– Разве… разве он не будет участвовать в аукционе?

– Нет, малыш. Девственницы его не интересуют. Он любит опытных. И сегодня он сменит множество девочек. Но ты не беспокойся. Я уже подготовила для него лучших из лучших. Можешь не волноваться, он даже на тебя не посмотрит.

Но именно это пугает меня сильнее всего.

Назар Ефимович обещал оставить меня себе, а в итоге…

В итоге, когда я вхожу в темную комнату, освещенную прожектором лишь по центру, так, чтобы зрители видели лот, но не было видно самих покупателей, сидящих по кругу, мою девственность выкупают за одиннадцать миллионов.

И когда охрана отводит меня в отдельную комнату для встречи с покупателем, я понимаю, что Пауку я не нужна, потому что ко мне заходит совсем другой мужчина.

– Ну, здравствуй, куколка, – похабно улыбается седовласый мужчина с широкой золотой цепью на шее, окидывая меня темным взором с ног до головы. – Вкусная моя. Давай знакомиться, – надвигается он на меня.

А я инстинктивно отхожу назад, желая раствориться или слиться с интерьером, лишь бы эти длинные мерзкие пальцы не смели меня касаться. Я упираюсь ногами в кровать и падаю.

– Да, крошка. Давай сразу на кроватку. Папочка хочет сладенького. А ты такая сладкая. М-м-м, всю вылижу тебя.

Мне мерзко от его слов. И я по-прежнему надеюсь оттянуть неизбежное. Быстро вскакиваю с кровати и отхожу в сторону, понимая, что сейчас должна сделать что угодно, лишь бы отбить у него желание знакомиться со мной ближе.

– Боюсь, меня сразу же стошнит.

– Что? – с кривоватой ухмылкой продолжает надвигаться на меня мужик.

– Говорю, если тебя возбуждает то, как женщина блюет, пока ты ее вылизываешь, то можешь рискнуть.

– Да ты моя трусливая козочка. Страшно тебе маленькой. Первый раз все-таки, – слишком слащаво говорит мужик, продолжая приближаться ко мне.

Я осматриваюсь по сторонам в поисках хоть чего-то, что помогло бы мне отбиться от него. Вижу на стене висящий рог какого-то животного. Я только сейчас замечаю обстановку этой комнаты. Будто это логово охотника. Оленьи ветвистые рога, длинные бивни, шкура медведя на полу и вот этот предмет, что находится ближе всего ко мне.

Пячусь к стене, стараясь оказаться вплотную к тому самому рогу.

– Давно у меня таких крошек не было, – продолжает болтать без остановки мой покупатель. – За такую никаких денег не жалко.

Он не торопится схватить меня и подмять, как это делал тот же самый Паук.

Напротив, он словно намеренно тянет время, смакуя ощущение предвкушения.

Вжимаюсь спиной в стену, позволяя мерзким чужим пальцам коснуться моего лица, а сама нащупываю рог, висящий на цепочке, чуть в стороне от меня.

– Тебе понравится, сладкая. Я буду очень нежным.

И возможно, мне стоило бы прислушаться к его словам и перетерпеть то, что должно последовать.

Но я не готова продавать свою девственность.

Я отдам ее сама. Добровольно. И тому мужчине, с кем захочу лечь в постель.

А с этим престарелым Казановой мне не то что в постель ложиться не хочется, у меня все нутро выворачивает от одного его голоса. Не говоря уже о прикосновениях. И я не лукавила, когда говорила, что меня вывернет наизнанку, если он меня возьмет.

Костяшками пальцев он касается моего подбородка и ведет ими вниз по шее, задевая ключицы, и еще ниже, к груди.

Смотрит потемневшим взором на мои соски, стянувшиеся от страха в тугие пики, и не замечает, как я хватаю со стены чертов рог и, пока он сменяет костяшки на подушечки пальцев, дергаю руку вверх и бью его по голове.

Не знаю, чего жду, но явно не такой реакции.

Ему будто плевать на удар.

Он вскидывает на меня разъяренный взгляд, держась за висок. Секунда промедления, которая дорого мне может стоить, и я делаю рывок в сторону. Но мужчина оказывается быстрее. Он хватает меня за предплечье и дергает обратно с такой силой, что я бьюсь головой о стену.

