Тьяке кивнул. «Возможно, сэр Ричард».

Болито поднял бокал. «В любом случае, мы вернёмся на Мальту». Он улыбнулся. «По правде говоря, Джеймс, я желаю тебе счастья, которого ты заслуживаешь в новой жизни!»

Их бокалы чокнулись, и бдительный Оззард заметил, как вино пролилось на белые бриджи адмирала. «Как кровь», – подумал он. Но адмирал этого не заметил.

Тьяк снова вскочил на ноги. «Я передам вам слово, сэр Ричард. Это может облегчить вам труды, связанные с стрельбой!»

Оззард зашел в свою кладовую и обнаружил там Аллдея, вырезающего очередную модель корабля.

Оззарду обычно удавалось скрывать свои чувства, но на этот раз он был рад, что его друг был так поглощен происходящим.

Теперь даже капитана Тьяке кто-то ждал.

Он вспомнил улицу в Уоппинге и услышал её предсмертные крики. От неё ничего не осталось.

Лейтенант Гарри Пенроуз ухватился за трап и, откинувшись назад, уставился в небо, пока его шхуна «Тиресс» рассекала гребень бурлящей воды. Это всегда его волновало, словно он ехал верхом на чём-то живом, чем она, конечно же, и была.

Прямоугольник неба был тусклее обычного, с большими клочками облаков, двигавшихся, словно неопрятное стадо овец. На его фоне он видел возвышающийся плавник главного паруса шхуны; тот тоже казался темнее. Возможно, пойдет дождь. Воды у них было предостаточно, но даже просто услышать, как дождь льется через шпигаты и смачивает высушенную солнцем обшивку, было бы приятным разнообразием.

Он продолжил свой путь и услышал скрипку скрипки с одной из крошечных кают-компаний. Это был небольшой корабль, и счастливый корабль, команда для молодых. Пенроузу было двадцать два года, и он знал, что ему повезло с «Неутомимым», и что ему будет грустно расставаться с ним, когда придет время; так же как он знал, что не уклонится от своего долга, когда он позовет его в другое место. Это была его жизнь, все, чего он когда-либо хотел, и о чем мечтал в детстве. Его отец и дед были морскими офицерами до него. Он улыбнулся. Как Болито. С тех пор он много раз думал о той неожиданной встрече, когда доставлял депеши на флагман. Чего он ожидал? Что герой, легенда флота, может оказаться всего лишь очередной внушительной фигурой в золотом кружеве?

Он написал об этом матери, слегка приукрасив историю, но правда всё ещё крепко держалась в его памяти. В следующую нашу встречу я ожидаю увидеть на твоих плечах эполеты. С таким человеком можно поговорить. За таким лидером можно пойти хоть на пушечный выстрел.

Он почувствовал на лице ветер — влажный, липкий, но все же достаточный, чтобы наполнить паруса шхуны.

Единственный другой офицер «Тайрелесса», лейтенант Джек Тайлер, неопределенно махнул рукой в сторону носа.

«Мачтхед только что сообщил о парусе на юго-востоке, сэр».

Пенроуз взглянул на море, откатывающееся от наклонного форштевня.

«Я услышал град. Кто смотрит?»

"Томас."

«Для меня это достаточно хорошо, Джек».

Они работали вахтой, а помощник капитана заменял их, когда это было удобно. Нужно было знать способности и силу каждого матроса на борту, а также их слабые места.

Тайлер сказал: «Он думает, что это фрегат, но свет такой плохой, что нам, возможно, придется подождать до завтра».

Пенроуз потёр подбородок. «Первый рассвет? Ещё один потерянный день. Должно быть, это «Охотница», наша последняя точка встречи». Он подумал об одинокой сумке в своей каюте и с иронией добавил: «Важная, без сомнения. Счёта за шитьё офицеров, слёзные письма сыновьям матерей, всё это жизненно важно!»

Они рассмеялись, скорее как братья, чем как капитан и первый лейтенант.

Они оба подняли головы, когда мачтовый крюк щелкнул, словно кучерский кнут, и Пенроуз сказал: «Думаю, мы можем сделать это до темноты, Джек. Когда она нас заметит, то непременно попытается как можно быстрее приблизиться. Им, должно быть, надоело быть последним из патрулей, сторожевым кораблём, которому нет конца!»

Он принял решение. «Все, Джек! Давайте начнем с неё!» Он не мог сдержать волнения. «Покажем этим старикам, как она умеет вертеться!»

