Питер быстро окинул взглядом лицо своего врага, и в его холодных глазах вспыхнуло удовлетворение.

– Ага, это ты! – зарычал он. – Не зря я тебя запомнил на балу. Ты все время танцевал с моей женой – не только я, весь остров это видел. Отчего ты не взял ее прямо там, на полу, на глазах у всех? Тогда у тебя не было бы лишних хлопот в моем доме.

– Прошу вас, не надо, – прошептала Аннелиза. – Мы ничего не сделали. Мы только сидели рядом. Это плохо, но мы не…

Резко повернувшись к жене, Хотендорф устремил на нее злобный взгляд.

– Шлюха, – презрительно бросил он. До сих пор Питер не позволял себе таких непристойных выражений по отношению к ней. Даже не верилось, что это грязное слово сорвалось с его губ. – Ты знакома с ним всего несколько часов и уже расставляешь перед ним ноги.

Почувствовав, как Майкл напрягся, приготовившись к прыжку, Аннелиза впилась пальцами ему в руку.

– Не надо, Майкл. Пусть он выскажет все, что думает обо мне. Теперь это не имеет никакого значения.

К своему изумлению, она неожиданно поняла, что ее действительно больше не трогает мнение о ней мужа. Главное, что она сама знала правду. Она самым праведным образом хранила верность брачному обету, невзирая на все искушения, терзавшие ее душу, и ей не требовалось от Питера ни признания, ни одобрения или порицания ее поведения, а лишь хотелось разобраться в своей душе и решить, можно ли жить так, как жила она. Оказалось – можно. И слава Богу, что это удалось.

– Отойди, Аннелиза, – наконец мрачно произнес Майкл. – Твоей вины здесь нет. Сейчас я ему все растолкую.

– Нет! – Ее охватил безумный страх, когда она поняла, что он собирается сделать.

Но Майкл ее уже не слушал.

– Вот что вам следует знать, Хотендорф. Я не первый день знаком с Аннелизой. Мы встретились на корабле, и там я и соблазнил вашу невесту, совратил самым безжалостным образом. Она была одинока и беззащитна, а я воспользовался ее доверчивостью и вскружил ей голову. Она не смогла устоять перед моим натиском, и это так естественно и понятно.

– На корабле?

Питер стоял, словно пригвожденный к полу, и нож дрожал у него в руке.

– Да, на корабле. Я понял, что только ваша жена может спасти меня от верной смерти. Это заставило меня прибегнуть к известным уловкам. Я пустил в ход свой любовный опыт, я выжал из себя все, чтобы добиться ее расположения. У нее не было сил противостоять мне.

– Это неправда!

Аннелиза вскинула подбородок, и ее глаза встретились с глазами Майкла. С ее губ готово было слететь признание, что она сама домогалась его ласк.

Но Майкл упредил ее. Он положил ладонь на ее руку и с силой сжал ее. У Аннелиза перехватило дыхание.

– Нет, – прошептал он так тихо, что Питер вполне мог принять этот звук за обычный вздох. – Видите, настолько она неиспорченна – до сих пор не верит, что я обманул ее.

– Неужели ты думаешь меня одурачить? – взревел Питер. – Хочешь скрыть, что она действительно помогла сбежать контрабандисту! – Он снова повернулся к Аннелизе и замахнулся ножом. – Ты знала этого бандита, но сказала, что его нет среди англичан. Ты солгала!

– Она узнала, что это был я, лишь минуту назад. На корабле мы никогда не видели друг друга при дневном свете. К тому же я сильно изменился – сейчас у меня нет ни буйной гривы, ни бороды Моисея.

Слова Майкла гулко звучали в тишине комнаты, и сам он напоминал пастора во время отпущения грехов.

– На корабле? – с сомнением повторил Питер. Он пристально посмотрел на Аннелизу, и при виде руки Майкла, обвитой вокруг ее талии, в глазах у него вновь зажегся огонь. – Ребенок, – раздраженно сказал он осипшим голосом. – Так, значит, это был ты, а не добропорядочный человек, от которого можно было бы ожидать наследника, похожего на других голландских детей.

– Она ваша жена, Хотендорф. Ни у кого не возникнет сомнений, что ребенок родился от вас. Если, конечно, вы не будете настолько глупы и не разболтаете все сами.

