Когда он снова взглянул, бородатый гигант уже упал среди остальных, штык положил конец его последней, невероятной силе. Оружие было брошено, но мало кто из алжирцев выжил, или, возможно, им не дали возможности сдаться.

Тьяке стоял рядом с ним, без шляпы, с мечом в руке. На лезвии была кровь. Он не сразу заговорил, позволив ярости и безумию боя высвободить его.

«Мы потеряли дюжину человек, сэр Ричард, может быть, ещё пару. Раненых увозят вниз… полагаю, мы скоро о них узнаем».

Болито посмотрел на паруса: они снова застыли. Затихли, а оставшиеся чебеки дрейфовали рядом, управляемые лишь мертвецами.

Тьяке всё ещё говорил. «Я послал лодки за людьми Чёрного Лебедя. Здесь мы в полной безопасности». Затем, с внезапной злобой, добавил: «Я буду рад увидеть это адское место навсегда!»

К ним присоединился Эвери и смотрел на мертвого пирата, словно ожидая увидеть, как эта нечеловеческая сила снова восстанет из мертвых.

Он сказал: «Он пришёл за вами, сэр Ричард».

«Сомневаюсь, Джордж». Он резко обернулся. «Сержант Бэйзли только что спас меня. Должно быть, он был единственным, у кого остался заряженный мушкет!» Он коснулся шпаги, сам не зная почему. «Где он? Я хотел бы поблагодарить его».

Бэйзли воскликнул: «Я здесь. Сэр Ричард. С вами!» Он ухмылялся. «Там, где и место настоящему морскому пехотинцу!»

Болито снова повернулся и прикрыл рукой неповреждённый глаз. Ни чёткого, ни размытого изображения. Ничего не было, только тьма.

15. Следующий горизонт

Кэтрин Сомервелл схватилась за вибрирующий штаг и почувствовала, как порывистый ветер взметнул плащ вокруг её ног. Она привыкла к кораблям и всегда уважала море, ещё до того, как узнала так много о его капризах и скрытой жестокости от любимого человека.

Грейс и Брайан Фергюсон открыто выражали свое отчаяние из-за ее решения отправиться на Мальту, и даже Нэнси, у которой море в крови, была обеспокоена.

Екатерина путешествовала на самых разных судах, от скромного торгового судна до злополучной «Золотистой ржанки». Ни одно из них не могло сравниться с величественным и могущественным «Саладином» Ост-Индской компании. Даже в ненадежных водах Бискайского залива «Саладин», такой же большой и внушительный, как любой трёхпалубный военный корабль, превратил путешествие скорее в приключение, чем в неудобства.

Она плотнее закуталась в плащ; это был выцветший плащ-лодочка Ричарда, который она надевала для прогулок по скалам, теперь особенно желанный, словно старый друг.

Странно, что она почти не видела и не разговаривала с Силлитоу с тех пор, как они отплыли из Плимута пять дней назад. На борту этого судна, направлявшегося в Неаполь, находилась ещё дюжина пассажиров, в основном купцов с жёнами, которым посчастливилось восстановить связи между Британией и неаполитанским правительством, разорванные после освобождения Неаполя из-под французского владычества и последовавших за этим кровавых взаимных обвинений.

Странно также, что Силлитоу занимала ту же важную должность, что и её покойный муж, виконт Сомервелл, хотя его назначение было произведено королём, когда он находился на ранней стадии безумия. Как бы ни выглядел принц-регент на публике, он был искренне полон решимости возместить убытки в торговле, понесённые за годы войны с Францией.

Она слышала, как несколько матросов смеялись, бежавших разбираться с непокорными снастями. Ричард много рассказывал ей о «Компании Джона» и её кораблях. Они несли торговлю до самых краёв земли, и когда их флаг поднимался, он редко спускался. Хорошо укомплектованные и вооружённые до предела, корабли компании могли потягаться с любым пиратом или капером и выиграли несколько сражений с вражескими военными кораблями. Ричард говорил о них с какой-то тоской, если не с завистью.

«Их людям хорошо платят, о них заботятся, и они защищены от вербовки. Они настоящие моряки, их не держат на службе против их воли. Возможно, когда всё это закончится, Адам сможет увидеть такие же условия на своём флоте. Подумайте об этом.

Силлитоу лишь вкратце упомянул о своих реальных делах в Неаполе, лишь подтвердив, что собирается подписать новый договор и торговое соглашение. Там Нельсона всё ещё помнили по его участию в подавлении мятежников и их французских покровителей, хотя Силлитоу и называл неаполитанцев «скрипачами, поэтами, шлюхами и негодяями». Он улыбнулся её удивлению и мягко добавил: «Оценка Нельсона, а не моя».

