После вынесения приговора Болито задался вопросом, понимает ли Бетюн истинный смысл этих слов. Если бы меч был направлен на Адама, ему бы повезло остаться во флоте, даже на таком изношенном и ослабленном корабле, как «Зест».

Бетюн не мог не знать об этом. «К тому времени эта война, вероятно, закончится, и ваш племянник, как и многие другие, может быть отвергнут тем, кого он любит». Он развернул карту, не сделав вид, что не видит её. «Контр-адмирал Кин и капитан Болито всегда были в хороших отношениях, как под вашим командованием, так и в других местах. Это, похоже, было бы приемлемым решением».

Болито старался не вспоминать лицо Адама, каким он его видел в тот день на «Неукротимом», когда тот сообщил ему о смерти Зенории. Это было словно наблюдать, как его сердце разрывается на части. Как Адам мог согласиться? Зная, что каждый день он будет служить бок о бок и под командованием человека, который был мужем Зенории. Девушки с лунными глазами. Она вышла замуж за Кина из благодарности. Адам любил её… любил её. Но и Адам мог быть благодарен за спасение, предоставленное Кин. Корабль в море, а не безлюдная туша, страдающая от всех унижений военно-морской верфи. Как это может сработать? Чем это может закончиться?

Он любил Адама как сына, всегда любил, с тех пор, как юноша пришёл из Пензанса, чтобы предстать перед ним после смерти матери. Адам признался в своей связи с Зенорией: он чувствовал, что должен был знать. Кэтрин увидела это гораздо раньше по лицу Адама, в тот день, когда Зенория вышла замуж за Кина в русалочьей церкви в Зенноре.

Безумие даже думать об этом. Кин отправлялся на своё первое по-настоящему ответственное командование в качестве флагмана. Ничто в прошлом не могло этого изменить.

Он спросил: «Вы действительно верите, что война скоро закончится?»

Бетюн не выказал никакого удивления этой сменой курса. «Армии Наполеона отступают на всех фронтах. Американцы это знают. Без Франции в качестве союзника они упустят последний шанс доминировать в Северной Америке. Мы сможем выпускать всё больше и больше кораблей для преследования их конвоев и предотвращения крупных перебросок войск по морю. В сентябре прошлого года вы доказали, если бы требовались доказательства, что хорошо расположенное соединение мощных фрегатов гораздо полезнее шестидесяти линейных кораблей». Он улыбнулся. «Я до сих пор помню их лица в другой комнате, когда вы сообщили Их Светлостям, что линия фронта закончена. Кощунство, подумали некоторые, и, к сожалению, вам ещё многих предстоит убедить».

Болито видел, как он снова посмотрел на часы. Силлито опаздывал. Он понимал степень своего влияния и принимал его, зная также, что люди его боятся. Болито подозревал, что это ему нравится.

Бетюн говорил: «Все эти годы, Ричард, для некоторых — целая жизнь. Двадцать лет почти непрерывной войны с французами, а ещё раньше, когда мы были в Спэрроу во время американского восстания, мы воевали и с Францией».

«Мы все тогда были очень молоды, Грэм. Но я понимаю, почему обычные мужчины и женщины потеряли веру в победу, даже сейчас, когда она так близка».

«Но ты никогда в этом не сомневался».

Болито услышал голоса в коридоре. «Я никогда не сомневался, что мы рано или поздно победим. Победа? Это нечто».

Слуга открыл красивые двойные двери, и Силлитоу неторопливо вошел в комнату.

Кэтрин описала портрет отца Силлитоу, который видела на приёме в его доме. Валентин Кин сопровождал её тогда: это могло бы стать поводом для пересудов. Но сейчас, стоя там, в сланцево-сером сукне и блестящем белом шёлковом галстуке, Болито мог сравнить эти лица, словно сам был там вместе с ней. Отец Силлитоу был работорговцем, «капитаном чёрной слоновой кости», как он его называл. Барон Силлитоу из Чизика достиг многого, и с тех пор, как короля объявили безумным, его положение личного советника принца-регента укрепилось настолько, что в политических делах страны практически не осталось ничего, чем он не мог бы манипулировать или направлять.

Он коротко поклонился. «Вы выглядите очень хорошо и бодро, сэр Ричард. Я был рад услышать об оправдании вашего племянника».

