Комната была пуста.

Я попытался вспомнить, что Бастер говорил мне о том, что можно думать о чем-то, но не позволять себе принимать решение, пока не будешь уверен наверняка.

Но ночью, похоже, это не слишком помогало.

Я заметил, что дверца шкафа была слегка приоткрыта.

Перед сном я достал оттуда свежую подушку. Может, я не закрыл дверцу до конца?

Я долго сидел на кровати, потом медленно сбросил одеяло, взял костыли и направился к шкафу, опасаясь, что в любой момент дверца распахнется и за ней окажется…

Я пребывал в нерешительности.

Я взялся за дверную ручку, начал было открывать дверцу, но решил, что веду себя глупо. И захлопнул ее. Внутри послышалось какое-то шуршание. Возможно, что-то из моего барахла сдвинулось.

Или что-то легло.

Каждый дюйм моей кожи покрылся мурашками. Я добралась на костылях до кровати, спиной чувствуя холод, в комнате, которая была какой угодно, но только не холодной. Вентилятор на окне разгонял горячий воздух, а трубка водяного охлаждения за его задней стенкой создавала скорее духоту, чем комфорт, но в тот момент мне было холодно, как телу на охлаждающей доске[26]. Я забрался обратно в постель, сел, прислонившись к изголовью, натянул одеяло до шеи и уставился на дверцу шкафа. И не стал выключать свет.

Тогда я решил, что что-то, должно быть, последовало за мной из дома на холме и бродило по теням моей комнаты, а также пряталось в моем шкафу, возможно, под кроватью.

Что-то не из этого мира.

Однако со временем сон оказался сильнее страха, и я заснул с включенным светом и проспал до позднего утра.

В придающем здравомыслия свете дня я наконец набрался смелости заглянуть в шкаф.

Оттуда, виляя хвостом, вышел Нуб. Я почувствовал себя идиотом, вспомнил мудрые слова Бастера и навсегда запомнил их. По сей день я остаюсь скептиком.

На следующий день, жарким утром, около полудня, я выглянул в щель между водяным вентилятором и оконной рамой и увидел крупного чернокожего мужчину, стоявшего на обочине шоссе и смотревшего на наш драйв-ин.

Я никогда раньше его не видел. Я подобрался к щели, опустился на колени и выглянул наружу. Он был крупным и высоким, в широкополой шляпе, рабочей рубашке и комбинезоне. Он просто стоял и смотрел, покуривая сигарету. Возможно, он любовался фреской, кавалерией и индейцами.

Через некоторое время он выбросил окурок и ушел. В то время я не придал этому особого значения.

Внизу меня встретила Рози, она слонялась по гостиной, смахивая пыль тряпкой. Я прошёл на кухню, налил себе стакан молока.

Через раздвижную стеклянную дверь я увидел Бастера на заднем дворе. Он нес банку с краской и кисть. До времени его обычного выхода на работу оставалось ещё несколько часов, и я удивился, увидев его.

Когда я направился к выходу, Нуб посмотрел на меня, как будто собираясь встать, но на этот раз он остался лежать на прохладном кафельном полу кухни. Даже верный пес иногда нуждался в отдыхе.

Я подошел к проекционной будке, попытался завязать разговор, но он был не в настроении. Казалось, что над ним нависла темная туча, полная грома и молний. Он был не в настроении разговаривать и так и сказал мне об этом.

— Сегодня не мой день рождения, паренёк, и я не пьян. У меня много работы. Без обид, но мне действительно сейчас не нужна компания.

— Извините.

— Не извиняйся, просто оставь меня в покое.

Я доковылял на костылях до драйв-ин, зашел внутрь и сел за стол. Подошла Рози Мэй и спросила:

— Этот старик задел твои чувства, да?

— Нет.

— Да, задел. Я видела, как у тебя вытянулось лицо. Не обращай внимания на этого старого хрыча. Он просто испорченный старик. Сегодня он счастлив, а на следующий день злится.

— Вчера он был милым.

Рози Мэй села за стол.

- Мистер Стэнли… Стэнли, он такой. Капризный, как старая дойная корова, только хуже. Он считает себя крутым ниггером. Слышала, что он, по слухам, был кем-то вроде законника в индейских племенах. Якобы он наполовину индеец или что-то в этом роде.

