Дейтон презрительно высмеял его предложение: «Где же теперь ваш боевой пыл, капитан? Мне приказано прикрывать фланги эскадры. Так я и сделаю».

Адам обернулся, когда на палубе появился один из лопоухих мальчишек хирурга, затем подошёл к подветренному борту и выбросил за борт окровавленный свёрток. Мужская нога. Он подумал о погибших, оставшихся у батареи, разорванных на куски взрывами. Наверняка лучше того, что он только что видел.

Он провёл пальцами по волосам, чувствуя соль и песок, вспоминая раненого американского офицера с миниатюрой его девушки… Не задумываясь, он коснулся шрама на боку, где хирург «Юнити» искал осколки. Возможно, когда-нибудь американец расскажет ей.

Он услышал голоса под полуютом и увидел помощника стрелка, Джаго, с несколькими своими товарищами по каюте. Он нес рубашку, которую только что выстирал после происшествия на берегу, и даже в угасающем свете Адам видел синевато-багровые шрамы от кошки на его мускулистой спине. Несправедливо высеченный предыдущим капитаном «Валькирии», он унесет эти шрамы с собой в могилу, как любой преступник. Именно Джон Уркхарт, тогдашний первый лейтенант «Валькирии», подал протест капитану и заступился за Джаго, но безуспешно; было очевидно, что Уркхарт был обречен на забвение из-за своего вмешательства. Пока Кин не дал ему командовать «Жнецом», еще одним кораблем, разорванным на части жестокостью капитана-садиста.

Он принял решение и поманил помощника стрелка. Джаго легко взбежал по трапу на шканцы и стал ждать. «Сэр?»

Адам заметил, как его взгляд скользнул по рваным штанам и мятой рубашке капитана; сам он не нашел времени переодеться в более чистую одежду.

Он сказал: «Я не забуду, что ты сделал. И я хотел спросить тебя кое о чём». Он почти почувствовал, как напряглась защита Джаго, но продолжил: «Я потерял своего старого рулевого».

Джаго кивнул. «Мы знаем, сэр. Они его разозлили».

«Вы бы рассмотрели возможность занять его место?»

Джаго уставился на него. «Ваш рулевой, сэр?» Он взглянул вверх, и один из верхних матросов крикнул что-то рукам, работавшим наверху.

«После этого меня уволят, сэр. Я выполнил свой долг, хотя некоторые могут сказать иначе». Он покачал головой. «Я помощник артиллериста. Мне хватит, сэр». Он посмотрел на него всё тем же задумчивым взглядом. «Но вы очень любезны, что спросили».

Адам отпустил его и смотрел, как тот возвращается к друзьям и натягивает на голову влажную рубашку, скрывая ужасные шрамы. Неудивительно, что он так уважал Уркхарта. Он улыбнулся. Пусть и не как капитан.

Дайер пробормотал: «Коммодор, сэр».

Дейтон перешел на наветренную сторону и посмотрел на мужчин, работающих над ярусами лодок.

Море и ветер умеренные, капитан. Думаю, мы ляжем сегодня ночью в дрейф и присоединимся к эскадре завтра». И, резко обращаясь к штурману, спросил: «В какое время, по вашему мнению, мистер Ричи, если всё будет в порядке?»

Ричи посмотрел на него с некоторой настороженностью. «Во время собачьих дежурств нам следует связаться с Уайлдфайром, сэр».

Так сделайте же это, мистер Ричи. — Он усмехнулся. — Мы сделали то, что намеревались сделать, а?

Адам заметил, что некоторые из них смотрят с той же осторожностью. Это расслабленное, почти весёлое настроение было для них чем-то новым.

Он сказал: «Я не думаю, что нам следует лгать, сэр». Он понизил голос, но увидел, как Ричи согласно кивнул.

Дейтон сказал: «Вы не согласны, капитан, не так ли?»

«Мой долг дать вам совет, сэр».

«Вам не пристало, сэр, критиковать меня в присутствии всей команды!» Веселость исчезла.

«Противник запросит подкрепление, сэр. Это будет их первая реакция».

«А это моё, капитан. Мы будем дрейфовать до утренней вахты. Запишите это в судовой журнал». Он снова свирепо ухмыльнулся. «Сейчас!»

Он отошел, и через несколько мгновений в потолочном люке каюты появился слабый свет.

Адам обернулся и увидел лейтенанта Монтейта, ожидающего его. «Да?»

Раненый, Симпсон. Он умер, сэр.

