1

Поезд тянулся вдоль платформы. Вагоны виновато покачивались, словно извиняясь за досадную задержку. Платформа разом зашевелилась, взъерошилась, подобно рассерженному ежу. Люди, поднявшись со своих коробок и чемоданов, чем-то и впрямь напоминали колючие ежовые иглы…

Елизар стоял в распахнутых дверях вагона и перебирал взглядом толпу. Среди сотен людей на посадке он каким-то образом безошибочно выделял своих будущих пассажиров. Эта игра забавляла. Бывало даже так: приметит какое-то лицо, и поезд уже в пути, и пассажиры расположились, успокоились, вдруг ведут к нему человечка – в соседнем вагоне на одно место два билета продано. Усмехается Елизар, радуется про себя: тот самый, которого он при посадке отметил. И сейчас его взгляд споткнулся о старика, что толковал о чем-то с носильщиком. Еще взгляд задержался на женщине в светлом пальто и голубой шапочке. И кого сегодня в превеликом множестве, так это «дедов морозов», тех, кто намерен переправить посылки с проводником. Их сразу отличишь по беспокойному взгляду. Проводник не брезгует подобным заработком. Иной раз так заставит служебку, что столика не видно… 2 – Николай Кацетадзе! Ваше понимание служебной карьеры не идет дальше службы движения. Я желаю своему сыну более интересную судьбу. Я не хочу, чтобы люди о нем говорили: «Это тот самый Аполлон Кацетадзе, чей отец так и проработал всю жизнь маневровым диспетчером. А ведь какая это была голова! Как красиво на ней сидела форменная фуражка!»

Елизар развел плечи, в спине что-то сладко хрустнуло. Совсем он взмок с этими матрацами. Едва успели с Магдой вернуть часть в подменный вагон, остальные так и остались у Елизара – в пути перенесет, пассажиры помогут. Вообще пассажиры не мешают проводнику, если, конечно, не задаваться, а быть с ними на равных. Взять те же чурки для растопки титана, вечно их не хватает. А бросишь клич пассажирам на какой-нибудь станции – глядишь, столько тебе понатащат всякой древесной мелочи, что хоть вместо угля в топку бросай. Как-то один доброхот даже лестницу деревянную приволок на дрова, дежурный по станции прибегал, скандалил: «Верните! На балансе лестница, мало вам ящиков, ворюги!» Или взять щекотливый момент, когда с ревизорами не найдешь общего языка и надо безбилетников прятать. Если с пассажирами на ножах, враз тебя продадут с потрохами… Нет, с пассажирами Елизар дружил. Конечно, всякое бывало. Иной раз такие зануды попадались – никаких нервов не хватало, но все равно Елизар старался наладить контакт. Не то что Магда – мигнуть не успеешь, как та с половиной вагона перессорится. Приходилось Елизару и у нее мосты дружбы наводить. Характер у Магды не пряник, но ничего не поделаешь – томится душа Елизара, когда он думает о Магде, а если видит рядом, так вообще исходит весь…

– Почему второй вагон?! А где семнадцатый? – раздались крики с платформы. – Какой это вагон? Раскидали номера, как лото!

«Неграмотные, что ли? – подумал Елизар. – Ведь фризка висит». И тут он вспомнил, что в запарке не поменял номер вагона, как значился вагон под номером прибытия, так и сейчас значится. Правда, насадки с трафаретом вообще не было, просто патлатый Вадим нарисовал фломастером па листке цифру «2» и прислюнявил в служебке к оконному стеклу. Так листок и висит, вводя в заблуждение пассажиров, ждущих вагон под номером «17».

– Семнадцатый, семнадцатый! – крикнул Елизар в ответ. – Ошибка!

– Семнадцатый! – облегченно передавали весть друг другу пассажиры, бросаясь вслед за медленно идущим вагоном.

– Семнадцатый! Валя, Федор! Тащите сюда чемоданы! – воскликнула женщина в светлом пальто и голубой шапочке.

– Какой вагон? Семнадцатый?! А написано второй! – набегали пассажиры, волоча поклажу. – Ах, ошибка! Вечно у них ошибки. И так опоздали, сократили посадку, а тут еще и путаница…

И прохладный майский воздух теплел от снующих по перрону людей, от криков, рукопожатий, мелькающих чемоданов, узлов, ящиков, недоговоренных фраз, сдержанных слез, тележек носильщиков… Елизар при главной посадке билетов не проверял. А что их проверять? Времени в пути достаточно, разберется. Пусть каждый занимает свое место сам, а Елизару и без того хватает работы…

– Слушай, прихвати до Баку. Две коробки, – шепчет в ухо усатый парень. – Там встретят.

Елизар принял под мышку коробки и, оттолкнув застрявшую в дверях тетку, ринулся в служебное купе. Едва закинул коробки на полку, как в дверях выросла фигура мужчины в кожаном пальто.

– Возьми до Махачкалы, будь другом. – Мужчина держал обшитый брезентом громоздкий круг. – Резина для «Жигулей». Сам встречу, самолетом вылетаю.

Расплатившись, мужчина ушел. Елизар решил забросить покрышку в глубь антресолей. Если сунется ревизор, коробки он еще спрячет, а с покрышкой хлопот не оберешься. В тесном купе покрышка почему-то увеличилась в диаметре, за все задевала, ну никак не упрятать. А тут еще сунулась женщина в светлом пальто и голубой шапочке.

– Проводник! Все купе завалено матрацами, окна не видно! – у женщины был приятный поющий голос.

– Сразу и в окно смотреть? – игриво ответил Елизар, испытывая симпатию к пассажирке, которую он еще на перроне определил как свою.

– А одеял нет?– – Молодой человек, что протискивался к выходу, подмигнул Елизару. – Без одеяла мы не согласны.

Женщина повернула голову и окатила молодого человека ледяным взглядом.

– Ладно, ладно! – срезал Елизар молодого человека. – Слово сказать не дадут. – И, деликатно прикрыв ладонью рот, добавил, обращаясь к пассажирке: – Только отправимся, все матрацы уберу.

Женщина хотела что-то возразить, но ее опередил грубый голос с площадки:

– Проводник?! Белье принимай! Эй! Оставлю без белья. Быстра-а-а!

Елизар соскочил с полки и, разметав по стенкам пассажиров, бросился на площадку. Еще бы, и впрямь ведь оставит. Смотря кто сегодня дежурит по раздаче белья. Другой не застанет проводника на месте, проедет дальше, к следующему вагону, тащи потом вдоль всего состава мешки с бельем. А в каждом двадцать комплектов – полусырые простыни, наволочки, полотенца. Будь здоров весят, лошадь надорвется.