– Анастасия Павловна, кем работала Ваша дочь и где?

– В читальне, тургеневской, что Морозовы построили.

– Это та, что в конце Сретенского бульвара? – переспросил агент, записывая.

– Да, у Мясницких ворот, – кивнула Анастасия Павловна.

– Давно она там работала?

– Нет, вчера должны были первый раз зарплату дать.

– То есть, это могло быть ограбление, – рассудил вслух Павлов.

Женщина снова заплакала. Илья мысленно проклял себя за неосторожные слова.

– Какое ограбление? Неужто душегуб польстился на эти копейки? – сквозь слёзы пробормотала мать.

– Мы пока не знаем, – Павлов попытался придать себе одновременно официальный и участливый вид, что, впрочем, у него получилось очень плохо.

– А вот скажите, Анастасия Павловна, Вера Александровна всегда так поздно возвращалась?

– Как поздно?

– Затемно.

– Так ведь не лето ещё, темнеет быстро.

– Ну да, ну да, – быстро согласился агент.

– Скажите, пожалуйста, Вера Александровна незамужняя?

– Нет.

– А был ли у неё жених или ухажер какой?

– Нет. Какой ухажер ещё? Она – девушка приличная, – женщина всхлипнула.

– А как у вас с соседями? – быстро сменил тему Павлов, чтобы не дать матери снова разрыдаться. – Не было ли каких конфузов?

– Каких ещё конфузов? – не поняла хозяйка.

– Может, обиделся кто, поругались или что-то такое…

– Обиделся так, чтобы дитя моё жизни лишить?! – возмутилась Анастасия Павловна. – Соседи наши – порядочные люди, господин полицейский!

– Я верю Вам, но… – быстро ответил агент, случайно посмотрев на девочку, и запнулся. Та так и сидела с вытаращенными глазами. «Наверное, в шоке», – подумал Павлов. Он пытался понять, что бы ещё такого нужного по делу спросить, понимая, что Блохин потребует от него полного отчёта, и если он что пропустит, то спуску не даст. Однако ввиду своей малой опытности никакие умные вопросы в голову Ильи в данный момент не приходили. Он сам себе честно признался, что не готов ещё к такой самостоятельной работе.

– А подруги у неё близкие? Есть кто? – нашелся Павлов.

– Подруги? Мы недавно переехали, кроме Лизы сейчас и нет.

– Лиза? Кто такая Лиза? – встрепенулся агент.

– Елизавета Молчанова, дочка мясника.

– Мясника?

– Да, соседи наши: Григорий, отец Лизы, лавку мясную держит. Они с Лизой сдружились, Лиза-то грамоте не была обучена, так Вера…

Анастасия Павловна не договорила, видно что-то вспомнила, из глаз её полились слёзы, а взгляд стал блуждать по комнате. Агент решил, что больше он тут ничего не узнает, а находиться рядом с горюющей матерью ему было крайне неловко. Поэтому он быстро встал и начал прощаться.

– А когда я смогу увидеть? – застал Павлова на пороге вопрос.

– Увидеть?

– Дочку мою несчастную, – всхлипнула мать.

– Э… – Илья вспомнил слова фельдшера и ответил, – Не могу знать пока. Извините, как узнаю, непременно Вас известим.

Он развернулся и, не оглядываясь, выскочил, чтобы не видеть, как у женщины снова потекли слёзы.

Лиза оказалась молодой и подвижной особой лет шестнадцати с острым носиком и небольшими, близко посаженными, карими глазами. Наедине Павлову с ней поговорить не удалось, поскольку дома оказался её отец Григорий Пантелеймонович Молчанов. С виду этот коренастый бородач был угрюмым, и Павлов тотчас подумал, что фамилия ему очень к лицу.

Григорий Пантелеймонович предложил Илье раздеться и пригласил в горницу.

– Что же такое? – мрачно заявил он, посмотрев на дочь, – Теперь девиц нельзя на улицу выпускать. Что за подлец сотворил такое с Верой? Куда смотрит полиция?

– Мы обязательно поймаем его, не сомневайтесь, – бодро заявил Илья, видя, что его слова не нашли никакого отклика и совсем не успокоили отца Лизы. – Но сейчас я бы хотел расспросить Вашу дочь о Вере Александровне.

– А что расспрашивать? – удивился Молчанов. – Вера хорошая девушка была. Вон, Лизе помогала с грамотой. Кто только мог такое с ней учинить?! Изверг какой-то!

