– Илюша, ты как? Что-то на тебе лица нет, – напротив Павлова плюхнулся на скамью полноватый молодой человек со скудной растительностью под подбородком и при небольших усиках под длинным носом.

Волосы пришедшего были в полном беспорядке, поскольку он только что снял шапку, а карие глаза внимательно и с некоторым беспокойством смотрели на Павлова. Илья Петрович силился вспомнить, как зовут этого студента, но вместо имени в голову приходила только боль. Он помнил, что они вчера вместе с ним пили, но не мог вспомнить как же его зовут. Начал он ещё днем с Александром, своим знакомым студентом-медиком, который, подвыпив, рассказывал анекдоты про царевича Николая первому встречному и поперечному. Во втором или третьем трактире, где их компания подросла до пяти или шести человек, Александр сменил амплуа и перешел на романтические стихи собственного сочинения, и, как тогда отметил подвыпивший Илья, достаточно неплохие на его вкус. Потом они закупились в лавке навынос, которых в городе становилось всё меньше по причине уже упомянутой нами борьбы с пьянством. После этого молодые люди поехали к кому-то из них домой, на съемную квартиру на Арбате. Эту часть вчерашнего дня Илья помнил уже смутно, урывками. Александр прекратил декламировать стихи и разрыдался из-за неразделенной любви. Он заявил, что хотел бы покончить жизнь самоубийством и благородные господа вокруг не должны ему мешать. Александр сорвал со стены декоративную саблю и тут же попытался ею заколоться. Безуспешно. Саблю отняли, а рыдающего горе-самоубийцу привязали к креслу, от греха подальше. В этот момент Илья решил, что настало время для побега. Он надел пальто и быстро нахлобучил шапку, затем, отрывисто бросив остальным, что нужно сходить подкупить вина, выскочил за дверь и был таков. Но, выйдя из подъезда, Илья допустил оплошность. Он сладостно вдохнул свежий весенний воздух и расслабился. Как выяснилось, расслабляться было рано: собутыльники Павлова быстро его догнали уже возле следующего дома. Кто-то, наименее пьяный среди оставшейся компании, вспомнил, что они заранее купили всё, что нужно, а другой сердобольный участник кутежа заметил, что времени прошло мало, они могут успеть догнать Илью и напомнить, что вина ещё много. В результате Павлов ушёл из квартиры только под утро, когда все спали. Естественно, там, кто где упал. Поначалу Илья погулял по городу, чтобы проветрить голову, но потом вспомнил, что службу никто не отменял, и понуро зашел в один из трактиров. И вот напротив сидит ночной собутыльник, имя которого никак не пролезает из почти отмершего мозга на язык.

– Плохо мне, много выпили вчера, – выдавил из себя Илья.

– Ты прав, ты прав, – сочувственно поддержал его собеседник. – Тебе бы пивка сейчас. Давай я закажу?

– Не стоит, – испуганно и быстро отказался Павлов.

– Да, что ты, голубчик, сразу отпустит! Вот увидишь, – настаивал его давешний приятель.

Илья сопротивлялся пару минут, но оказался не в состоянии выдержать долговременную осаду. Через пять минут перед приятелями стояли две кружки.

– Знаешь, – сказал неизвестный, прихлебывая, – а Виктор сейчас при деньгах. Ты помнишь, что он вчера нас всех пригласил в ресторан «Эрмитаж»? Нельзя пропустить такое! Кухня Люсьена Оливье, представляешь? Говорят, там такие салаты подают… Когда ещё попадешь в такое место, скажи на милость?

– Угу, – пробубнил Илья, которому от пива стало только хуже, и он ни в какой ресторан идти не хотел, наоборот, давал себе внутренний зарок, что после этого задания, будь оно неладно, ноги его не будет в ресторанах. Скорей бы всё закончилось.

Как ни удивительно, но его внутренняя мольба была услышана. Дверь открылась, и на пороге показался сам Блоха – рыжий плотный мужичок около сорока лет, с хитроватым прищуром серых глаз.

– Илья Петрович, вот Вы где! А я Вас тут обыскался, – сказал его наставник, метнув подозрительный взгляд на собеседника Павлова. – Вашей матушке стало плохо, просит Вас срочно приехать.

– Господи, надеюсь ничего серьезного? – участливо схватился руками за грудь безымянный студент.

