Джоселин прогнулась ему навстречу, бедра пришли в движение, стараясь найти свой собственный ритм. Его язык не знал усталости, с каждой его лаской Джоселин приближалась к вершине страсти. Волны чувственности накатывали одна за другой, и она дрожала всем телом, бесстыдно купаясь в его самых смелых ласках.

Ощущения невиданной остроты подняли ее на гребень мучительного предвкушения апогея любви, и Алекс, почувствовав это, поднял Джоселин на диван и, стоя на коленях, приподнял бедра и соединился с ней. Наконец-то острое до боли желание, ощущение пустоты было заполнено его теплой и твердой плотью. Она изумлялась работе скрытых в глубине ее тела мышц и плыла на волнах наслаждения. На какую-то долю секунды она забыла, почему нельзя любить его… почему невозможно быть вместе с ним…

– Я хочу, чтобы ты знала, – прошептал ей на ухо Алекс.

– Знала что?

– Каким оазисом все это является для меня, Джоселин. Я могу забыть весь мир. Когда я смотрю на тебя, ничего другого для меня не существует.

«О Боже, я тоже хочу обо всем забыть». Джоселин поцеловала его, и он не успел заметить, какой болью полон ее взгляд. Тот приют и покой, который им однажды дал «Колокольчик», теперь был потерян навсегда. Она знала, что он будет принадлежать другой женщине.

– Вокруг нет другого мира, Алекс. Просто люби меня, – тихо попросила она. И опять ее возлюбленный лорд Коулвик исполнил просьбу.

Бледный свет раннего утра, проникающий через небольшое окно мансарды, разбудил Алекса и вырвал его из череды смутных и расплывчатых снов. Прошедшей ночью они в конечном счете перебрались с ковра на кровать. Прежде чем снова заняться любовью, Алекс подпер дверь стулом в качестве дополнительной меры предосторожности, чтобы никто не смог войти в комнату.

Он потянулся и подумал, как было бы замечательно просыпаться каждое утро, держа Джоселин в своих объятиях, а не собирать вещи и не возвращаться тайком домой, стараясь не встретиться с прислугой и не получить неодобрительных взглядов сестры. Он представил ее в своей спальне, распростертую, обнаженную на кровати под семейным гербом, вырезанном в изголовье кровати.

Алекс вздохнул, осознавая желание своей плоти, подогретое привидевшейся фантазией, и сладкая истома разлилась по всему телу. Закрыв глаза, он полностью подчинился течению мыслей, получая удовольствие от возникшего напряжения, которое вызывали эти мысли.

Джоселин медленно пробудилась, безошибочно почувствовав его напряженную плоть на своем бедре. Она улыбнулась, радуясь наступившему утру, лениво потянулась и прижалась к Алексу спиной.

– Джоселин…

– Да?

– Ты – прекрасное грешное создание, созданное мучить мужчин. – Рука Алекса нежно обняла ее талию, удерживая рядом с собой.

Джоселин рассмеялась, чувствуя, как от ощущения его напряженной плоти внутри зарождается желание.

– Грешное?

– Без сомнения. – Алекс начал целовать мягкую округлость ее плеч, а пальцы скользнули вниз, к влажным лепесткам плоти. – Мне кажется, ты должна оставаться в постели, пока не исправишь свое поведение.

Джоселин опять рассмеялась:

– Вряд ли это станет для меня наказанием, но тебе придется очень скоро отпустить меня, Алекс. Вчера я немного устала, а сегодня много дел…

– Пусть Рамис отрабатывает свои деньги. – Она не успела придумать остроумный ответ, как Алекс быстро подмял ее под себя и, удерживая за запястья, дьявольски ухмыльнулся. – «Колокольчик» сегодня утром может обойтись без своей хозяйки. А я… – Алекс опустился на нее, дав почувствовать Джоселин всю силу своего желания, – я не могу.

– Алекс! – Джоселин взвизгнула от удивления, и тут же волна чувственного наслаждения накрыла ее с головой. – Что ты делаешь?

– Я требую возмездия. – Он уткнулся ей в плечо, от теплого дыхания по позвоночнику Джоселин пробежала сладостная дрожь.

– Возмездия? – Она откинула голову на подушки, наслаждаясь его поцелуями и чувством легкости внутри себя.

