— Я помню ту девушку. Я просто не помнил ее имени. Эти два события, произошедшие за одну ночь, стали большой неожиданностью. Пожар и убийство. Маргрет, ну, она была дочерью женщины, любившей принимать у себя мужчин, понимаешь, о чем я?

Будучи недавно посвящённым, я понял, что он имел в виду.

— Да, сэр.

— Я знаю маму этой маленькой девушки не понаслышке. У нас с ней были общие дела. Она до сих пор живет в том же доме. Она популярна среди цветных, потому что она светлее. В основном, я думаю, потому что похожа на белую или мексиканку. Печально, парень, когда темнокожий мужчина чувствует себя лучше, находясь рядом со светлой женщиной. Во всём этом есть какая-то боль.

— Поэтому вы и были с ней?

— Ты слишком молод, чтобы говорить о таком. Но я скажу, что не видел ее много лет. А что касается того, почему я был с ней, то это потому, что она была дешевкой. Это ужасная правда. Мне всегда нравились женщины, черные как ночь. Но более всего, мне нравится заключать выгодные сделки. Всегда нужно выбирать лучшее предложение. Не стоит бросаться на первое попавшееся предложение… Винни Вуд, так ее звали. Я только что вспомнил.

— Значит, ее дочь была Маргрет Вуд?

— Думаю, она пользовалась фамилией Вуд. Ты настоящий маленький сыщик, правда, парень? Это хорошо. Ты мог бы стать полицейским, когда вырастешь.

— Никогда об этом не думал.

— Ты расследуешь это дело, верно?

— Мне любопытно.

— Это как раз то, что нужно, чтобы стать законником. И самое приятное, это когда все части загадки встают на свои места, щелк, щелк, щелк, как замок в сейфе… Раньше я был законником.

— В самом деле? Техасским рейнджером?

— Никаких цветных рейнджеров, сынок. Но я был законником.

— Мой дедушка был известен как Дэдвуд Дик[21], как и многие другие. Он утверждал, что он настоящий, по крайней мере, так мне сказал мой папа. Говорил, что он был тем самым Дэдвудом Диком, о котором писали в грошовых романах. Ты ведь не знаешь, что такое грошовый роман, не так ли? Это вроде книги или журнала. Приключенческие истории о жителях Запада. Папа был следопытом в армии США. Он помог выследить Джеронимо[22]. Мой отец сам был наполовину индейцем, семинолом. Но он не был похож на меня. Он был черным, как старый уголёк, и ездил на большом белом коне с черными гривой и хвостом. Это я помню. На нем было белое сомбреро, застегивающееся спереди, брюки и прекрасные мексиканские сапоги со шпорами. В нем была своя изюминка. Говорили, что он гулял не только с цветными и индианками, но и с белыми мексиканками. Он был смертельно опасен и прекрасно обращался с оружием. Он познакомился с молодой женщиной, частично семинолкой, частично африканкой и частично каджункой, и она стала моей матерью. Так что во мне много индейского, а также цветного и каджунского. Я вырос в семье, занимавшейся торговлей, и в итоге жил с матерью на индейской территории, в Оклахоме. Однажды мой отец уехал торговать, и больше о нем никто ничего не слышал. Думаю, его схватили индейцы. Моя мать часто говорила, что индейцы его достали, это точно. Скво.

— Я стал называться семинолом Лайтхорсом[23], когда мне было шестнадцать. Позже я добавил к своему имени Лайтхорс. Лайтхорс — семинольский законник, представитель племени, бывшего частью Пяти Цивилизованных Племен[24]. Ты слышали о таком, верно?

— Нет, сэр.

— Индейцы. Крики. Чероки. Чокто. Семинолы. Чикасо. Все они составляли то, что белые люди называли Пятью Цивилизованными Племенами. У них были свои законы, и они управляли людьми, когда дело касалось индейцев. Мне нравилась эта жизнь, но она подошла к концу, и я переехал в Восточный Техас. С тех пор я здесь. Нигде и никогда мне не было так хорошо, как в те дни. Тогда никто не называл меня ниггером. По крайней мере, в лицо.

— Вы говорите это слово.

