– Вы знаете, у меня есть другое платье…

– Наденьте его для меня. Завтра.

– Невозможно. Это же свадебное платье! До встречи с мужем мне не позволено его трогать.

– Жаль, что вы не моя жена. Если бы вы приехали ко мне, я бы тут же снял с вас ваш наряд, и тогда…

Аннелиза в испуге взглянула на Фербека и поспешно отступила назад.

Однако тот лишь презрительно поморщился и, отрывисто произнеся какой-то односложный приказ, исчез в темноте трюма.

– Капитан хочет, чтобы я объяснила вам что к чему. У нас существуют определенные традиции. Компания всегда отправляет своих «дочерей» с двумя платьями. Некоторых девушек выдают замуж за клерков, а их женам больше двух платьев не нужно. Собирать большой гардероб для жен зажиточных людей также не имеет смысла.

Майкл насмешливо улыбнулся:

– Рачительные люди у вас в компании, каждый флорин считают.

– В компании все считают. И от вас потребуют ответ за тот орех, что вы похитили. Капитан надеется, что я представлю ему исчерпывающие объяснения, когда он вернется.

Мускатный орех. Майкл был сыт им по горло. Корабль насквозь пропитался его терпким запахом, запах лез в нос и рот при каждом вдохе. Более пакостной ситуации просто быть не могло. Человеку, поклявшемуся завязать с экстравагантными похождениями, нужно было влипнуть в историю именно тогда, когда единственный раз в жизни он задумал действительно доброе дело. Худшего наказания, чем заставить его дышать этой мерзостью, судьба не могла для него приготовить. Он потерял счет часам, проведенным в проклятой дыре, где его мысли без конца вращались вокруг злополучных орехов. Снова и снова он возвращался к тем минутам, когда согласился прихватить с собой маленькую горсть и легкомысленно сунул опасный товар под рубашку. Посочувствовал бедствующим колонистам, которым позарез требовались всхожие семена. Лучше бы он думал о себе и не отступал от своих планов. Майкл тяжело вздохнул.

– Дались вам эти орехи. Я бы охотнее поговорил о ваших платьях. Так хочется увидеть то, что у вас там скрыто под ярдами шелка и прочей кисеи. Так и знайте, Аннелиза, когда вы уйдете отсюда и бросите меня одного в темноте, я буду думать… о ваших платьях.

– Вы просто несносны!

– А вы очаровательны.

– Как можно так бездумно тратить время! Вам сейчас нужно каяться и замаливать грехи. Готовиться к…

У нее задрожал голос, а глаза наполнились ужасом от того, что осталось недосказанным.

– Готовиться к смерти? – закончил он за нее и коротко рассмеялся. – Мне гораздо приятнее думать о вас.

– Довольно разговоров обо мне, или я уйду сию же секунду!

Майклу сразу стало намного труднее дышать, словно никогда не рассеивающийся мрак сомкнул вокруг него смертельные тиски. Он содрогнулся. Дай Бог, чтобы она не заметила этого леденящего ужаса в его глазах перед погружением в нескончаемую мглу.

– Ладно, не буду, – с трудом сохраняя спокойствие, произнес он. – Давайте лучше поговорим о вашем супруге. Что вы скажете ему при встрече?

– При встрече? – Аннелиза запнулась. – Я… я еще не решила.

– Держу пари, с тех пор как вы встретили меня, вы ни разу о нем не вспомнили.

Он насмехался над ней самым откровенным образом. Однако эта краска на лице и невольный трепет, как знак ее молчаливого признания…

– Неправда! Я постоянно думаю о нем.

Майкл заметил, как задрожали ее пальцы. Она пыталась обмануть его. Впрочем, какое ему до этого дело! Кому-кому, а уж ему-то она никогда не будет принадлежать.

– Поди, готовитесь к встрече с вашим благоверным. Если желаете, можете сперва попрактиковаться на мне. Рано или поздно вам все равно придется отстегнуть этот проклятый воротник – выложив деньги на новую жену, муж наверняка захочет увидеть товар лицом, а не краешком глаза.

– Мой муж вовсе не какой-нибудь торгаш, – через силу выговорила она. – Он спас меня.

– От чего?

