Вслед за остальными он поднялся на борт. Пулевые пробоины пронзили доски от трапа до ватерлинии, такелаж, в некоторых из которых, словно водоросли, застряли трупы, и их утянуло под воду, увлекая за собой.

Болито набирал высоту быстрее. Но сердце корабля можно было спасти. Он видел лица, уставившиеся на него из открытых орудийных портов: одни были полубезумны, другие, вероятно, погибли в начале боя.

Он добрался до квартердека, теперь совсем пустого, без защищавших его грота и бизани.

Он слышал, как врач «Черного Принца» отдает приказы, а другая лодка уже швартуется рядом с более услужливыми матросами; но в этот момент он был совершенно один.

Центр любого боевого корабля, где всё начиналось и заканчивалось. Разбитый штурвал с разбросанными, словно окровавленные связки, телами мёртвых рулевых, даже застывших в шоке и ярости, когда смерть уже засекла их. Боцманский помощник, стоявший на коленях, чтобы наложить повязку на ногу флаг-лейтенанта, был убит градом картечи. Матрос, всё ещё сгибавшийся, чтобы подать сигнал, упал, и фал вырвало из его рук, когда мачта полетела за борт.

Херрик стоял, прислонившись к корпусу компаса, подогнув под себя одну ногу. Он был почти без сознания, хотя Болито догадывался, что его боль была сильнее любой огнестрельной раны.

В одной руке он держал пистолет, а другую поднял и склонил набок, словно выстрелы лишили его слуха.

«Готовьтесь, морпехи! Мы заставили их бежать! Цельтесь, ребята!»

Болито услышал, как Олдэй пробормотал: «Боже, посмотри на него».

Морпехи не шевелились. Они лежали, от сержанта до рядового, словно павшие игрушечные солдатики, по-прежнему направив оружие на невидимого врага.

Олдэй резко сказал: «Полегче, сэр».

Болито переступил через вытянутую алую руку с двумя шевронами и осторожно взял пистолет из руки Херрика.

Он передал его Олдэю, который заметил, что оно действительно заряжено и взведено.

«Спокойно, Томас. Помощь уже здесь». Он взял его за руку и подождал, пока голубые глаза сфокусируются и снова поймут. «Слушай, как кричат! Битва окончена — день выигран!»

Херрик позволил устроиться поудобнее. Он смотрел на расколотые палубы, брошенные орудия, на тела погибших и на алые следы, отмечавшие путь умирающих.

Как будто говоря издалека, он хрипло произнес: «Итак, ты пришел, Ричард».

Он называет меня по имени, но встречает как чужака. Болито печально ждал, безумие и боевой пыл уже улетучились.

Херрик пытался улыбнуться. «Это будет… ещё один твой триумф».

Болито очень мягко отпустил его руку, встал и поманил хирурга. «Прошу вас, займитесь контр-адмиралом». Он увидел развевающиеся на ветру волосы мёртвого капрала морской пехоты, его взгляд был сосредоточен, словно он прислушивался.

Болито посмотрел на Дженура и мимо него на ожидающие, безразличные корабли.

«Я так не думаю, Томас. Здесь победитель — только Смерть».

Все было кончено.

ЭПИЛОГ

НЕПРЕКРАСНЫЕ бомбардировки Копенгагена, как днем, так и ночью, привели к неизбежному концу. 5 сентября генерал Пейман, губернатор города, вывесил белый флаг. Условия ещё предстояло согласовать, по возможности, с сохранением хоть какой-то чести для героических защитников, но боевые действия должны были прекратиться.

Пока Болито и его корабли занимали свои призы и делали всё возможное для спасения множества убитых и раненых, были приняты условия Копенгагена. Сдача всех датских кораблей и военно-морских запасов, вывод всех других судов, ещё не достроенных, из доков, а также захват войсками лорда Кэткарта

Цитадель и другие укрепления, которые на шесть недель обеспечивали выполнение этих задач, легли в основу перемирия. Некоторые считали, что даже мастерства и опыта английских моряков будет недостаточно для завершения этой грандиозной операции в отведённые сроки, но даже самые скептически настроенные критики были вынуждены выразить восхищение и гордость за достижения флота.