Как ни трудно было Питеру признать, что отцом ребенка был Майкл, вместе с тем казалось, что он хотел этого. Очень сильно хотел. Заметив вспыхнувшую в нем искорку надежды, Аннелиза почувствовала острую жалость к мужу.

Сделав шаг вперед и не отводя глаз от Майкла, Питер сдернул сетку с кровати и швырнул Аннелизе.

– Бери один конец и связывай ему руки за спиной. Потом отдашь мне другой конец. А ты… – Питер помахал ножом перед носом Майкла, а затем приставил его к спине Аннелизы как раз пониже лопатки. – Имей в виду, он будет у нее прямо в сердце, если вздумаешь разыгрывать из себя героя.

– Я убью вас, если вы пораните ее, – задыхаясь от ярости, пригрозил Майкл.

– Она – моя жена. И я волен делать с ней что хочу.

– Она никогда не будет вашей. Во всяком случае, та часть, что составляет ее суть.

– Я получу от нее все сполна.

– Да, если в вас окажется дури больше, чем во мне.

Аннелиза торопливо вязала узлы. Ей было невмоготу слушать, как они грызлись из-за нее, словно два кровожадных волка, сцепившиеся над только что убитым оленем.

Закончив, она передала Питеру свободный конец сетки:

– Что вы теперь сделаете с нами?

– Иди в постель.

Пораженная этим приказом, Аннелиза не могла сдвинуться с места. Неужели он собирается подтвердить свои законные права прямо сейчас, в присутствии Майкла?

Майкл прерывисто дышал. Несомненно, в голове у него были те же мысли. Казалось, воздух раскаляется от его гнева.

– Клянусь Богом, я убью вас! – взревел он, обращаясь к Хотендорфу. – И эта хлипкая привязь меня не удержит. Я не остановлюсь ни перед чем, если вы подвергнете ее такому надругательству.

– Иди в постель, Аннелиза, – повторил Питер и торжествующе посмотрел на Майкла: – Мне нет нужды объяснять тебе здесь и сейчас, кому она принадлежит. Я просто посажу вас обоих под замок: ее – в этой комнате, а тебя в другом месте. Потом я сдам тебя властям. Будешь сидеть, тухнуть в жаре и думать о том, что я с ней делаю в это время.

Питер подтолкнул Майкла к выходу кончиком ножа, и оба они покинули комнату, оставив Аннелизу дрожать в постели до тех пор, пока сон и усталость не одолели ее окончательно.

Небо у горизонта начинало светлеть. Сначала на нем обозначилась густая серая полоса, а чуть позже свинцовые краски сменились пепельными, и наконец на их слоистом фоне стали медленно проступать мерцающие прожилки золотого, оранжевого и серебристого цветов.

Дом возвращался к будничной жизни с ее привычными утренними хлопотами. В воздухе струился запах смолистого дерева – значит, на кухне растопили печи, и повар засучил рукава. Судя по недовольному квохтанью кур, проворные руки уже выкрали из-под них часть заботливо охраняемых ими яиц. Мальчик, спотыкаясь спросонья, почесывая живот, потащил через двор корзину со свежими плодами манговых и апельсиновых деревьев.

Однако Аннелиза не слышала ничего, что давало бы хоть какой-то намек на участь Майкла, уготованную ему ее мужем.

В сотый раз она подергала запертую дверь. У нее уже не было сил просить о снисхождении; голос ее охрип, но Питер так ни разу и не ответил на ее мольбы.

Солнце уже приближалось к зениту, когда Аннелиза наконец услышала торопливый стук. Она быстро повернулась. Дверь тихо отворилась, и чьи-то коричневые руки поставили на пол поднос с завтраком. Дверь тотчас закрылась снова, щелкнул замок, и лишь некоторое время из коридора доносились, затихая, легкие шаги.

Ей не хотелось ни есть, ни пить. Сейчас, как никогда, ей надо было знать, что сталось с Майклом. Он взял всю вину на себя, и это в какой-то мере приглушило ярость Питера. Но Аннелиза понимала, что временной отсрочке наказания, которое ее ожидало, она целиком и полностью обязана будущему ребенку. Она должна была выносить его, сберечь жизнь крошечному существу не только ради спасения собственной жизни, но и сохранения живой искорки Майкла Роуленда, которому теперь вряд ли суждено было избежать смерти. Питер или сам убьет его, или отдаст голландцам, чтобы те выполнили за него самую грязную часть работы.