В первый миг ему показалось, что Аннелиза не станет отвечать. Однако она спокойно пояснила:

– Если бы не его предложение, я бы так и сидела в школе с моими маленькими вострушками, до конца дней занимаясь превращением их в благовоспитанных леди.

– Так же, как кто-то… сделал леди из вас?

– Никто из меня ничего не делал!

– Правда? То-то я подумал, что на самом деле вы не такая правильная. Лично я предпочитаю женщин с задоринкой.

– К счастью, я не ваша женщина. А ваши вкусы – лишь еще одно подтверждение вашей испорченности и преступных наклонностей. Настоящие джентльмены предпочитают иметь кротких и послушных жен.

– Может быть. Но я уже доложил вам, что я не женатый человек и не имею в этом достаточного опыта.

С секунду он внимательно смотрел на Аннелизу, пытаясь угадать, как она поведет себя дальше. Устроит ли она ему выволочку, если он скажет, что ее учителя только навредили ей, стараясь погасить ту самую искорку? Он угадывал в ней едва сдерживаемое трепетное начало, почти осязаемый огонь, готовый перейти в пожар. В его словах о приверженности жизни, не обремененной семейными узами, не было лжи. Но видит Бог, в данный момент в голове у него происходил переворот, и не известно, как далеко могли увести его мысли, если бы он продолжал думать об удивительной женщине, мучимой этим тлеющим огнем, мятущейся в ожидании посвящения в мир страсти.

– Значит, вы учительница? – После ее утвердительного кивка он рассмеялся: – Впрочем, мог бы и сам догадаться. Распекали вы меня со знанием дела. Думал, лопну от страха…

– Вы шокировали меня своими разговорами. Вашим учителям следовало чаще стегать вас тросточкой, тогда бы вы… не были таким.

Майкл заметил, как она прервала фразу, хотя возвращавшийся капитан находился еще далеко и не мог их слышать. С одной стороны, ему безумно хотелось, чтобы Аннелиза произнесла его имя, с другой – было приятно сознавать, что она хочет сохранить их тайну. Ее молчание грело его душу подобно ласковому весеннему солнцу.

Опасная земля! Лучше держаться подальше от нее, подумал Майкл.

– Насчет тросточки – увольте. Такого удовольствия я вам не доставлю. Пусть этим наслаждаются другие. Может быть, вашему благоверному понравится, если вы будете стоять над ним каждую ночь и махать прутом.

Аннелиза казалась смущенной.

– Не думаю, чтобы моему мужу требовалось что-то подобное. Мужчине его возраста такие забавы не нужны, и вряд ли мне будут сильно досаждать его притязания, судя по тому, что он предлагает взамен моего согласия.

– И что же именно? Деньги? Власть над сворой слуг?

– Положение в обществе и уважение. Никто не посмеет оскорбить меня. Я буду избавлена от похотливых взглядов, и ни одна женщина не станет воротить нос при моем появлении. – Тряхнув головой, словно пытаясь рассеять внезапные грезы, Аннелиза снова перешла на менторский тон. – Вряд ли вы поймете меня. Вы превратили свою жизнь в сплошную неразбериху. Вам нравится рыскать по свету, грабить чужое добро, и при этом вас совершенно не интересует, что о вас думают другие. Вам, наверное, даже в голову не приходит, какие беды вы причиняете людям. Вы ни о ком не заботитесь, кроме себя.

Майкл почувствовал, что ее последние слова больно задели его.

– Откуда вам это известно? Может, я, наоборот, слишком много заботился о других.

– О да! Я прекрасно помню – вы сами сказали, что для вас слишком обременительна ответственность перед ближними. Потому вы и не чаяли, как бы освободиться от нее.

Вероятно, ему не следовало винить Аннелизу за эти обвинения. Он давно поклялся вытравить в себе черты человека, радеющего только за других, – слишком много сил ушло на тех, кто был меньше защищен, чем он. Перед ней же он сам пожелал предстать таким, каким она его воспринимала, – циником и прохвостом, не способным на раскаяние, плюющим на всех и вся. В свое время его захватила собственная игра. Потом ему захотелось знать, насколько он преуспел в своих усилиях. Однако сейчас вместо упоения Майкл ощущал странную боль, сознавая, что Аннелизе, возможно, больше понравился бы прежний Роуленд, а не стоящий перед ней авантюрист в оковах.