«Ты родишь мне норовистых сыновей…» Слова Питера все вертелись у нее в голове, притупляя внимание, мешая вникать в речь губернатора. Пока тот, вычитывая что-то из книги, скреплял их с Хотендорфом вечный союз, сил Аннелизы едва хватало, чтобы то шепотом, то кивком изредка поддакивать ему. В таком же состоянии она безмолвно внимала мужу, взявшему на себя роль гида на время короткого путешествия от Банда-Нейры до близлежащего острова Лонтар. Показывая на быстрые как молнии и яркие как алмазы вспышки под водой, Питер объяснял ей, что это играют крошечные рыбки.

На удаленных островах даже сквозь дымку можно было различить молодую зелень.

– Мускатный орех, – с гордостью сказал Питер. – Ни одно дерево не дает листа такого оттенка.

Быстроходная легкая лодка с пологом, управляемая двумя туземцами, плавно скользила по чудесной голубой воде. Пять островов Банда располагались так близко, что путешествие с одного на другой занимало не более получаса; что же касается острова, где находились владения Питера, то он славился на всю округу благодаря наибольшему числу плантаций мускатного ореха, или, как его здесь называли, perkens, откуда и возникло название их владельцев – perkeniers. Благодаря своему богатству Питер принадлежал к небольшой привилегированной группе собственников – именно они заправляли этими островами, сменив властвовавших здесь прежде местных султанов.

Обо всем этом Питер успел поведать жене, пока темнокожие гребцы, шлепая по воде веслами-лопатками, гнали лодку мимо полных очарования живописных мест. Не восхищаться этой красотой мог только слепой. И все же, хотя Аннелиза всем своим видом старалась выражать понимание и признательность, не давая исчезнуть с лица лучезарной улыбке, душа ее была в смятении. «Ты родишь мне норовистых сыновей. Как можно больше сыновей». Чтобы сказать ей эти слова, он выбрал момент, когда она открыто выказала свое неповиновение. Таким образом Питер недвусмысленно напомнил ей, что она вступила в сделку и тем самым дала согласие стать для него племенной кобылой. Не только само заявление, пропитанное упоением от собственного могущества, злило ее, но и неизбежная необходимость подчиняться этому человеку в постели. Она не могла смириться с тем, что он заявлял свои права на нее, в то время как ее сердце признавало только Майкла.

Но Майкл Роуленд оставил ее, ушел, даже не сказав слов прощания, не выразив сожаления, не оглянувшись. Он поступил с ней в точности так, как предупреждал, и скорее всего больше она его никогда не увидит.

Ее мать выбрала жизнь незамужней женщины, преодолела стыд, произвела на свет внебрачного ребенка и одна воспитывала его. Она предпочла этот путь браку по контракту, несмотря на то что последний давал возможность прикрыть свой плотский грех. Сколько раз перед сном Аннелиза спрашивала себя, почему ее мать поступила именно таким образом, и только теперь поняла это. С какой радостью она вернулась бы сейчас на «Остров сокровищ» и отправилась обратно в Амстердам! Там она могла вместе с матерью продолжить работу в школе, и они жили бы вдвоем, как прежде, в мире и согласии.

Но неужели ей и впрямь хотелось опять приступить к воспитанию «дочерей компании»? Вот уж чего никогда не предполагала!

Да и кому теперь до этого дело – Питер ее все равно отсюда не выпустит. Компания выслала ему постановление директората, губернатор тоже сказал свое слово. После всех затрат и усилий Питер не мог выражать недовольство итогами процедуры.

А недовольство, конечно же, имелось, и еще какое! Всякий раз глядя на нее, Питер хмурился и качал головой, а потом, отворачиваясь, делал вид, что с интересом рассматривает окрестности, которые, вероятно, видел уже бесчисленное количество раз. Спустя короткое время он снова поворачивался и переводил взгляд с ее груди на линию талии и окружность бедер, словно убеждая себя, что по крайней мере взял в жены женщину, способную родить ему столь желанных сыновей.