Очевидно, новости распространялись быстрее среди шпионов Силлитоу, чем в коридорах Адмиралтейства.

Силлитоу улыбнулся, его прикрытые веки, как всегда, скрывали его мысли.

«Он слишком хороший капитан, чтобы его терять. Я верю, что он примет приглашение контр-адмирала Кина. Думаю, ему стоит это сделать. Я уверен, что так и будет».

Бетюн позвонил слуге. «Толан, можешь принести что-нибудь перекусить». Это дало ему время оправиться от потрясения, вызванного тем, что сеть Силлитоу оказалась эффективнее его собственной.

Силлитоу плавно повернулся к Болито.

«А как поживает леди Кэтрин? Надеюсь, что да, и, без сомнения, рада вернуться в город?»

Бессмысленно объяснять, что Кэтрин хотела лишь вернуться к более спокойной жизни в Фалмуте. Но в этом человеке нельзя было быть уверенным. Он, который, казалось, знал всё, вероятно, знал и это.

«Она счастлива, милорд». Он подумал о ней ранним утром, когда приехал Эвери. Счастлива? Да, но в то же время скрывала, и не всегда успешно, глубокую боль от их неизбежной разлуки. До Кэтрин жизнь была совсем другой. Он всегда считал, что его долг – следовать приказам. Так и должно было быть. Но свою любовь он оставит позади, где бы она ни была.

Силлитоу склонился над картой. «Решающее время, джентльмены. Вам придётся вернуться в Галифакс, сэр Ричард, — вы единственный, кто знаком со всеми частями головоломки. Принц-регент был весьма впечатлён вашим отчётом и необходимыми вам кораблями». Он сухо улыбнулся. «Даже расходы не остановили его. Ненадолго, конечно».

Бетюн сказал: «Первый лорд согласился, что приказы будут представлены в течение недели». Он многозначительно взглянул на Болито. «После этого контр-адмирал Кин сможет занять место на первом же доступном фрегате, независимо от того, кого он выберет капитаном флагмана».

Силлитоу подошёл к окну. «Галифакс. Мне сказали, что в это время года здесь уныло. Можно договориться, чтобы вы последовали за нами, сэр Ричард». Он не отвернулся от окна. «Возможно, в конце следующего месяца — вас это устроит?»

Болито знал, что Силлито никогда не отпускает пустых замечаний. Думал ли он наконец о Кэтрин? Как она с этим смирится. Жестоко; несправедливо; слишком требовательно. Он почти слышал её голос. Разлука и одиночество. Значит, меньше двух месяцев, учитывая неловкое путешествие в Корнуолл. Им нельзя терять ни минуты. Вместе.

Он ответил: «Вы найдете меня готовым, мой господин».

Силлитоу взял у слуги бокал. «Хорошо». Его прикрытые глаза ничего не выражали. «Превосходно». Он словно описывал вино. «Сентиментальность, сэр Ричард. За ваших счастливых избранников!» Значит, он даже знал об этом.

Болито едва заметил это. В своих мыслях он видел только её, её тёмные глаза, вызывающие, но в то же время защищающие.

Не покидай меня.

2. Из любви к даме

Брайан Фергюсон, однорукий управляющий поместья Болито, открыл табакерку и замер, прежде чем набить трубку. Когда-то он считал, что даже самая простая задача навсегда останется для него непосильной: застегнуть пуговицу, побриться, поесть, не говоря уже о набивании трубки.

Если он задумывался об этом, то чувствовал себя довольным и даже благодарным, несмотря на свою инвалидность. Он был управляющим сэра Ричарда Болито и владел этим собственным домом рядом с конюшнями. Одна из комнат в задней части дома использовалась как его кабинет, хотя в это время года там было не так уж много дел. Но дождь прекратился, и снег, о котором упоминал один из форейторов, обошел их стороной.

Он окинул взглядом кухню, самый центр мира, который он делил с Грейс, своей женой, домоправительницей Болито. Повсюду были знаки её мастерства: варенье, аккуратно подписанное и запечатанное воском, сухофрукты, а в другом конце комнаты висели куски копчёного бекона. От этого запаха всё ещё текли слюнки. Но всё было бесполезно. Его мысли были отвлечены от этих нежных удовольствий. Он слишком беспокоился за своего самого близкого и старого друга, Джона Оллдея.