Специфичен путь соседки Австрии, бывшей Чехословакии. Еще будучи в составе Австрийской империи, в 1848 – 49 гг. она проходит вместе с ней через революцию, первую. По итогам Первой мировой войны Чехословакия становится суверенной и 14 ноября 1918 провозглашается республикой. Бифуркация номер два. В 1938 г. – оккупация гитлеровской Германией. Поражение последней в войне приводит, однако, не к отмене в Чехословакии тоталитарного режима, а к замене одной его разновидности другой, коммунистической (ср. ГДР, Приложение 3 ). По всей видимости, следует говорить, что в 1938 – 45 гг. Чехословакия испытывает третью бифуркацию, в рамках которой дополнительно состоялся "фазовый переход второго рода", замена одной "фазовой модификации" тоталитаризма, национал-социалистической, на смежную коммунистическую. Вслед за СССР, с 1989 г. в Чехословакии начинается следующая, на этот раз "полноценная" ("первого рода"), революция, четвертая по счету. При этом вскоре, согласно состоявшемуся референдуму, страна разделяется на две независимые составляющие: Чехию и Словакию (ср. распад СССР в процессе четвертой революции). То, что на фоне предшествующего коммунистического состояния оба государства делают огромный шаг в направлении либеральной демократии, неоспоримо. Однако номер переживаемой ими революции заставляет сомневаться в полноте внедрения либерально-демократических норм. Более восточная, менее модернизированная Словакия поначалу занимает несколько обособленную позицию по отношению ко всем внешним силам ("подчеркнутый суверенитет"): не только к Чехии, наследнику СССР – СНГ, но и к Западу (Европе и США). При этом в стране установлен "амбивалентный", полуавтократический режим Мечьяра. Более демократизированная и либерализованная Чехия с первых шагов устремляется из-под прежнего крыла (СССР) под сень другого: НАТО, ЕС. Учитывая уровень экономического развития (потребность в дотациях и кредитах) и внешнеполитический вес, Чехия не в состоянии обойтись без новых "кураторов". В тех союзах, в которые она вступает и стремится, у нее мало шансов говорить собственным голосом и волей-неволей придется подстраиваться под мнения и позиции новых, более сильных партнеров. Таким образом, фактическое "ограничение дееспособности" наблюдается и здесь, в полном согласии с семантикой четвертых революций. Едва ли приходится сомневаться, что в процессе дальнейшей демократизации Словакия также поступится заметной долей своего суверенитета, совершив выбор в пользу нового "старшего брата", Запада.
Насколько можно судить, четвертую же бифуркацию эпохи масс переживает и современная Югославия. По крайней мере, если считать тремя предыдущими: 1) поэтапное достижение независимости от Османской империи (после русско-турецкой войны 1877 – 78 Сербия и Черногория получают полную независимость, подтвержденную решениями Берлинского конгресса 1878), 2) образование Королевства сербов, хорватов и словенцев в 1918 г., после распада Австро-Венгерской империи (с 1929 г. – Югославия), 3) события Второй мировой войны, в результате которых устанавливается коммунистический режим И.Б.Тито (29 ноября 1945 г. Учредительная скупщина окончательно ликвидирует монархию и принимает декларацию о провозглашении ФНРЮ; в 1946 г. утверждена конституция ФНРЮ; в 1963 – переименование в СФРЮ). Текущая, т.е. четвертая, революция еще не завершена, но в ее ходе, как и в случаях СССР, Чехословакии, осуществляется распад федерации, и в странах бывшей Югославии устанавливаются "амбивалентные" политические режимы, не совпадающие с коммунистическими, но и не удовлетворяющие по ряду критериев либеральным стандартам.
Сходный анализ может быть проведен по отношению и к другим странам региона. Однако предметом настоящей главы является не страноведение, а определение особенностей плодов политических бифуркаций. Сказанного, вероятно, достаточно, чтобы сформулировать вывод: по итогам четвертых революций эпохи масс в общественных системах устанавливается так или иначе "подпорченный" либерально-демократический климат. Различаются конкретные сферы, в которых наблюдается названная "порча": это может быть олигархичность, глубокая коррупция и существенное участие преступных кланов в управлении государством, автократический акцент, сверхбюрократизация, фактический дефицит суверенности и т.д., " однако в самом факте "омраченности" либерально-демократических идеалов и ценностей на практике мы имели возможность убедиться. В этом плане результаты четвертых революций напоминают достижения первых (см. выше). В обоих случаях новый – более свободный – политический режим приходит на смену предшествующим патриархальным, претендующим на "метафизическую вечность" режимам: абсолютистскому или тоталитарному. В обоих случаях населению не удается сразу взойти на ступень свободного и ответственного распоряжения самим собой, явно или завуалированно людьми во многом по-прежнему руководят и манипулируют извне: из других ли стран, из ориентирующихся главным образом на себя чиновничьих аппаратов и высших кабинетов (бюрократизм, авторитаризм), из убежищ мафии или олигархических офисов. Единственной реальной альтернативой такому положению дел – в условиях не вполне состоявшегося внутреннего раскрепощения большинства и формирования твердой личной ответственности, имманентной законности – является разве что хаос. Чуть позже мы постараемся развить тезис о параллелизме между результатами первых и четвертых революций, пока же обратимся к пятым.
Как предупреждалось, по мере роста порядковых номеров политических бифуркаций происходит снижение объема эмпирического материала: все меньше стран успели к ним подойти. Тем не менее с пятыми бифуркациями дело теперь обстоит не так уж и плохо. Первой в мире рубеж пятой революции преодолела, разумеется, Франция.
Президентский режим Третьей республики (напомним, он был установлен по стопам четвертой революции 1870 – 71 гг.), не проявивший достаточной воли к сопротивлению немецко-фашистским захватчикам и пошедший на унизительное сотрудничество, был полностью дискредитирован в глазах населения. В 1946 г. на его развалинах принимается новая конституция, положившая начало очередной, в традиционной номинации Четвертой, республике.