За отведенный период в шесть недель шестнадцать линейных кораблей, фрегатов, шлюпов и множество более мелких судов были отправлены в английские порты, и опасения страны по поводу того, что блокада вражеских портов рухнет из-за нехватки кораблей, развеялись.

Различные эскадры были возвращены на свои обычные позиции, а некоторые расформированы в ожидании дальнейших указаний. Возможно, после славы Трафальгара второе Копенгагенское сражение не сразу захватило воображение публики, жаждущей побед. Но его результаты и серьёзный удар по последней надежде Наполеона прорвать линию деревянных стен, простиравшуюся от портов Ла-Манша до Бискайского залива и от Гибралтара до берегов Италии, были вполне реальны.

Наступил Новый год, и вместе с ним некоторые победители вернулись домой.

Для конца января в маленькой корнуоллской деревушке Зеннор стояла обманчиво мягкая и тихая погода. Некоторые считали это предзнаменованием столь особенного события, поскольку эта часть графства не славилась безмятежной погодой. Зеннор лежал на северном берегу полуострова, настолько непохожий на Фалмут с его пасторальными пейзажами невысоких холмов, серебристых эстуариев и прекрасных бухт, насколько это вообще возможно. Здесь простиралась дикая береговая линия со скалами и рядами острых чёрных скал, похожих на сломанные зубы, где море бурлило и грохотало в постоянном волнении. В обычное время это был суровый, суровый берег, где не один прекрасный корабль совершил свою последнюю и роковую остановку.

Зеннор был небольшим поселением, существовавшим главным образом благодаря земле, поскольку только безрассудные храбрецы пытались жить за счет рыболовства, и в церкви было много камней, подтверждающих это.

Несмотря на холодный, влажный воздух, ни один житель деревни не пропустил этот день, когда должна была выйти замуж одна из их родственниц, дочь уважаемого местного жителя, несправедливо казненного за высказывания о свободе сельскохозяйственных рабочих и других лиц.

Деревня никогда не видела подобного события. На первый взгляд, дорогих экипажей и лошадей было больше, чем жителей. Сине-белые мундиры морских офицеров соседствовали с несколькими морскими пехотинцами и частью местного гарнизона, а платья дам отличались качеством и стилем, редко встречающимися в этом гордом, но скромном месте.

Небольшая церковь XII века, больше приспособленная к фермерским праздникам и местным свадьбам, была переполнена. Даже несмотря на дополнительные стулья и табуретки, принесённые с молочной фермы, некоторым прихожанам пришлось остаться на улице, на вечном кладбище, таком же важном для их наследия, как море и холмистые поля, окружавшие деревню.

Молодой лейтенант поклонился Кэтрин, когда она вошла в церковь под руку с капитаном Адамом Болито. «Прошу вас следовать за мной, миледи!»

Когда она добралась до своего места, где-то на заднем плане играл орган; она заметила, что несколько голов наклонились вперед, чтобы проводить ее взглядом, а затем сошлись вместе, чтобы обменяться тихими замечаниями или, возможно, снова посплетничать.

Как ни странно, это уже не имело значения. Она взглянула на церковь и подумала, что узнала некоторых капитанов Болито. Должно быть, некоторым из них было трудно добраться до этой отдалённой деревни, подумала она. От Фалмута было около сорока миль, сначала на север и через Труро по главной дороге, а затем на запад, где с каждой милей дороги становились всё уже и изрыты колеями. Она улыбнулась про себя. Муж Нэнси, «Король Корнуолла», великолепно оправдал своё прозвище, заручившись полной поддержкой местного сквайра, добровольно или нет. Он предоставил свой просторный дом не только для ночлега многих гостей, но и вместе с Роксби организовал там такой изобилие еды и питья, что о нём будут говорить ещё долгие годы.

Она тихо сказала: «Я так рада, что у них сегодня прекрасный день». Она посмотрела на Адама в профиль и вспомнила слова Болито о том, что он, кажется, чем-то обеспокоен. «Посмотрите на бедного Вэла! Он скорее выдержит ещё одну битву, чем будет стоять и молчать!»