Но когда она взглянула на него, Роксби задремал у огня.

У неё есть всё, говорила она себе. Великолепный дом, видное положение в обществе, двое прекрасных детей и муж, который её очень любил.

Но она никогда не забывала молодого человека, который предложил ей своё сердце много лет назад, и иногда во сне она всё ещё видела его в синем пальто с белыми заплатками на воротнике, с открытым лицом и светлыми волосами, как у Валентина Кина. Но сейчас она думала о нём так, словно он всё ещё где-то там, бросая вызов морям и штормам, словно однажды он может прийти к дому, и ни один из них не постарел бы и не изменился.

Она почувствовала ком в горле и прошептала: «О, Мартин, где ты?»

Но ответил только дождь.

Леди Кэтрин Сомервелл вошла в спальню и остановилась, прислушиваясь к тому, как сильный дождь барабанит по крыше и льется из переполненных желобов.

В камине весело пылал огонь, и, несмотря на пронизывающий холод снаружи, здесь было тепло и уютно. Она приняла горячую ванну, и тело всё ещё покалывало от растирания Софи спины и плеч. Хорошо, что она не задержалась дольше в Фоуи или у друзей Роксби в Сент-Остелле: любая дорога, даже дорога для дилижансов, была бы затоплена или превратилась бы в грязную ловушку как для лошадей, так и для экипажей.

Все были к ней добры, и даже призовой агент в порту в конце концов смог преодолеть свое удивление от общения с женщиной.

Она налила Грейс Фергюсон немного кофе, рядом с которым кто-то незаметно поставил бокал коньяка.

Было приятно вернуться домой, особенно когда она обнаружила, что Валентин Кин и его молодая жена прибыли в дом как раз перед ней.

Она представила их сейчас в большой комнате в конце коридора. Возможно, в объятиях друг друга, уже измученные любовью. Или молчаливые, как за ужином, неспособные думать ни о чём, кроме того, что скоро расстанутся. Коммодор Кин, как сейчас, был полон новостей о своём маленьком сыне, которого они оставили в Хэмпшире. Одна из сестёр Кина настояла на том, чтобы позаботиться о малыше, чтобы они могли вместе совершить это путешествие.

Кэтрин задавалась вопросом, не было ли настоящей причиной желание пощадить её чувства, ведь она однажды сказала Зенории, что не может иметь детей. Она не сказала ей, почему, и не собиралась.

Всякий раз, когда она уговаривала Кина рассказать о его новом назначении, она видела боль в глазах Зенории. Разлука так скоро после ужасной гибели «Золотистой ржанки» и их новая встреча, их радость от рождения сына – всё это могло быть потеряно, как только Кин присоединится к его эскадрилье.

Она почувствовала укол ревности, когда Кин упомянул о вероятности встречи с Ричардом до или после того, как он поведёт свои корабли в Кейптаун. Будет вторжение

Кин был уверен, что Маврикий положит конец нападениям на торговые пути раз и навсегда.

«Это будет трудно, Вэл?»

Кин казался почти отстранённым. «Остров всегда легче защищать, чем захватывать. Но если удастся выделить достаточно солдат, и с сэром Ричардом у руля, это должно быть возможно».

Кэтрин не осмелилась взглянуть на девушку, когда Кин воскликнул с внезапным энтузиазмом: «С Адамом мы снова будем как одна семья!»

Возможно, и это прошло. Морякам пришлось уйти в море: даже бедняге Олдэю пришлось сделать трудный выбор.

Она подумала о письме, которое ждало её по возвращении из Фоуи. Ричард написал его в Гибралтаре. Она внезапно взглянула в окно: дождь стих, и яркий луч лунного света пронзил дом. Ноябрь, и его первое письмо. Возможно, оно ознаменует прибытие многих других.

Это было письмо, полное любви и нежности, которое было ещё более трогательным, учитывая, сколько миль разделяло их. Он мало писал о «Валькирии» и её капитане, даже об Адаме – почти ничего, кроме того, что они покинут Скалу, не дожидаясь Анемоны.

