Что с ним? Ему плохо?
Заметив мой интерес, она приняла оборонительную позу:
– Не лечится это.
– Может, хотя бы облегчается? Какой вред от того, что я посмотрю?
– Старый целитель говорил, что это врождённое заболевание и поделать ничего нельзя. И другие целители тоже, – Талка уже смотрела исподлобья и явно готовилась прогонять меня вон.
– Давайте я хотя бы обезболю и наложу сонное заклинание? Оно не нанесёт вреда. А вы, быть может, поспите нормально этой ночью.
Наконец вняв гласу разума, она отступила и впустила меня в дом. Внутри было прибрано и довольно уютно, но запах стоял…
Лекарства, болезнь и отчаяние – вот как пахло в этом доме. И вроде чистенько, и вроде стоит на столе горшок с едой, и вроде хлеб рядом лежит свежий, однако в воздухе витает такой тяжёлый дух несчастья и застарелой боли, что мне захотелось всех выгнать из этого дома и проветрить его. А лучше – сжечь и построить новый.
У окна сидел, уставившись в пространство, крепкий на вид дед. На руках у него белугой ревел мальчишка лет четырёх-пяти. Дед слепо гладил его по голове, туловищу и плечам, приговаривая:
– Ну будет-будет… Касатик наш…
На мои шаги он медленно обернулся, и от его взгляда я вздрогнула всем телом – из карих радужек на меня вместо зрачков смотрели бельма.
От неожиданности я запнулась и отступила, и только потом поняла, что это всего лишь катаракта. Катаракта! Не мистика, не проклятие, не злой рок, а болезнь. Излечимая, между прочим!
Мальчик на коленях у деда дёргался переломанной ящеркой – по телу пробегали судороги и на их пике малыш обмякал и выл еще сильнее. Взгляд выхватил скрюченное запястье, неестественно согнутую ногу, торчащие рёбра и очень худое предплечье, настолько тонкое, что было видно обе косточки.
– Я целительница, пришла, чтобы помочь, – севшим голосом проговорила вслух, предупреждая то ли слепого деда, то ли мальчишку у него на руках.
Поставила корзинку на пустую лавку и подошла ближе. Дотронуться до себя ребёнок не давал, но я улучила момент и всё же наложила диагностическое заклинание, ужаснулась, а потом сразу же обезболила. Мальчик замер. Стало так тихо, что было слышно, как на пол оседает пыль.
– Тебя Дичиком зовут? – осторожно спросила, когда мальчик поднял на меня взгляд.
Он моргнул, изучая мою корзинку и руки.
– Смотри, – я выпустила немного силы, и пальцы окутались магическим сиянием.
Дичик удивлённо распахнул глаза, а рот у него и так был приоткрыт, отчего вид он имел нездоровый и неправильный. Хотя на лицо мальчишка хорошенький. Большие глаза, густые ресницы, ровный аккуратный нос. А вот рот открыт, и из него тянется ниточка слюны.
Я села рядом и протянула руки маленькому пациенту. Он заинтересовался и с трудом переполз ко мне на колени, давая изучить себя получше.
Бедный…
Зато хотя бы понятно, почему он плакал – судороги в слабых мышцах и укорочение сухожилий вызывали почти не проходящую сильную боль. Как он с ней живёт-то?
Дичик тем временем неожиданно искренне растянул губы в улыбке и попытался обнять тоненькими ручками-тростиночками, промычав что-то невнятное. Когда я не поняла, он попробовал снова. И снова.
– Он говорит спасибо, – наконец вмешалась стоявшая позади мать, и мальчик согласно моргнул.
А ведь интеллект сохранён. Глазки умные, и он их не прячет. Смотрит то на меня, то на корзину, но необычные стеклянные флакончики не трогает. Я осторожно погладила Дичика по спине и почувствовала, как он прижимается ко мне теснее, а потом расслабляется.
Глаза у него закрылись почти сразу и буквально через минуту он уже размеренно сопел. Это взрослые засыпают медленно и неохотно, а дети всегда проваливаются в глубокий сон, как в омут, особенно если устали и измучились.
Снова стало тихо. Дичик спал, всё ещё обнимая меня, и я не хотела тревожить его покой.
– Магическое обезболивание не наносит вреда, – сочла нужным пояснить я. – Чтобы он хорошенько выспался, я усилю его сон другим заклинанием. Где его постель?
