— Прямо так всех и съел⁈
— Не всех. Вот моя Аленушка ему не понравилась. Наверное, у нее кровь ядовитая, — я улыбнулся, показывая иронию моих слов. Все поняли правильно, а женушка сделала снисходительное лицо, мол — мели Емеля — твоя неделя!
— Скажите. А как вы вылечили мою дочь? Павел мне конечно рассказывал… Как вы поняли, что она заразилась живыми организмами?
— Ну-у… Я с помощью своего источника как бы просвечиваю тело и могу наблюдать лишние образования.
— О! Вы так хорошо знаете внутреннее строение человека! И откуда же? Позволите спросить… — Александра заинтересовала тема лечения, и до меня вдруг дошло — почему. Его вид явно выдавал присутствие в организме болезни, с которой он долго и безуспешно борется. Он в отличие от своего брата и дочери к моему удивлению не был одаренным и его организм, похоже, не мог самостоятельно справиться с внутренним недугом.
— Я два года практически жил у одного зельевара в городе охотников. Он меня многому научил. К тому же у него имелись некоторые книги по медицине. Вот я их и читал, от нечего делать. А память у меня весьма неплохая.
Час вопросов и ответов, к моему облегчению, закончился, и наступило время «ложек и вилок» за большим обеденным столом. Мы с Аленкой благодаря пресловутой памяти хорошо освоили пользование столовыми приборами на обеде у господина Тернова и теперь чувствовали себя свободно и с удовольствием вкушали, все что подавали бесшумные слуги.
Финалом приема стал домашний концерт, где Аленка решила взять реванш перед лицом «соперницы» и сорвала аплодисменты на «моих» романсах. Амелия тоже имела неплохой голос, но репертуар желал лучшего, а живость исполнения давал Аленке сто очков форы. Пока ее осадили поклонники, Павел Ильич увлек меня в другую комнату на приватный разговор.
— Может ты заметил, Михаил. Мой брат уже два года болен. Никакие эликсиры не помогает, а воздействие энергии жизни только ухудшает положение. Тебе ничего это не напоминает?
— Живой организм? Я читал об этом. Некоторые органы в теле иногда вдруг начинают расти, пока не нарушают работу соседних органов, а потом и свою. Если подавать к ним энергию жизни — процесс убыстряется. — Я в более понятной форме объяснил графу природу раковой опухоли.
— Может… Я немного теряюсь… Может ты посмотришь моего брата? Как тогда… Амелию.
— Посмотреть то я могу… А дальше? Там одними зельями вряд ли обойдемся.
— Ты пойми! Врачи ничего не могут сделать, магики тоже. Нам терять уже нечего. Если ты знаешь способ, прошу тебя — помоги!
— Я по уложению гильдии не имею право заниматься лечением.
— Ты серьезно⁈ Если бы все соблюдали все правила, то жизнь на земле замерла бы на одном месте. Никто не узнает! Брат умрет либо от болезни, либо от твоей руки. Но! Во втором варианте у него остаются шансы остаться в живых. Наша благодарность в этом случае не будет знать границ! Золото, должность, все что угодно! Даже графом можем сделать. Женим тебя на Амельке по татарскому обычаю, а царь одобрит. Вот и станешь графом!
— Так она и захочет…
— Хе-х… Еще как захочет! Ты бы знал, как она меня пытала эти два дня. Миша то, Миша се… Мне кажется — ты ей нравишься.
— Меня Аленка убьет…
— Аленка?… Она — может…
Оба одновременно вздыхаем.
— Давай я посмотрю, а потом будем думать — что делать дальше. Как насчет завтра?
— Замечательно!