Рукав его был в крови, и Адам догадался, что остался с этим несчастным Симпсоном до конца. Он видел это так ясно, словно сам был там: Монтейт, и моряк, которого он не мог вспомнить, если бы не его мужественное молчание, и хирург, лицо которого было красным, как пролитая им кровь. И он подумал о равнодушии Дейтона. О его высокомерии.

Джаго был прав. Оставь это, пока можешь. Уходи от этого, пока ещё есть конечности, сотри это из своей памяти.

Возможно, он слишком устал, чтобы думать. Удачи не существует, ни хорошей, ни плохой. Неужели это действительно я? Всегда оставалась вероятность, что Дейтон прав; до этого назначения он был опытным и старшим капитаном.

Он коснулся руки Монтейта и сказал: «Пообедай со мной сегодня вечером, Говард». Он заметил удивление лейтенанта. «Мы выпьем за проклятие и утопим наши печали… Боюсь, завтра у нас будет много дел».

Монтейт сказал: «Мне бы ничего лучшего и не хотелось, сэр. Но у меня вахта посередине».

Ему следовало бы знать. «Тогда отдыхай, пока можешь». Он спустился в свою каюту, как раз когда часовой морской пехотинец сменился у каюты коммодора.

Джон Уитмарш ждал его, и стол был тщательно накрыт.

Адам покачал головой. «Я обнаружил, что не могу есть. Коньяка, пожалуйста».

Затем он сел и выдвинул ящик. Хорошо, что Монтейт отклонил приглашение, подумал он.

Коньяк обжег ему горло, но, похоже, успокоил его.

Он взял ручку и начал писать. Дорогая Кэтрин… Когда Уитмарш снова вошёл в каюту, он вынул ручку из протянутой руки Адама и посмотрел на пустой лист бумаги. Дорогая Кэтрин. Капитан даже это сделал для него – научил читать. Как и многое другое. Почти робко он протянул руку и коснулся яркого эполета на плече; Адам, крепко спящий, не проснулся.

Капитан вернулся. Это было всё, что имело значение. Завтрашний день мог подождать.

Когда матросы вышли на палубу на утреннюю вахту, их капитан уже находился на своем обычном месте на наветренной стороне квартердека.

Адам наблюдал за привычными приготовлениями: гамаки укладывали в сетки, младшие офицеры проверяли свои списки и ждали доклада перед своими лейтенантами. Он спал всего несколько часов, но обильный кофе и переодевание в чистую одежду сыграли решающую роль. Он коснулся подбородка. И побрился. Он подумал о Болито и о восстанавливающей силе бритья, которое всегда делал его верный Олдей. Невозможно было представить, что они расстанутся. Но это случится… Старый мистер Олдей. Молодому Уитмаршу лучше не позволять себе слышать такие описания, подумал он. Уитмарш в последнее время был очень тихим, почти замкнутым, выполняя свои обязанности. Ещё одна разлука; но это будет к лучшему. Его тётя с радостью позаботится о мальчике, пока он учится в местной школе. На военном корабле можно многому научиться, но если Уитмарша приглашают в мичманы, ему нужно будет подготовиться к встрече с другими «молодыми джентльменами», с которыми он рано или поздно встретится. Как и я. Тогда его тётя Нэнси, ещё одна незнакомка, ставшая частью его семьи, научила его чувствовать себя непринуждённо в мире, которого он никогда не знал. Но именно это беспокоило Уитмарша. Покинуть корабль. Покинуть меня.

Он повернулся, когда Ричи крикнул: «К западу, сэр. Правый галс. Ветер за ночь немного сдал». Ему не нужно было видеть шкентель на топе. Он знал. Он чувствовал его.

Дайер тоже был здесь. «Готов, сэр!»

«Очень хорошо. Руки вверх, марсы!» Он увидел, как одна бровь слегка приподнялась. «Мы побережём брамсели, мистер Дайер, пока не увидим, куда идём!» Это вызвало несколько ухмылок у рулевых и вахтенного помощника капитана. Все опытные моряки понимали, что имел в виду капитан. Не было смысла выставлять все верхние паруса на рассвете, пока не узнаешь, кто ещё рядом. Он положил руки на палубный поручень, всё ещё ледяные после ночи. Через несколько часов всё изменится.

Ему нравилось слышать, как корабль оживает; он почти никогда не отдавал приказ лечь в дрейф, в отличие от некоторых капитанов. Как Дейтон… Корабль должен двигаться. Он вспомнил совет старого моряка: «Равная нагрузка на все части, корпус и рангоут, и он тебя не подведёт».