Она смотрела, как чайки кружат на высокой корме корабля, и думала об открытой шлюпке и о том, как они выживут. Сегодня чайки будут спать в Африке. А послезавтра Саладин бросит якорь в Гибралтаре. Возможно, даже появятся новости о Ричарде и его кораблях.

Однажды вечером они с Силлитоу ужинали одни, поскольку остальные пассажиры, по-видимому, тоже были измотаны Бискайским морем. Даже её новая спутница и служанка, Мелвин, тихонько пробралась к ней в койку.

Пока они сидели, прислушиваясь к шуму моря у корпуса и приглушенным голосам людей на палубе, Силлитоу сказал: «Боюсь, вы не сможете долго оставаться на Мальте. Когда этот корабль вернётся из Неаполя, вы должны будете отплыть вместе с ним». Он снова мимолётно, криво улыбнулся. «Со мной. Никто не смеет оспаривать мои договоренности; у вас нет такой защиты. В мальтийском обществе пошли бы слухи о скандале. Это могло бы повредить сэру Ричарду». Он посмотрел на неё очень прямо. «Я всегда могу предложить защиту от зависти и лицемерия, которые вам слишком хорошо известны. Иногда я умею отводить такую враждебность в сторону и использовать её с пользой».

Ни разу он не упомянул Олифант и свою попытку изнасиловать ее.

Она общалась лишь с несколькими пассажирами, но с удовольствием общалась каждый день с капитаном, чопорным и очень опытным офицером, когда-то служившим лейтенантом во флоте. Он казался гораздо старше капитанов, с которыми она познакомилась через Ричарда: юношами, ставшими мужчинами после битвы.

И там был помощник капитана, которого она видела наблюдающим за ней, когда она шла по корме. Он был совсем как Олдэй, настоящий моряк; как и многие моряки, он был слишком робок, чтобы заговорить с ней.

Он служил с Ричардом на фрегате «Темпест», и это было словно разделить с ним часть его прошлого. Ричард рассказал ей о корабле и его круизе по Великому Южному морю, когда он сам чуть не умер от лихорадки, а первая любовь Валентайн Кин, таитянка, постигла та же участь.

Мужчина поправил ремень и сказал: «Мы очень рады видеть вас на борту, миледи. Многие из вас служили с сэром Ричардом Болито или знают о нём всё». Затем он усмехнулся, и вся застенчивость тут же исчезла. «Мы больше никогда не увидим подобного!»

Она почти услышала голос Олдэя: «И это не ошибка».

Она не могла думать ни о чём, кроме как о новой встрече с ним: реальность столь скорого отъезда не должна была её испортить. Она согласилась – таковы были условия Силлитоу для этого привилегированного прохода. От одного из офицеров она узнала, что Саладин не посетил бы Мальту, если бы не указания Силлитоу. Действительно, мощно… Почти нерешительно она высунула руку из-под плаща и осмотрела запястье в резком свете. Следы всё ещё были видны, словно воспоминание о верёвке, затягивающейся вокруг её рук.

Если бы он знал или каким-то образом чувствовал… У нас нет секретов. Легко было бы сказать.

И она вспомнила последние слова Силлитоу за их спокойным ужином, когда вокруг них шумели море и ветер, но она не чувствовала страха.

Он тихо сказал: «Я охотно участвую в этом, и вы должны понимать мои чувства к вам. Но мне любопытно узнать, что вами движет… что помогает вам противостоять всем невзгодам? Сэр Ричард в безопасности, как и любой флагманский офицер. У него хороший корабль, по всем параметрам, и надёжная эскадра. Не то, к чему он привык. Поэтому я должен спросить себя: почему?»

Она ответила просто, не задумываясь.

«Потому что он нуждается во мне».

Ричард Болито вошел в лазарет Фробишера и замер в нерешительности, не ожидав яркого света, белых переборок и перегородок, полок с бутылками и банками, которые время от времени дребезжали в такт движению корабля. Мир, совершенно отдельный от остального корабля; вотчина Лефроя. Говорили, что он даже спал здесь, вместо того чтобы использовать одну из кают-компании, которые, будучи построенными только из ширм, можно было снести, когда корабль готовился к бою. Они были лишь временными; здесь, на палубе орлоп, ниже ватерлинии, в месте, которое не видело дневного света с тех пор, как Фробишер был построен в Лорьяне, царила атмосфера постоянства. На палубе, в том другом мире, который он понимал, Болито знал, что час приближается к полудню, небо почти безоблачно. В лазарете время не имело счета.