1861 год

Экипаж трясся по неровным улицам, вымощенным булыжником, и Джоселин ежилась от ночного холода, пробиравшего ее до самых костей. За время путешествия из Уитонской школы для молодых особ страх, навеянный собственной смелостью, не уменьшился. Но печальное событие заставляло ее двигаться вперед.

Мать Джоселин умирает.

Когда от нее перестали приходить письма, Джоселин охватило чувство безумной тревоги. Директриса школы, миссис Уэллинг, попыталась ее успокоить, но волнение не давало Джоселин покоя. Однажды, не сумев уснуть, она выскользнула из кровати и отправилась искать миссис Уэллинг. Спускаясь по лестнице в халате и тапочках, Джоселин надеялась, что ее не накажут за своевольное хождение по коридорам школы без разрешения. С этой мыслью она остановилась у двери кабинета директрисы. Здесь Джоселин и услышала, как миссис Уэллинг разговаривает со своей сестрой, миссис Фостер, и узнала всю правду.

– Очевидно, она очень больна, – послышался голос миссис Уэллинг, – но не хочет волновать Джоселин.

– Бедняжка, – раздался жалобный голос миссис Фостер, – а что, есть причина для волнения?

– Думаю, да. В записке сказано, что миссис Толливер позаботится о содержании Джоселин, а дальнейшие инструкции мы получим, когда придет время.

– Бедняжка, – вновь повторила миссис Фостер.

– Не понимаю, почему мать не хочет, чтобы ее единственная дочь была с ней рядом в такую минуту… Однако мы не вправе обсуждать волю миссис Толливер. Она была великодушной покровительницей, и мы…

Джоселин больше ничего не слышала. Она зажала рукой рот, изо всех сил сдерживая рыдания. Ее мать умирает. И даже не послала за ней. Это жестоко и невозможно понять, даже при их необычных семейных отношениях… Джоселин считала, что ее загадочное раздельное существование с матерью было странным. Сколько она себя помнила, она проживала в закрытых пансионах. Письма от матери и ее визиты были самыми яркими моментами детства. Когда другие девочки уезжали домой на каникулы, миссис Толливер забирала Джоселин и увозила за границу, за город или снимала комнаты на морском курорте. Каждый раз они куда-то ехали. Единственным местом, которое они никогда не выбирали для своих путешествий, был Лондон. Мать говорила, что там впоследствии Джоселин продолжит образование. И Джоселин оставалось лишь верить ей на слово. Она любила мать за острый ум и веселый характер.

– Только глупые птицы летят домой, дорогая, – сказала однажды миссис Толливер, когда Джоселин попыталась получить у нее объяснения. – Я хочу, чтобы ты летала свободно. – Джоселин посмотрела на мать и решила больше не устраивать ей допросы, а просто наслаждаться тем коротким промежутком времени, которое они проводили вместе. Она с ранних лет усвоила, что разговоры об одиночестве и бесконечные вопросы ни к чему не приведут, только увеличат интервалы между приездами матери.

Мать Джоселин была известной портнихой и шила наряды для лондонской знати. Из-за плотного графика работы ее вряд ли можно было обвинять в том, что она сама не занималась воспитанием дочери и отдала Джоселин в частный пансион. Об, отце Джоселин знала мало. Но ей было известно, что после его смерти мать поклялась никогда больше не выходить замуж и сдержала слово. Мать во что бы то ни стало решила обеспечить Джоселин достойную жизнь и не раз повторяла, что ее единственная дочь однажды станет знатной дамой. Она будет жить как принцесса и никто никогда не посмотрит на нее свысока.

«Никто никогда не посмотрит на меня свысока».

Для Джоселин эти слова стали девизом, она часто повторяла их и делала все, чтобы мать гордилась ею. Она с головой ушла в учебу и изо всех сил старалась стать такой, какой хотела видеть ее мать. Джоселин изучила латынь, французский, русский и итальянский языки. Она много читала, пробовала писать акварелью, увлекалась икебаной, вышивала и великолепно танцевала. Она делала все, что могла, чтобы доказать, что дочь портнихи ничуть не хуже своих знатных одноклассниц.