Нет, он не отпустит ее. Почти полтора года он ждал жену, ждал долго и томительно, пока его брачную перчатку переправят в Амстердам и новобрачная доберется в эти края. Мужчина его возраста не мог позволить себе потратить столько времени и не получить никакого результата. Возможно, Питер пришел в отчаяние от ее твердолобости, от ее внешности, но он признался, что желает, чтобы его сыновья унаследовали ее дерзкий характер, он никогда не позволит ей уйти.

Среди покачивающейся благоухающей зелени показался небольшой причал. При виде этих джунглей у Аннелизы возникло ощущение, что, стоит ей ступить под их развесистую сень, как от ее прежней жизни не останется и следа. Когда она осознала, что это вот-вот произойдет, то с отчаяния предприняла еще одну попытку вырваться на свободу.

– Питер, я все прекрасно понимаю. Ничего страшного не будет, если вы сейчас повернете лодку и отвезете меня обратно на Банда-Нейру. Уверяю вас, все обойдется. Если ваше сердце принадлежит кому-то из местных красавиц, вероятно, вам лучше жениться на ней.

– Ты ничего не смыслишь в этом, – отрезал Хотендорф. – Хотя кое-кто из голландцев действительно позволяет себе подобные интрижки, но только не я. А если какому-то глупцу взбредет в голову жениться на папуаске, то очень скоро он столкнется со всеобщим осуждением и лишится своих владений. Ни один здравомыслящий человек не захочет платить такую цену за сомнительное удовольствие.

– Вы говорите об этих женщинах с таким презрением, – растерянно пробормотала Аннелиза.

– И не без основания. Интеллект их ниже среднего, а из-за темного цвета волос и глаз они выглядят не лучше коров.

Аннелиза плотнее прижалась к сиденью.

– Вот почему я так разочарован, – продолжал негодовать ее муж, – компания прилагает столько усилий, чтобы отбить охоту у наших мужчин путаться с туземками, и тут же присылает мне почти такую же, как они. Это просто возмутительно. Я, конечно, верноподданный член общества и считаюсь с тем, что компания сделала для меня. Но это я им припомню.

Наконец лодка ткнулась носом в причал, за которым начиналась тенистая роща. Покачивая ветвями, деревья словно приглашали под свой прохладный шатер – те самые деревья, что сделали Питера сказочно богатым человеком и являлись источником прибыли для Голландской Ост-Индской компании. Эти деревья были подарком местным плантаторам от компании, таким же, как и она, Аннелиза; но одним подарком ее муж дорожил как драгоценностью, другой же презирал.

Из всех мужчин только один находил ее прекрасной. Только Майкл Роуленд считал ее умной и находчивой, но и он предпочел ей эти деревья и приносимые ими плоды. Он рисковал жизнью, чтобы украсть горсть орехов и привезти их на необжитую заморскую землю, которую называл своим домом. Но ей в этом доме не было места.

В конце концов Аннелиза решила больше не думать и не тосковать по человеку, объявившему с самого начала, что он не верит в любовь.

– Пора выходить, – сказал Питер, как только слуга набросил канат и закрепил лодку у мола. Он помог Аннелизе подняться со скамейки и крепко взял за локоть. – Осторожнее, здесь довольно высоко.

Его хватка была тверда и незыблема, как гранит. Стоя рядом с женой в мягко покачивающейся лодке, широко расставив ноги для устойчивости, он, посмеиваясь, подстегнул Аннелизу звонким шлепком по заду:

– Ну! Живее!

Шокированная его прикосновением, она слабо вскрикнула, но сразу же постаралась взять себя в руки. Ей не пристало предъявлять претензии мужу в связи с подобной свободой поведения, тем более что на этот раз он явно не желал ей ничего плохого.

Как и обещал капитан, на плантации ее ожидали ухоженные дорожки для прогулок. Одна из них змейкой вилась между деревьями с крупными тяжелыми плодами. Когда они вошли под деревья, голуби, доселе мирно ворковавшие в ветвях, с шумом захлопали крыльями. Одна птица зацепила круглый плод, и он шлепнулся на землю, распавшись на две ровные половинки. Почти тотчас же другой голубь камнем спикировал вниз и выхватил косточку из самой середины мякоти.