– Послушайте, Григорий Пантелеймонович, позвольте, я всё же задам несколько вопросов.

– Да задавайте, если это поможет – ответил Молчанов, опускаясь на стул и жестом приглашая Павлова присесть рядом.

Лиза с любопытством смотрела на агента сыскной полиции, – похоже, смерть подруги и по совместительству учительницы её нисколько не взволновала.

– Скажите, Елизавета Григорьевна, Вера Александровна была Вашей подругой? Как часто Вы с ней виделись?

– Часто, – ответила Лиза, – но мы не были близкими подругами, она постарше будет, то есть, была.

– Вера Александровна с Вами не откровенничала? – спросил Илья. – Может, был у Вашей подруги жених или ухажер?

– Ухаже-е-р? – протянула Лиза и посмотрела на отца. – Что-то не припомню такого.

– Вам Вера Александровна ничего не говорила?

– Я уже сказала, что она мне ничего не рассказывала о себе.

– А что же Вы делали, когда встречались?

– Она меня учила, – ответила девушка, – ещё мы обсуждали разные книги, поэтов. Вера очень поэзию любит. Господи, любила. Даже сама сочинять стишки пробовала.

– Ага, значит, что-то она Вам рассказывала? – обрадовался Павлов.

– Немного.

– Если Вы не знаете, был ли у неё жених, может, она рассказывала про своих друзей, про работу?

– Не-а, – ответила Лиза, снова посмотрев на отца.

На этот раз Павлов перехватил взгляд и подумал, что, возможно, без отца девушка была бы более откровенна. Но не мог же он выгнать хозяина из собственной комнаты, чтобы остаться наедине с его дочерью. Наверное, Блохин бы что-то придумал.

– То есть ничего необычного, что могло бы относиться к смерти Веры Александровны Вы мне сообщить не можете?

– Нет, ничего такого не припомню, – покачала головой Лиза.

– Ну, что же, мне пора, – вздохнул агент и начал одеваться.

Внезапно его внимание привлёк полушубок, висевший у входа. Илья приподнял рукав и спросил:

– А это чей?

– А что? – спросил хозяин.

– На рукаве кровь.

Молчанов подошёл ближе, взял рукав и осмотрел его.

– Это мой. Не заметил, как испачкал. У меня мясная лавка, вляпался как-то. Если нужно будет хорошей говядины, господин полицейский… – сменил тему Григорий Пантелеймонович.

– Нет, спасибо, я закончил. Позвольте откланяться, – прервал предложение хозяина агент. – Скажите, а Вы где были вчера вечером?

– Я? Где, где… В лавке! Вы, что же, меня подозреваете в этой мерзости? – взбеленился мясник.

– Нет, но…

– Раз нет, милости прошу, – хозяин демонстративно распахнул дверь перед агентом.

Павлов вышел на улицу, и дверь громко захлопнулась за его спиной. Неприятно. Конечно, вряд ли это мясник: его объяснение звучало достаточно убедительным. Он вполне мог испачкаться кровью в лавке. Тем более Вера Александровна обучала его дочь. А вот дочь что-то знает, но при отце решила не говорить. Может быть, это не имеет отношения к делу, но Павлов отметил, что, возможно, с Лизой стоит поговорить наедине.

Сыскной агент прошелся по оставшимся домам. Большинство оказались закрыты, а там, где ему удалось переговорить с хозяевами, он не узнал ничего, на его взгляд, интересного. В итоге Павлов вышел на Ходынское поле и задумался, что делать дальше.

 Внезапно, он решил, что ему следует снова осмотреть место убийства. Павлов, сосредоточенно размышляя, что именно он будет докладывать начальству, и не обращая внимания на великолепный замок, вернулся в парк. Ничего нового он не обнаружил, только застыл на минуту, рассматривая темные пятна крови на снегу. Агент будто наяву представил себе ужас жертвы в тот момент, когда она поняла, что уже не убежать, и придется умереть прямо сейчас и прямо здесь потому, что некто решил это за неё. Затем Павлов стряхнул мимолетное оцепенение и пошел на конечную остановку конки. Тратить деньги на извозчика, как делал его наставник, он пока не имел права.

Когда Трегубов услышал, что он арестован, его захлестнула волна быстро сменяющих друг друга эмоций: удивление, сомнение, отчаяние и, наконец, неприятие. Мужчины подошли вплотную, не спуская глаз с Трегубова. Они были напряжены, словно опасаясь, что молодой следователь может кинуться на них с кулаками или же просто убежать.