело касалось моих стремлений. Если бы я действительно занялась музыкальной карьерой, она была бы единственной, кто поддержал бы меня. Я готова работать, но я не тупица. Мои шансы добиться успеха в этой беспощадной индустрии равны нулю. Тем более, что я не достойна статуса кинозвезды, когда дело доходит до внешности. Поэтому я выбрала практичность, хотя часть меня жалеет, что я не выбрала мир музыки.

— Спасибо, — говорю я Адали с застенчивой улыбкой.

— Женитьбу и рождение детей переоценивают, — шепчет она мне на ухо.

— Эй, нет ничего плохого в том, чтобы быть в безопасности, — говорит моя мама. — Помните, что я говорила вам, девочки, в детстве? Женщины хотят безопасности, а мужчины — уважения.

— Мам, у тебя есть защита? Зная, что папа может проснуться в любой день и сказать, что влюбился в другую женщину, раз уж ты позволила ему разгуливать на свободе без каких-либо последствий? — Я знала, что мой комментарий ни в коем случае не был тонким, но ход ее мыслей вывел меня из себя.

Почему она не борется? Почему она не верит в себя?

— Это неправда. Ты думаешь, дом, в который мы переехали два года назад, был его выбором? — Она вытирает руки кухонным полотенцем. — Пожалуй, он знал, что его яйца окажутся разделочной доске, если он не подчинится, только не после двадцати лет брака.

Папа — симпатичный парень, который отлично зарабатывает, а у моей мамы был дом ее мечты, о котором она всегда мечтала, с бассейном на заднем дворе и гидромассажной ванной. Итак, я не могу отрицать, что мой отец был отличным добытчиком и дал бы моей маме все, что угодно, когда дело касалось материальных благ, но стоит ли все это того, чтобы отказаться от душевного спокойствия? От своего здравомыслия? Своей самооценкой?

— Кроме того, для этого и существует брак.

— Чтобы заманить парня в ловушку? — Спрашивает Адали, поднося овощную палочку ко рту Арии.

— Нет, чтобы обеспечить себе безопасность, и не ошибитесь, в браке сложнее уйти. Как ты думаешь, почему твоя тетя Марта приставала к Трою? И твой отец знает, что я получу половину всего имущества, и это убивает его больше, чем наличие какой-то задницы на стороне.

Я глубоко дышу, пытаясь осознать мамину логику. Она вообще себя слышит? Моя бабушка научила моих маму и тетю выходить замуж и заводить детей, и пока мужчина обеспечивал, женщине просто нужно было держать рот на замке и выглядеть при этом привлекательной.

Я любила свою бабушку и всегда буду уважать ее, потому что она единственная, кто когда-либо вел себя так, будто ей не наплевать на мое взросление, но то, чему она научила всех женщин в семье, было проклятием.

Все мои двоюродные кузины и сестра были потрясающе красивы, так что им было легко осуществить эту мечту. Я же, со своими тугими кудрями, круглым лицом и большими глазами, делала это практически невозможным.

— Опять же, я думаю, что то, что делает Эбигейл, мудро. Я замужем за Ахадом всего два года, и меня уже утомляет, что он распоряжается всеми деньгами и следит за тем, на что я трачу, но когда дело доходит до него, он может делать, что хочет, тратить, на что хочет, а я ничего не могу сказать.

— Ну, это еще и потому, что он иностранец, милая. Они, как известно, помешаны на контроле, особенно в плане финансов. Хотя это компромисс. Ты можешь остаться дома и наслаждаться этим прекрасным ребенком. — Она хватает маленькую ручку Арии и нежно покачивает ее. — Ты не суетишься, как некоторые женщины. Это не так уж и плохо. Считай, что тебе повезло, Адали. Ты могла бы быть в стрессовом состоянии, как Эбигейл. — Адали смотрит на меня сочувственным взглядом, но я заставляю себя слегка улыбнуться, давая ей понять, что я даже не обиделась. Только не после стольких лет.

— И, как я всегда говорила вам, девочки, могло быть и хуже. Будь благодарна, Адали. У тебя прекрасный дом, и ты можешь ходить по магазинам в любое время. — Мама кладет себе на тарелку несколько овощей и чипсов, а также половину сэндвича с индейкой с блюда, выставленного на большом кухонном острове.

Отец Ахада владел кучей недвижимости, был женат на богатой женщине, которая умерла несколько лет назад, что я до сих пор считаю загадкой. Тем более что он унаследовал 11 миллионов долларов, которые использовал для инвестирования в недвижимость, и открыл небольшой греческий ресторан, чтобы получать больше днег. Может, он и поверхностный, самовлюбленный засранец, но он был отличным бизнесменом. Он также стал добрее ко мне с годами. Не уверена, было ли это потому, что в глубине души он уважал меня, или он был не так энергичен из-за того, что теперь был мужем и отцом.