– Так отправь сейчас! Всем легче только станет… – оборачиваюсь к нему и смотрю с надеждой в глаза громиле.

– Хах, – смеется бугай. – Конечно. Особенно после того, сколько за тебя отгрохал Седой.

– Ты что, меня опять к нему ведешь? – по позвоночнику мгновенно прокатывается ледяная волна.

– А что? Не приглянулся?

– Не надо, – губы дрожат.

Стоит представить, как этот самый Седой снова начнет меня лапать, и ноги подгибаются от страха.

– Да расслабься ты, – лысый подхватывает меня под локоть. – Паук тебя на разговор ждет.

– Только разговор? – не знаю, чего больше в моем вопросе: надежды или разочарования. И я сама злюсь на себя за это.

– Я свечку боссу не держу. Но девок он выпроводил.

От этих подробностей меня передергивает. Выпроводил одних, чтобы попробовать другую.

Фу! Какая мерзость! Как он омерзителен! Впрочем, как и все здесь.

Но хотя бы остается надежда, что меня не тронут. Или этому не стоит радоваться, потому что в таком случае Паук вернет меня своему дружку или того хуже.

Любой из возможных вариантов повергает меня в ужас. И каждый шаг, ведущий к комнате бандита, воспринимается словно путь на эшафот и звучит как обратный отсчет до казни.

Мы замираем перед уже знакомой дверью, где дежурит уже другая парочка охранников.

Не говоря им ни слова и не постучав на этот раз, лысый распахивает дверь и просто заталкивает меня внутрь.

Я вздрагиваю, когда слышу хлопок позади и щелчок замка, но не оборачиваюсь к выходу, потому что мой взгляд сразу же попадает в капкан черных и диких глаз, что не сводит с меня Паук, расположившийся в кресле напротив двери и удерживающий в руке бокал с темной жидкостью.

– Что встала? – хрипло говорит он, и у меня от звука его голоса кожа покрывается мурашками. – Проходи, Снежинка.

– Зачем? – язык слушается с трудом. Но мне удается задать вопрос, чтобы хотя бы примерно понимать, что меня ждет.

– Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, Снежинка, – это напускное спокойствие меня не обманет. Потому что даже из глубины комнаты я вижу его взгляд. Там пляшут языки пламени, готовые меня сжечь.

Во рту пересыхает, и я шумно сглатываю, но понимаю, выхода у меня нет и лучше быть послушной.

Шаг за шагом я продвигаюсь к Пауку, игнорируя стянутые в узел органы и тревогу, засевшую в груди и с каждым новым шагом разрастающуюся до размеров паники.

Да. Мне страшно до одури. И все, чего я хочу, – это бежать отсюда сверкая пятками.

Но ни этот мужчина, от которого меня отделяет всего пара метров, ни один из его преданных шестерок или же цепных псов – никто не позволит мне покинуть этот особняк.

Я замираю напротив и наблюдаю за тем, как Паук крутит бокал и кубики льда стучат о стекло.

– Не стыдно тебе, Снежинка, портить людям праздник? – мужчина окидывает меня взором с ног до головы.

– Что? Я?.. – теряюсь от такого наглого обвинения. – Я не должна быть здесь.

– А мне похуй! – перебивает он меня и отпивает янтарную жидкость, после чего со стуком ставит бокал на столик. – Должна не должна. Ты здесь! И ты мне сегодня принесла до хуя проблем.

– Я не хотела… – чувствую, как щеки вспыхивают и пол подо мной горит, приглашая провалиться под него.

Паук поднимается с кресла, а я инстинктивно пячусь. Он идет на меня. А затем протягивает руку и, схватив меня за плечо, припечатывает к стене, поставив руки по обе стороны от моей головы и преграждая пути к отступлению.

– Значит, так, Снежинка, – нависает надо мной Паук. – Деньги заплачены твоему агентству, а также твоему покупателю. А ты представляешь, какие там бабки? Тебе всей жизни не хватит расплатиться. И пока ты не отработаешь всю сумму, не сможешь отсюда выйти.

– Но как? Я могу поводить хоровод и провести конкурсы, – стараюсь слиться со стеной, лишь бы не прикасаться к монстру.