– Надеюсь, тоже, – ответил Илья, вставая и отсчитывая монеты. – Прости, хм… друг, нужно идти.

– Ну и видок у тебя! – заметил Блоха на улице, когда два агента вышли из трактира.

– Какое задание, такой и видок, – буркнул молодой агент.

– Пора тебе заканчивать с этой ерундой, едем на настоящее дело.

– То есть, всё? – обрадованно спросил Илья.

– С трактирами – всё, – строго посмотрел на Павлова Блохин. – Вижу, не на пользу тебе это.

– А что случилось? – спросил Илья, с трудом сдерживая радость в голосе.

– Убийство. Никого не было под рукой, а нужно будет опрашивать свидетелей, вот и вспомнил про тебя, тем более, по дороге было, – сказал Блоха, несколько опуская торжествующего Павлова на землю.

Блохин взял живейного извозчика с экипажем на двух человек. В дороге от тряски Павлова стало мутить, хорошо, что ехать оказалось недалеко. Когда показались красные кирпичные стены, стрельчатые окна и башенки в восточном стиле Петровского замка, Илья Петрович подумал, что его пытка скоро закончится. Он невольно залюбовался замком, построенным Матвеем Казаковым в восемнадцатом веке в честь победы над Турцией и восстановленном уже в начале девятнадцатого века архитектором Таманским. Восстановленном после того, как в замке, во время московского пожара, несколько дней провёл Наполеон Бонапарт.

Извозчик остановил лошадь, Блохин отсчитал полтора рубля, расплатился, после чего агенты пошли в сторону группы людей, стоявшей поодаль от дороги по колено в снегу. На самой дороге дежурил городовой и просил зевак не задерживаться. Он грозно нахмурился, когда Блохин вместо того, чтобы проследовать дальше, как ему было велено, полез по снегу к месту преступления. Но агент, не говоря ни слова, сунул прямо под нос полицейского свой мандат, и городовой молча отвернулся. Павлов полез в снег за своим наставником, стараясь ступать след в след, также как и Блохин, который ставил ноги в ямы, проделанные предшественником. На месте преступления не хватало только агентов. Внимание Павлова привлек активный полный человечек с фотоаппаратом, – он первый раз видел, как фотографируют место преступления. С первого взгляда похоже было, что это банальная поножовщина. Полицейский-медик или фельдшер загораживал тело, он нагнулся над ним и что-то диктовал писарю. Рядом стоял ещё один городовой. Заслышав агентов, медик выпрямился и обернулся.

– Доброе утро, Блоха, – сказал он и сделал шаг в сторону.

– Что же тут доброго? – Блохин остановился и посмотрел вниз.

Павлов тоже увидел тело жертвы. Всё было в крови, даже снег вокруг. Тело сильно изрезано. На Илью смотрели застывшие голубые глаза молодой девушки. Внезапно его желудок, который он уговаривал успокоиться во время поездки на извозчике, подвёл его. Сжался, а затем выплеснул из себя недавно выпитое пиво, согнув молодого агента сыска пополам. Когда Павлов выпрямился, то обнаружил, что все смотрят на него холодно и осуждающе. Но высказался только Блохин.

– От тебя такого не ожидал, – коротко высказался он.

– Это из-за предыдущего задания, – начал оправдываться Павлов, но на него уже никто не обращал внимания.

– Изнасилование или ограбление? – спросил старший агент.

– Не знаю, – задумчиво ответил медик. – На насилие не похоже, нижнее бельё на месте, но точнее скажу после вскрытия. Было ли у нее с собой что-то, пока неизвестно. Но что могу сказать точно, нормальный человек так не поступает. Зачем?

– Чем он её так?

– Раны похожи на скальпель. Я почти уверен, что это скальпель или нечто очень похожее на него.

– Убийца – доктор? – спросил Блохин.

– Не знаю.

– Когда?

– Не уверен, но, думаю, ночью или вечером, – ответил медик. – Холодно, сложно что-то сейчас сказать. Но если бы было ещё светло, кто-нибудь её заметил раньше.

– Согласен, – кивнул Блохин.

– Может это из ревности, месть? – предположил вслух Павлов, который снова стал оживать. – Люди в таких случаях сатанеют и на многое способны.