Каждый день без тебя – это препятствие, дорогая Кейт, и если ты не приходишь ко мне в ночные дежурства, всё моё существо жаждет тебя. Несколько ночей назад, когда мы обходили мыс Финистерре, и ветры пытались выбросить нас на берег, ты пришла ко мне. Каюта была чёрной, как смоль, но ты стояла у кормовых окон, твои волосы развевались на ветру, хотя вход был закрыт. Ты улыбнулась мне, и я бросился обнять тебя. Но когда я поцеловал тебя, твои губы были как лёд. Тогда я остался один, снова полноценный мужчина благодаря силе, которую дал мне твой визит.

Она села на кровать и снова открыла письма. Застенчивый, порой излишне чувствительный, он был человеком, который отдавал так много, в то время как другие требовали большего. Легче защищать остров, чем захватить его. Как и другие, она узнала мнение Кина. Этому он научился у Ричарда. Как и другие, с которыми она познакомилась. Оливер Браун, Дженур, а вскоре, возможно, и его новый флаг-лейтенант, Джордж Эйвери.

В следующем месяце они все будут готовиться к Рождеству. Как же быстро оно снова наступило. И всё это время она будет жаждать новостей, ждать почтальона, писать ему и гадать, как каждое письмо до него дойдёт.

Она погладила кровать рукой. Там, где она отдавалась, снова и снова. Кровать была заправлена, и Софи, как всегда, приготовила для неё платье.

Как Зенория воспримет это последнее расставание? Она едва успела оправиться от последнего, когда пришла ужасная новость о кораблекрушении.

Адам сам сообщил ей эту новость. Тогда ли это и случилось?

Она встала и подошла к окну. Большая часть облаков рассеялась, а те, что всё ещё двигались в сторону влажного юго-западного ветра, скользили по лунной дорожке, словно твёрдые предметы.

Кэтрин подняла платье и несколько мгновений стояла обнаженной, бросая тяжелый халат на стул.

Она смотрела на высокий зеркальный столик, где стояла с Ричардом, наблюдая, как его рука с изысканной медлительностью обнажала её тело. Сильная рука скользила по её телу, исследуя его, как она сама его умоляла.

Затем она снова встала у окна и распахнула его, хватая ртом воздух, когда резкий воздух обрушился на ее наготу.

«Я здесь, Ричард. Где бы ты ни был, я с тобой!»

И в наступившей тишине ей показалось, что она услышала, как он зовет ее по имени.

Сэр Пол Силлитоу остановился у одного из высоких окон здания Адмиралтейства, глядя на кареты, блестящие, словно полированный металл, под непрекращающимся моросящим дождём, и размышлял, как и почему он должен терпеть такое существование. У него было два поместья в Англии и плантации на Ямайке, где он вскоре сможет прогнать холод из своих костей.

Он точно знал, почему он это сделал, и даже это минутное недовольство было всего лишь проявлением его собственной нетерпеливой натуры.

Ноябрь, только три часа дня, а он уже не мог как следует разглядеть дорогу. В Лондоне было сыро, холодно и уныло.

Он услышал, как адмирал сэр Джеймс Хэметт-Паркер вернулся в комнату и спросил: «Готова ли эскадра к отплытию, сэр Джеймс?» Он слегка повернулся и увидел тяжесть беспокойства на лице адмирала. Хэметт-Паркеру, возможно, было труднее справиться с этим проектом, чем он предполагал. Он вдруг вспомнил о Годшале, который теперь был в Бомбее. Даже он был в чём-то лучше; он наверняка нашёл бы женщину, которая облегчила бы его бремя. Силлитоу знал, что жена Хэметт-Паркера умерла. Он улыбнулся про себя. Вероятно, от скуки.

«Я сегодня послал весточку. Как только коммодор Кин будет доволен, я прикажу ему готовиться к выходу в море».

Он посмотрел на Силлитоу, едва скрывая неприязнь. «А что премьер-министр?»

Силлитоу пожал плечами. «Когда герцог Портлендский решил уйти с этой почётной должности, как он утверждал, из-за плохого здоровья, мы были готовы принять изменения, по крайней мере, в стратегии. В следующем месяце нас ждёт новый тори, Спенсер Персиваль, который со временем может добиться большего успеха, чем герцог».

Хэметт-Паркер был поражён тем, как легко Силлитоу так открыто выражал своё презрение. Это было опасно даже среди друзей. Хуже было некуда.

«Вы понимаете, сэр Джеймс, что без надлежащего руководства мы подвергаемся всевозможным опасностям».