– Тогда у тебя есть выбор, – усмехается он. – Можешь водить хоровод с моими парнями, без одежды, – кивает на дверь. – А то, что попадает в общий зал, автоматически становится общим, – вспоминаю количество людей, что я видела во время шоу, и на лбу выступает испарина. Ни за что я туда не вернусь. – Или устроить конкурсы только для меня. В постели. Выбирай. Плохо отработаешь – и тебе придется встречать с нами Новый год. А ты ведь знаешь поговорку, как встретишь его, так и проведешь.

– Вы же не хотите сказать, что будете держать меня в рабстве? – смотрю на него испуганно, когда он тянет узелок у меня на груди и простыня падает к ногам.

– Это, Снежинка, зависит только от тебя. У тебя три дня до Нового года. Будешь послушной девочкой – отпущу тебя. А продолжишь ерепениться… придется близко познакомиться со всеми моими партнерами и охраной. Выбирай, – отступает на шаг, опуская к моей груди дикий взгляд. Соски мгновенно стягиваются в бусины. – Считаю до одного, – поднимает он глаза к моему лицу. – Три, два, один…

– С вами! С вами! – кричу, прежде чем он вынесет мне приговор.

Распахиваю глаза и смотрю испуганно на Паука и на его самодовольную улыбку.

Как только слова вылетают из моего рта, я в ужасе захлопываю его, понимая, на что только что подписалась.

– Умница, Снежинка, – Паук касается костяшками пальцев моего подбородка и нежно поглаживает. – Вовремя взялась за голову.

Он убирает руку и опускает взор по моему телу, и в тех местах, которых касается его взгляд, кожа вспыхивает и покрывается мурашками. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не зарыдать или не начать умолять отпустить меня.

Но я понимаю, что мои мольбы ничем не помогут, мне остается только смириться с уродливой реальностью, где мой превый раз случится не по любви. И вряд ли будет нежным. Более того, с мужчиной, который пугает меня до дрожи.

– Красивая… ладная, – продолжает он смотреть на меня, но не трогает.

И это так контрастирует с его поведением при первой нашей встрече, что я боюсь дышать, выпуская из легких углекислый газ микродозами, и дрожу, в ожидании прикосновений и принуждения.

– Боишься меня? – спрашивает внезапно.

В ответ я могу лишь кивнуть и постараться при этом не поморщиться, будто проглотила лимон.

– Думаешь, сделаю тебе больно? – спрашивает вкрадчиво, но вместо успокоения меня начинает трясти от его интонации, потому что даже я понимаю, что это все лишь видимость. Игра. Роль. – Ну же, Снежинка, отвечай, – приподнимает мой подбородок и заставляет посмотреть в свои темные бездны.

– Я боюсь этого… – не поворачивается язык назвать все своими именами.

– Чего этого, девочка? – ему будто доставляет удовольствие подчинять меня и ломать. Я вижу, как он кайфует от этого.

Кажется, что его пальцы на моей коже оставляют ожоги.

– Секса, – чувствую, как из уголка одного из глаз стекает слеза.

Взгляд Паука перемещается на слезинку, которую мужчина тут же подхватывает пальцем и растирает между подушечками, смотря задумчиво на влагу.

– Вот так боишься, до слез даже? – усмехается он и снова впивается в меня этой жгучей бездной.

– Да, – стуча зубами, отвечаю.

– Иди сюда, – тянет он меня к середине комнаты и сажает в кресло.

Я совершенно перестаю понимать, что происходит, когда он подносит бокал с янтарной жидкостью к моим губам.

– Пей! – требует, прижимая хрусталь к моему рту.

Поднимаю на него глаза, стараясь угадать настрой, и размыкаю губы, позволяя жидкости влиться мне в рот.

Горький напиток обжигает язык и горло. Я хочу отпихнуть руку, удерживающую стакан, но словно почуяв это, Паук кладет вторую руку мне на затылок и не дает отстраниться, заставляя выпить все до последней капли.

Пищевод и желудок горят, а я морщусь, не в состоянии избавиться от противной горечи алкоголя. Глаза слезятся, но уже не от печали, а от крепкого напитка.

Паук ставит стакан на столик, наливает в него еще виски и снова подносит к моему рту.

– Сейчас мы тебя успокоим, Снежинка. Будешь счастливая, послушная и раскрепощенная.