– Ты что надумала? – шипит он мне в лицо и обхватывает рукой за щеки. И от былого благодушия не остается ни следа. – Что, раз я такие бабки за твою пизду нетронутую выкинул, то со мной можно творить все что вздумается? – приближает лицо к моему, сильнее сжимая щеки.

– Я не хочу, – пытаюсь проговорить четко, но из-за сжатой челюсти получается плохо. – Я не продавалась.

– Похуй! – рявкает он. – Я тебя купил. И спрашивать не собираюсь, хочешь ты того или нет. Я мог быть ласковым и нежным. Но ты, похоже, та еще злобная сука. А значит, и вести с тобой я себя буду иначе.

Он дергает меня на себя, впиваясь губами мне в шею.

А меня всю трясет от того, как мерзко ощущаются его липкие губы на моей коже. И вообще, меня от него выворачивает. Он мерзкий, отвратительный старикашка, с тошнотворным парфюмом, сквозь плотную завесу которого прорывается отталкивающий запах тела.

– Не тронь меня, – толкаю его в грудь. – Мне это не нужно!

В следующее мгновение щеку обжигает пощечиной.

– Заткнулась! – повышает он голос. – И молча делай, что сказано!

Хватает меня за волосы и кидает на кровать. Я отползаю назад.

– Нет! – кричу я. – Помогите!

Еще одна пощечина заставляет мою голову развернуться.

– Я могу тебя тут даже разделать на части, и никто не придет тебя спасать. За те деньги, что я отвалил, мне принадлежат не только твои дырки, но и твоя жизнь.

– Нет! Нет! – продолжаю кричать я, надеясь, что хоть одна живая душа услышит меня и хотя бы кто-то мне поможет.

– Да! – старикашка тянет меня за щиколотку на себя и дергает кружево трусиков. – Да! – с треском рвет ткань. – Да! – скидывает пиджак на пол, жадно смотря на мое лоно.

Я снова вскакиваю и бегу к двери. Дергаю за ручку, но дверь заперта.

– Помогите! – колочу кулаками по деревянному полотну. – Помогите!

Но уже через мгновение меня подхватывают за талию мужские руки и кидают животом на кровать.

– Сейчас объезжу тебя, кобылка. Будешь покорной и молчаливой, – мужик зажимает мои ноги коленями и руки сцепляет у меня за спиной.

Слышу, как вжикает ширинка, и продолжаю кричать и визжать:

– Спасите!

За спиной раздается грохот. Мужчина замирает. Грохот становится еще громче, а в следующее мгновение тяжелое тело стаскивают с меня. Я испуганно переворачиваюсь на спину и вижу, как один из охранников тащит моего покупателя к выходу.

– Что происходит? – растерянно спрашивает он. – Я выиграл аукцион.

– Паук хочет покалякать.

– Ничего не понимаю…

– Он тебе пояснит. А ты, – смотрит на меня здоровяк, – жди здесь. С тобой тоже ему есть о чем покалякать, – кидает на прощание и выходит в коридор, толкая мерзкого мужика и оставляя меня в полной растерянности.

Время идет, а я все так же одна в комнате с вынесенной с петель дверью и едва прикрытым ею проемом.

Замотавшись в простыню, сижу и не двигаюсь.

Теперь, наученная горьким опытом, я знаю, что бежать бесполезно. Меня найдут и вернут, а наказание окажется еще жестче. Поэтому я просто жду.

Я по-прежнему слышу музыку и голоса. Слышу, как переговариваются охранники, приставленные к двери, и думаю над тем, почему все это происходит со мной. Почему я вообще поперлась в такую даль, вместо того чтобы отработать обычные заказы в городе и отправиться к друзьям?

Спустя какое-то время дверь отодвигают в сторону и в проеме появляется лысый. Отчего-то радуюсь ему как старому приятелю.

Наверное, все оттого, что я устала от смены лиц и мужчин за эту ночь. Я не хочу больше никого видеть.

– Идем, Снегурка, – басит он и кивает мне на выход.

Подхватываю простыню и, затянув ее потуже на груди, направляюсь к выходу.

– Да-а-а, Снегурка, – тянет он. – Не соскучишься с тобой. Такую гонку нам всем устроила. Знал бы, что ты столько головняка принесешь, отправил бы сразу на выход.