– Ты пленила меня. Все мои мысли и поступки возвращают меня сюда, к тебе. Всякий раз, когда я пытаюсь не приходить, мне становится только хуже, моя дорогая. Поэтому теперь посмотрим, смогу ли я…

Он замолчал на полуслове, желание было настолько сильным, что прервало нить его рассуждений. Он отпустил ее руки только лишь для того, чтобы обхватить лицо любимой и запечатлеть на губах обжигающий поцелуй, вызвавший ее немедленную капитуляцию и покорность.

Джоселин раздвинула бедра и задохнулась от мощного проникновения его плоти. Ее тело выгнулось навстречу этому движению. Джоселин шевельнула бедрами, торопя Алекса, и была вознаграждена мощным ритмом. Она прижалась к Алексу, растворившись в потоке сладостных ощущений, которые пробуждало каждое проникновение. Она почувствовала, как он задрожал в ее руках, как взорвалась его плоть.

– Алекс, это было…

Он прикрыл пальцами ее рот и осторожно вышел из лона, пытаясь восстановить неровное дыхание.

– Подожди.

Он поцеловал Джоселин, руки скользнули вниз, к ее молившей об удовлетворении плоти.

– Алекс, ты не должен…

– Подожди, – прорычал он, игнорируя ее слабые попытки бегства.

Его пальцы начали медленно исследовать ее пылающую плоть, и каждое его движение вызывало в ней прилив сладостного желания и дрожь в теле. Она прогнулась навстречу ласкам, задыхаясь от наслаждения и безмолвно умоляя его помочь достичь пика страсти. Наконец медленный ритм ласк стал ускоряться, и когда наконец наступил долгожданный момент наслаждения и перед глазами Джоселин поплыли радужные круги, она судорожно обхватила руками Алекса, лишившись возможности контролировать ситуацию и разумно мыслить. Ей казалось, что она взлетела на крыльях в небо, настолько сильным было удовлетворение.

Несколько минут Джоселин лежала неподвижно, медленно возвращаясь к реальности. На нее снизошло состояние блаженного умиротворения, подобного которому она еще не испытывала.

– О Господи!

Алекс ухмыльнулся:

– Я просто хотел пожелать тебе доброго утра, и должен сказать, утро прошло хорошо.

Джоселин улыбнулась, поправляя ему волосы, упавшие на лицо.

– Очень хорошо. Удивляюсь, почему я не настаивала, чтобы ты будил меня так каждое утро.

– Послушай, я тут заглянул в список, который ты оставила на столе, и он оказался весьма познавательным. Я понял, что девицы этого заведения прилагают большие усилия, чтобы выполнить фантазии своих клиентов.

– И что? – Джоселин прикрыла глаза. «О Боже, если он спросит меня о гигиенической пудре, плетке и шелковых веревках, я не смогу сдержать смех».

– Мне просто интересно…

– Что же?

– Мне интересно, какие фантазии могут быть у тебя? – Он говорил и водил пальцами по ее плечам и рукам, вызывая в теле волны чувственности.

Этого вопроса она ожидала от него меньше всего.

– М-мои фантазии?

– Я так подозреваю, это нечто, выходящее за рамки твоей библиотеки, – мягко заметил Алекс. – Что бы ты мечтала сделать, Джоселин?

– Тебе может показаться это глупым, Алекс. – Искушение поделиться с ним было велико, но все ее фантазии не имели ничего общего ни с эротическими позами, ни с плотскими утехами. Ей не хотелось разочаровывать его, но в предрассветный час иллюзия их уединенности от внешнего мира подогрела в ней чувство доверия.

– Я не стану обвинять тебя в глупости. – Он продолжал пальцами прокладывать дорожки по телу Джоселин, и она вздыхала от смущения.

– Меня никогда… не приглашали танцевать.

– Правда?

Джоселин игриво прижалась к нему.

– Мне следовало солгать и рассказать что-нибудь о плавании в обнаженном виде на публике.

– Отличный способ уклониться от прямого ответа, но мне понравилась правда. – Алекс поцеловал ее в лоб и прижал к себе. – Но это очень легко поправить.

Джоселин рассмеялась, покачав головой.

– Вряд ли. Едва ли имя мадам Дебурсье появится в списках приглашенных на бал, да я и не хочу этого! – Джоселин подняла голову, посмотрев ему в глаза, и смело продолжила свое признание: – Я знаю, мужчины часто смеются над нервными молодыми девушками, которым предстоит первый бал. Но в самом ритуале заполнения танцевальных карточек и в игре оркестра всегда присутствует нечто неуловимое и магическое. Мне бы хотелось поехать на грандиозный бал и быть приглашенной на танец.