Осмотр графа на следующий день подтвердил мои предположения, и я увидел в брюшной полости не предусмотренное образование размером с кулак. В другие органы болезнь пока не проникла, и был шанс удалить ее, сделав операцию. В своей прошлой жизни я успел немного приобщится к медицинской науке, успешно проучившись почти до конца третьего курса. Но затем внезапно осознал, что сделал ошибку в выборе профессии и ушел в другой институт. Естественно хирургом я стать не успел, но кое-какие понятия и даже практику успел приобрести. А при помощи встроенного в глаза рентгена, магии и весьма эффективных эликсиров, у меня имелись немалые шансы на успех. Я в мыслях прикинул процесс усыпления пациента с помощью выжимки из железы жабы, водившейся в далекой Пустоши, обеззараживание энергией смерти и заживление ее противоположной ипостаси. Эликсир из жабы имелся в моей «коллекции», которую я держал вместо домашней аптечки. Шарий говорил, что он действует так, что кажется человек его принявший впадает в состояние близкое к смерти и не чувствует абсолютно ничего. В общем прикинул кое что к носу и махнув рукой, сказал ждущим приговор братьям Воротынским:
— Опухоль большая… Но ее можно удалить с неплохими шансами остаться в живых. У вас есть хирург способный на подобную операцию?
Воротынские переглянулись и синхронно покачали головами в жесте отрицания.
— Мы же говорили. Ни один врач не взялся за мое лечение. А животы никто из медикусов никогда не резал. Если возьмешься — отдаю себя в твои руки и будь — как будет!
На подготовку к операции ушла целая неделя. Проверка усыпляющего зелья, более подробное изучение опухоли и места предполагаемого разреза с проходящими там сосудами. Но самым главным было создание «скальпеля». После того как мне предъявили набор инструментов городского хирурга, я понял что операция грозит провалиться даже не начавшись. Поэтому все прошедшие дни тренировался создавать мини джедайский меч, исходящий из указательного пальца. В итоге, изнасиловав свой мозг, я получил тонкую иглу энергии, которая как масло разрезала плоть и даже спаивала поврежденные сосуды.
Вооружившись таким образом, организовал операционную во дворце Воротынских с высокой кушеткой и осветительным прибором с фокусирующим отражателем, способным поворачиваться в нужную сторону.
День «икс» настал. Пациент лежал на столе укрытый простыней, из помощников со мной была только Алинка, самый преданный мне человек и заодно адекватно реагировавший на все, что я мог отчебучить. Обработал все помещение, пациента и себя с Аленкой рассеянным потоком энергии смерти, и помолясь всем богам приступил…
Операция благодаря вышеописанным приготовлениям прошла без сучка и задоринки, когда мой почти бескровный разрез открыл синюшную «грушу» опухоли в поджелудочной области. Подрезал ее щупальца и отсек вместе с частью здоровой ткани в месте, откуда она начала свой рост. Вынул опухолевую ткань на поднос и просушил сушеным мхом место ее обитания. Затем облачко обеззараживающей энергии,брызнул зельем регенерации, чуток энергии жизни и стянул несколькими стежками операционный разрез. Подумал и взяв зеленый кристалл прошелся по разрезу исцеляющим лучом высокой концентрации. Края раны на глазах будто сплавились и образовали бугорок розового шрама. Готово! Я посмотрел на Аленку, которая за время операции не проронила ни звука и смотревшая на меня глазами искреннего восхищения.
— Если он после этого не поправиться, то я готов съесть свой ботинок. Дай попить, солнышко…
Затем мы привели в порядок операционную, накрыли пациента и предъявили его Павлу Ильичу.
— Вот, полюбуйтесь! — Я приоткрыл место операции на животе. — Вставать нельзя, пока не скажу, есть только жидкую пищу и кашку, давать восстанавливающий эликсир три раза в день. — А вот то, что я оттуда вынул.
Я скинул салфетку и предъявил графу кусок агрессивной субстанции.
— Ого! Какая большая! А почему разрез будто уже зажил?
— Так это… Секрет фирмы!
— ФирмЫ? Не знаю такого… Надеюсь, Павел Ильич теперь пойдет на поправку.
— Не сомневаюсь! Пожалуй, мы с Аленушкой поедем к себе, а завтра когда ваш брат придет в себя, я вас навещу. И… — Я оглянулся на Аленку и отвел Воротынского к окну. — Ваше предложение насчет Амелии… Давайте сделаем вид, что его не было.
— Не беспокойтесь. Но мы еще с вами поговорим в дальнейшем…
На следующий день я с удовольствием лицезрел порозовевшее лицо его превосходительства графа Воротынского старшего, мгновенно сбросившего со своего чела десяток лет и с удовольствием уплетавшего овсяную кашу на молоке.