Теперь все это потеряло смысл для Джоселин.

Она хотела видеть мать, и ее наставления о том, что надо держаться подальше от грязного, нездорового воздуха Лондона, ничего теперь не значили. Джоселин помчалась в свою комнату, оделась, собрала кое-что из вещей. Прокравшись по тихому и темному дому в пустой кабинет миссис Уэллинг, она наконец нашла то, что искала. Документы, приготовленные для матери и ее лондонский адрес.

Она чувствовала себя воришкой, но это ощущение меркло по сравнению с желанием увидеть мать. Мать простит ее за нарушение правил, как только увидит, как сильно Джоселин любит ее. Возможно, она не очень больна. Возможно, еще есть время для чуда.

Надежда была призрачной, однако Джоселин не позволяла страху поселиться в ее душе.

Уличные фонари освещали темные улицы, и Джоселин отважилась взглянуть через зашторенное окно на город, который она раньше только представляла себе. Решение матери держать дочь подальше от нездорового климата, похоже, было правильным. Джоселин плотнее запахнула пальто. Огромные здания, громоздившиеся вдоль улиц, вызывали в ней чувство тревоги, и она надеялась, что сумеет быстро отыскать ателье матери. Джоселин не сомневалась, что у нее тепло и уютно.

Глупо думать об этом, промелькнула мысль. Сейчас самое главное – здоровье матери. А поддержка ей сейчас необходима.

Экипаж замедлил ход, Джоселин расправила плечи, стараясь использовать все, что ей Дало обучение в школе.

Леди должна быть на высоте в любой ситуации и сохранять спокойствие даже в самый критический момент. Она покажет матери, что хорошо усвоила все уроки.

Деревьев здесь оказалось больше, чем она, ожидала, и улица была симпатичнее тех, по которым Джоселин проезжала, но в темноте было трудно что-либо разглядеть. Кроме одного дома впереди, в котором горели окна.

И когда экипаж остановился перед этим домом, Джоселин не знала, что думать и что делать.

– Это здесь, мисс! – крикнул извозчик и открыл дверцу.

Джоселин чувствовала себя пушистым птенцом, которого выталкивали из гнезда на тротуар.

– Вы уверены, что это правильный адрес?

Извозчик подмигнул ей. У него был такой вид, словно он отпустил непристойную шутку:

– Никакой ошибки, мисс. Это – «Колокольчик», без сомнений.

Джоселин не успела у него спросить, почему «Колокольчик». Неужели платья ее матери пользуются таким успехом, что ее ателье всем известно в Лондоне?

Она глянула на сверкающие огнями окна и услышала доносившийся оттуда смех. Может быть, это все-таки не тот адрес? Мать умирает, а в ее доме, похоже, в разгаре вечеринка.

По ступенькам к Джоселин спустился лакей в ливрее. Вид у него был не очень гостеприимный, словно в лице ночной гостьи он увидел потенциального противника.

– Для прошений время позднее, мисс. Вам придется уйти.

– Извините! – Джоселин вздернула подбородок. Она не могла поверить, что мать наняла такого грубого и пренебрежительного слугу. – Я – Джоселин Толливер. Это – дом моей матери, и я приехала, чтобы быть с ней!

– Дом вашей матери? Полагаю, вы заблудились или выпили лишнего. Здесь нет никакой Толливер, и если вы не уберетесь отсюда со своими вещами, я принесу прут…

– Довольно! – Возникшая в дверном проеме высокая фигура положила конец угрозам слуги. – Занеси ее вещи в дом.

Ни слова не говоря, лакей подхватил сумку Джоселин и исчез в доме, словно ему на голову вылили ушат холодной воды.

Джоселин заставила себя остаться на месте, когда к ней подошел высокий чернокожий мужчина. Он показался ей человеком без возраста. И только в печальных глазах сквозила тревога, словно он целую вечность не знал покоя. Джоселин предположила, что ему далеко за тридцать.