Нужна была только одна труба; скрипка замолчала, и узкая палуба шхуны вскоре заполнилась суетящимися фигурами.

У «Tireless» не было штурвала, как у большинства судов, но всё же имелся длинный румпель, закреплённый непосредственно на руле. Рулевые сжимали его обеими руками, поглядывая на грот и мачтовый шкентель, лишь изредка поглядывая на компас. На мгновение всё погрузилось в смятение, или так могло показаться несведущему сухопутному человеку, а затем, накренившись под напором парусов и руля, «Tireless» взял новый курс, брызги перекатывались через кливер и хлынули через запечатанные орудийные порты, где её единственное вооружение – четыре четырёхфунтовых орудия – цеплялось за казённики.

«Юго-восток, ровно, сэр!» Даже старший рулевой ухмылялся, его загорелое лицо было мокрым от брызг, как будто и вправду начался ливень.

Впередсмотрящий снова крикнул: «Фрегат, сэр! Левый борт, нос! Охотница, верно!»

Пенроуз кивнул. Томас бы понял; у него глаза, как у цапли. И они не раз встречались с «Хантресс» во время её бесконечных патрулей. Пенроуз подумал о её капитане. Старше большинства фрегатистов, с опытом службы на других кораблях, а возможно, и на торговых, он был достаточно дружелюбен, но не терпел глупостей. Пенроуз заметил, что всегда получал только официальные письма вместе с депешами.

Он поднял телескоп и ждал, пока изображение установится в линзах, одновременно приучая ноги к резвым ныряниям шхуны. Эта привычка и это движение стали частью его самого.

Даже в тусклом свете он различал знакомые очертания: блестящий чёрно-жёлтый корпус, клетчато-красную линию закрытых орудийных портов. Пятиклассный, не новый, но отличный командир. Он улыбнулся про себя. Конечно, для молодого человека.

Он увидел её флаг, развевающийся на вершине, такой чистый и белый на тусклом фоне. В её макушках, похожих на муравьёв, некоторые наблюдали, надеясь получить письмо, которое вернёт драгоценные воспоминания, лицо, прикосновение.

Тайлер сказал: «Этот ублюдок не меняет тактику! Заставляет нас делать всю работу!»

Пенроуз ухмыльнулся. Свет держался. Они переправят сумку и до темноты уплывут обратно на Мальту. А потом? Не то чтобы это имело значение… Тайлер разговаривал с помощником капитана. «С такими темпами мы его обойдем, Нед». Он посмотрел на Пенроуза. «Нам придётся развернуться, сэр!»

«Знаю. Возьми в руки…» Он снова переместил подзорную трубу, и на рее фрегата появилось крошечное цветное пятнышко.

«Она добилась своего, сэр!»

Тайлер кричал своим людям, а воздух был наполнен хлопаньем брезента и визгом блоков.

Пенроуз не пошевелился. Он не мог.

Он крикнул: «Отбой!» Он не узнал свой собственный голос, резкий и отчаянный.

Он взбежал по скользкому настилу и уставился на компас. «Пусть упадёт, плыви на юг! Она выдержит!»

Он схватил лейтенанта за руку и увидел, что тот смотрит на него, как на незнакомца.

«Ради всего святого, зачем ему нам это делать?»

«Послушайте, сэр!» — матрос говорил почти бессвязно. «Христос Всемогущий!»

Телескоп в мокрых пальцах Пенроуза казался ледяным. Он только что увидел его. Мгновение спустя, когда они, вероятно, уже поворачивали на новый галс, они были достаточно близко, чтобы услышать его: звук грузовиков, как раз когда вдоль борта фрегата открылись порты, открывая орудия, и люди, которые сидели там на корточках, готовились стрелять.

Огромные паруса снова надулись, туго натянутый такелаж протестующе загрохотал и загудел. Но ничего не унесло.

Пенроуз наблюдал за другим кораблём, его разум был холоден, как стекло в его руках; всё было ясно. «Охотницу» захватили, и через несколько минут было бы слишком поздно. Кто-то пытался предупредить их единственным способом, который моряк мог бы узнать и распознать.

Он почувствовал, как дернулся мускул в горле, когда дым, вырвавшийся из борта фрегата, тут же устремился обратно внутрь, так что длинные языки пламени стали казаться сплошными, словно колосниковая решетка печи.