– В моей спальне. Идёмте, – чуть поколебавшись, ответила мать. – Меня Таллой звать.
– А меня Таисией. Очень приятно, – поднялась с места я.
Для пяти лет мальчик был слишком лёгкий, и мне стало грустно и обидно за него. Пока остальные дети носятся с Шельмой, он воет дома от боли. Разве это справедливо?
Уложив Дичика в кровать, я наложила одно из самых мощных заклинаний сна и сказала:
– Он проспит до полудня, лучше не будите его. Теперь с вами. Как ваше самочувствие?
Талла посмотрела на меня так, будто я издевалась, но я старалась сохранять спокойное и доброжелательное выражение лица, хотя так и подмывало топнуть ногой и наорать на неё за то, что она со своим Дичиком раньше не пришла. Можно же было что-то предпринять ещё три недели назад!
– Нормальное самочувствие, – ответила она, закрываясь от меня и скрещивая руки на груди. – А денег на целителя у нас нет.
– Жалование мне платит староста. Как раз за то, чтобы я лечила всех селян. Всех без исключения. Если вам требуется, чтобы я приходила по вечерам и помогала уложить Дичика спать, то я буду приходить и помогать. Мне не сложно, – заверила я. – А теперь давайте деда вашего осмотрим.
Я вернулась в большую комнату и обратилась к нему:
– Давно зрение начало ухудшаться?
– Та лет пять уже. Вот как Дичик родился, так оно и пошло… совсем… – ответил тот. – Правда, что ли, Мелест лекарку для всех нанял?
– Правда. Я сейчас проведу диагностическое заклинание и посмотрю, что с вами. А завтра попробуем полечить вас. Я точно видела заклинание для лечения катаракты в справочнике, просто наизусть его не помню, не так уж часто с этой болезнью сталкивалась.
Если не считать зрения, у деда были ещё нелады с кишечником, но это скорее от длительного сидения на одном месте. Из-за неподвижности он страдал запорами и всеми сопутствующими проблемами.
– Вот это зелье вам поможет от боли в животе и облегчит походы в туалет. Маленькую ложечку добавить в стакан воды и выпить натощак. После этого вы почти сразу почувствуете позывы. Только ради Солара, не вздумайте терпеть.
– Благодарствую, – сжал он зелье в руке, ощупывая флакон пальцами.
– Теперь вы, – обернулась я к Талле. – Сядьте, пожалуйста.
На этот раз спорить она не стала, позволила провести диагностику.
– Сколько вам лет? – удивлённо спросила я.
– Двадцать семь, – недобро хмыкнула она. – Что, не выгляжу на свой возраст?
– Пока нет, – честно ответила я. – Посмотрим через месяц. Вот вам настойка, она поспособствует лёгкому засыпанию и крепкому сну. Завтра утром приходите ко мне на приём.
– Зачем? – напряжённо спросила она. – Говорю же, денег у нас нет.
– А больной ребёнок есть.
– Но его нельзя вылечить! – вдруг разозлилась она и вскочила с места. – Мы были у пяти разных целителей, все только деньги из нас тянули! Это не лечится!
– Возможно, не лечится. Но лично я ещё не пробовала. Не в моих правилах делать выводы до того, как возьмусь за дело. Может быть, я ничем не смогу помочь, однако я не вижу вреда в том, чтобы попытаться.
– Это только даёт ложную надежду, – тусклым голосом проговорила она, и злость погасла в ней так же внезапно, как вспыхнула.
– Может быть и так. А может, есть способ облегчить состояние вашего сына, просто мы его пока не нашли, потому что не искали. Это ваш выбор, Талла. Вы можете сидеть дома, закуклившись в своём горе, а можете действовать. Возможно, результат будет одинаков. А возможно – нет. Вы не узнаете, пока не попробуете.
– Она придёт, – тихо проговорил молчавший до этих пор дед. – И я приду. Вы уж поищите это заклинание в своём справочнике, сударыня вашблагородь.
– Я не… не аристократка, поэтому не нужно титулов. Для вас я просто Таисия. Тогда жду вас завтра после полудня. Спокойной ночи.
К себе я возвращалась с тяжёлым сердцем. Возможно, Талла и права. Зря я заронила в них надежду – никакого представление о том, как лечить Дичиков недуг, у меня не было. Но и оставить всё вот так просто я не могла.