— Какое?

— Ниггер. Вы его говорите. Как и Рози Мэй.

— Это уже вошло в привычку. Но позволь мне дать тебе совет, как сказала бы моя мама. Цветным не нравится, когда белые так говорят. Понимаешь? Мне даже не нравится, когда так говорят цветные, если они говорят со злостью.

— Лайтхорс арестовывал людей?

— Арестовывал. Даже казнил, если было нужно.

— Правда?

— Именно так. Я знал парня по имени Боб Джонстон. Он был в основном семинолом. В нем было немного белой крови, но капля индейской делала его семинолом. Многие цветные, у которых была хоть капля, предпочитали быть семинолами. К ним относились лучше. Некоторые цветные просто присоединялись к семинолам, становясь членами племени. В них не было ни капли индейской крови.

— В общем, Боб подрался со своим другом, тоже семинолом, и убил его в пьяной драке. Совет племени приговорил его к смертной казни. Никто не собирался держать его в тюрьме, потому что ее не было, поэтому его отпустили, указав, в какой день ему следует прийти на казнь. Он явился в тот день, что не было чем-то необычным. Так было принято у наших людей. Они накормили его сытным обедом, посмеялись вместе с ним, дали ему покурить, глотнуть виски, и, если бы нашли кого, то они, возможно, дали бы ему и женщину. После того, как он поел, они прикололи ему на грудь белое бумажное сердечко в том месте, где, по их мнению, оно билось, и он растянулся на земле на одеяле, а мне и еще одному цветному парню дали задание застрелить его.

— Один человек зажал Бобу нос и рот, чтобы он не мог нормально дышать, и Боб даже не пытался сопротивляться. Я и еще один парень, Камси его звали, нагнулись и выстрелили ему прямо в это бумажное сердечко из наших винтовок. Я помню, у меня была старая винтовка Генри[25], и когда он лежал там, на земле, а я держал дуло винтовки всего в дюйме от его груди, и все еще боялся промахнуться, так сильно меня трясло.

— Мне нравился Боб. Он был хорошим парнем. Как и я, он слишком любил выпить, и из-за этого у него бывали неприятности. Черт возьми, у меня тоже бывали неприятности, но никто никогда не стрелял в меня из-за них. Я вспоминаю об этом время от времени. Вспоминаю о том, как старина Боб лежал там, не дыша, а мы с Камси выстрелили ему в грудь.

— Я бы не вернулся, если бы меня отпустили, — вставил я.

— Но Боб вернулся. У него была честь. Честь тогда была важна… Как тебя зовут?

— Стэнли.

— Не возражаешь, если я буду называть тебя просто Стэн?

— Нет.

— Если человек давал слово, он держал его, даже если это означало его смерть. По крайней мере, так было у семинолов. Не могу сказать, что я поступил бы так же, как старина Боб. Черт, думаю, я с тобой согласен. Я бы сбежал.

— Как вы могли застрелить его, если он вам нравился?

— Боб нарушил закон. Закон есть закон, и ему следовало его соблюдать. Моя работа заключалась в том, чтобы поддерживать закон племени, и я ее выполнял. Не могу сказать, что я был сильно доволен этим, но он действительно убил человека, и для этого не было никаких причин, кроме слишком большого количества огненной воды… Они уже начинают собираться.

Я увидел, как в мягкой темноте подкатывают машины, паркуются рядом с колонками и гасят фары.

— Как насчет того, чтобы я поподробнее рассказал тебе об этом проекторе? — спросил он.

Той ночью, лежа в постели, мне приснилось, что я почувствовал запах дыма. Ощущение было настолько сильным, что я попытался проснуться и посмотреть, не начался ли пожар в моей комнате.

Но было и другое ощущение, пугавшее больше, чем дым. Это было ощущение, что в комнате кто-то есть. На этот раз оно было сильнее, чем когда-либо, и мне потребовались все мои мужество и силы, чтобы открыть глаза.

Когда я сел в постели, запах дыма сразу же исчез. Но я все еще испытывал неприятное ощущение, что кто-то движется в тени. Я нащупал лампу у кровати, включил ее, но никого не увидел.