<p>
– Так точно, Лаврентий Павлович.</p>
<p>
– Остальных, кто заходил в кабинет и осматривал вещи незнакомцев – немедленно изолировать и список мне на стол.</p>
<p>
Абакумов отдал какие-то распоряжения по телефону и выскочил в боковую дверь.</p>
<p>
Берия поднялся и, не удостоив друзей даже взглядом, вышел в потайную комнату, скрывавшуюся до этого за панелью географической карты мира во всю ширину лакированной стены.</p>
<p>
Друзья остались одни.</p>
<p>
Что-то жуткое, неизвестное и по своей сути зловещее витало в воздухе…</p>
<p>
*** </p>
<p>
Среди густого лесного массива необъятного парка располагалось низкое и широкое здание дачи, построенной по проекту «придворного» архитектора Мирона Ивановича Мержанова в 1934 году. Скрытая деревьями, с огромным солярием во всю крышу, эта дача была любима вождем более других, тоже построенных тем же Мержановым на юге страны.</p>
<p>
Их привезли в Кунцево и выделили хорошо обставленную комнату в правом крыле строения.</p>
<p>
Здесь было всё: роскошная библиотека, собственный санузел с ванной, огромный радиоприемник и патефон с коллекциями граммофонных пластинок с песнями Утёсова, Петра Лещенко, Шаляпина, хора Александрова, Лемешева и прочих исполнителей тех времён. Был телефон внутренней связи, и если им что-либо было нужно, они просто поднимали трубку, раздавался щелчок, и на том конце провода дежурный голос спрашивал:</p>
<p>
– Что угодно?</p>
<p>
Они здесь находились уже почти месяц.</p>
<p>
Берия с Абакумовым были забыты как страшный сон, но иногда их незримый дух посещал их ночами, отчего они просыпались каждый на своей кровати и подолгу шептались в темноте, боясь быть подслушанными. Хоть это и была относительная свобода в золотой клетке, однако их пребывание на Ближней дачи всё же было похоже на плен. За весь месяц Сталина друзья так и не увидели. Никто из обслуги не знал, кто они такие, но к ним были прикреплены два майора госбезопасности, которые сменяя друг друга, неотлучно находились в соседнем коридоре.</p>
<p>
Обслуживала их Валечка Истомина, а бельё меняла и делала уборку молчаливая пожилая женщина, очевидно, глухонемая, поскольку за всё время своих посещений она не произнесла ни единого звука. Валечка же, напротив, будя их по утрам, смеялась, что-то рассказывала, суетилась, накрывала на стол, стоявший тут же посреди просторной комнаты, но стоило Егоровичу или Сергею что-нибудь спросить у неё за рамки выходящей секретности, она тотчас округляла глаза и притворно пугалась:</p>
<p>
– Ой, ну что вы! Я мало чего знаю, лучше спрашивайте у тех… – заговорщически показывала она рукой в спины майоров. – Они всё знают. А я что? Моё дело тряпки, тарелки, метёлки…</p>
<p>
Хоть и дышалось свободнее, хоть и было у них всё вдоволь, хоть и не вызывали их на допросы и они жили почти месяц ни в чём не нуждаясь, однако, вся эта мнимая свобода напоминала им чем-то их секретную базу в первые дни заточения: такая же непробиваемая стена молчания.</p>
<p>
После завтрака обычно друзья выходили на морозный воздух, гуляли, катались на лыжах, лепили снеговиков, кормили уток в незамерзающем, с подогревом, пруду, кидая им остатки завтрака. Им разрешали стрелять по мишеням в специально отведенном для этого парке. Через каждые сто-двести метров в насаждениях елей, сосен и берёз располагались беседки, у которых незримо маячили часовые. Можно было жарить шашлыки и ходить в баню. Новый год они провели уже здесь, а не на Лубянке, но праздника так и не ощутили, перешагнув, тем самым, из года 1949 в год 1950. Вещи у них изъяли еще при переезде и весь научный консилиум великих умов страны, очевидно, сейчас ломают головы над их, столь грандиозным феноменом.</p>
<p>
Если возникали какие-нибудь вопросы по газетным вырезкам, журналам или просмотрам DVD-дисков, к ним после обеда приходили профессора, заглядывали разные учёные мужи, и Сергей им объяснял, как пользоваться пультом или базой меню в проигрывателе. Егорович же постоянно отвечал на бесчисленные вопросы об укладе жизни конца ХХ, начала XXI века, экономики, о вооружении, политике страны, в которой уже давно не было социализма как общественного строя. Ученые охали, ахали, сморкались в платочки, сокрушенно качали головами и уходили вконец потрясенные, растерянные и в полном смятении. Как это так, что даже пионерская и комсомольская организации приказали долго жить? Зато о технологии, шагнувшей семимильными шагами вперед, они были в крайнем восхищении.</p>
<p>
Глава 11</p>
<p>
Так проходили дни. Ужин им Валечка накрывала в 19:00, и после него можно было ещё гулять по территории правого крыла, играя с собаками или катаясь на снегоходе, прототип которого Сергей увидел впервые в своей жизни. После прогулок – в тёплой библиотеке. Читай, слушай музыку, играй в шахматы, в общем, всё, что душе угодно, только… в золотой клетке.</p>
<p>
И хотя, как выше было сказано, за весь месяц Хозяина они так и не увидели, тем не менее, присутствие его, незримое, зыбкое и эфемерное чувствовалось ежедневно.</p>
<p>
То за потайными стенами послышатся мягкие и тихие шаги. Пройдут очень медленно, и сразу повеет едва ощутимым папиросным дымом. То послышится как бы ниоткуда тихий приглушенный кашель. То скрипнет какая-то секретная дверь, декоративно приспособленная, скажем, под дизайнерскую раму картины. Даже засыпая у себя на кроватях, друзья постоянно чувствовали мистическое присутствие кого-то постороннего.</p>
<p>
А в 8:00 их снова будила Валечка. И начиналось всё сначала.</p>
<p>
Тюрьма.</p>
<p>
Просторная, теплая, с книгами, музыкой, лыжами, утками в пруду, но…</p>
<p>
Тюрьма.</p>
<p>
И вот пришло время познакомиться с начальником личной охраны товарища Сталина, генерал-полковником Власиком Николаем Сидоровичем.</p>