— Он мне об этом рассказывал.

— Я даже не уверена, правда ли это. Он может быть просто одним из тех краснокожих ниггеров из Луизианы. Он пьет, и в один прекрасный момент это делает его дружелюбным, а в другой — похожим на ядовитую змею, которую встряхнули, а потом отпустили.

— Сегодня он не пил.

— Может быть, когда он не пьет, он и есть настоящий. А может, это желание выпить делает его таким. Таковы уж эти пьяницы, и это никогда не их вина, как они говорят. Слышал, как они говорят: «Никогда не доверяй никому, кто не пьет»? Это самая глупая вещь, когда-либо слышанная мной. Тебе лучше не доверять тем, кто пьет, потому что выпивка — это для несчастных. Вот только тогда, по правде говоря, мне следовало бы выпить целый галлон.

— Спасибо, Рози. Мне уже лучше.

— Хорошо. Твои мама и папа поехали в город с Кэлли, чтобы купить ей одежду для школы. Они сказали, что завтра возьмут тебя с собой. Я почитаю свои журналы, только не говори им.

— Вы же знаете, что я не скажу.

— Тогда ладно. Я перечитываю одни и те же слова снова и снова, потому что нигде не могу купить новые. Но я наткнулась на несколько слов, которые не знаю. Я их отметила, чтобы ты мне помог.

— Дайте мне посмотреть.

Она вытащила пару журналов из своей большой сумки, положила их на стол и аккуратно открыла на страницах с загнутыми уголками. Она показала мне слова, которые подчеркнула карандашом. Это были слова, которые я знал. Я объяснил ей, как их произносить и что они означают.

Она шмыгнула в гостиную, сбросила туфли, легла на диван и начала читать. Нуб забрался ей в ноги и прижался к ним. Она шевелила пальцами ног в его шерсти.

Я посмотрел на проекционную будку. Бастер красил ее в свежий зеленый цвет. Мне пришло в голову, что, возможно, именно он и раскрасил забор. Если так, то я подумал, не был ли он тем художником, рисовавшим инопланетян и тому подобное.

Я наблюдал за его работой. В отличие от Рози Мэй, он казался переполненным неиссякаемой энергией, и ему хотелось как-то выплеснуть ее. Я хотел спросить его о картинах на заборе, но не осмелился. Особенно после того, как он себя повел со мной.

Я поднялся наверх на костылях, взял свою книгу о Тарзане, вышел на улицу и сел на длинную веранду, выходившую на драйв-ин. Вскоре я погрузился в мир Тарзана.

Я дочитал книгу почти до конца, когда на меня упала тень. Я поднял глаза. Это был Бастер.

— Стэн, не мог бы ты попросить ту толстушку принести мне лимонада или еще чего-нибудь?

— Я слышала, — отозвалась Рози Мэй из гостиной.

Она открыла окна, чтобы впустить в комнату ветер, и сетки, конечно, не заглушали голоса.

— Мне все равно, слышала ты или нет, — сказал Бастер. — Я просто хочу лимонаду или что-нибудь в этом роде.

В дверях появилась Рози Мэй.

— У меня нет лимонада, ниггер.

— У тебя есть что-нибудь вместо него?

— У меня есть чай со льдом, но в дом ты заходить не будешь. Мистеру Большому Стэнли это не понравится.

— Возможно, у тебя есть что-то еще, что мне понравится. И до этого нет дела мистеру Большому Стэнли.

— Ну, ты получишь только чай со льдом.

Рози Мэй исчезла на кухне. Она вернулась с большой банкой для фруктов, до краев наполненной кубиками льда, и чаем.

— Будешь пить из этого, — сказала она. — Я не хочу, чтобы твои губы касались посуды мисс Гал.

Бастер взял чай и сделал большой глоток.

— Ничто так не освежает, как чай со льдом, особенно в сочетании с хорошей родниковой или сладкой колодезной водой. Я люблю хорошую сладкую воду. У тебя есть печенье, женщина?

— С чего ты взяла, что у меня есть печенье, которым мне захотелось бы угостить тебя?

— У тебя такой взгляд, перед которым трудно устоять мужчине. Сладкий и тёмный, как этот чай. Возможно, даже еще слаще… как печенье.