Рулевой прошипел: «Вёсла!»

Адам ощупью пробирался по лодке, держась то за руку одного человека, то за руку другого, пока не оказался на носу, к ожидающим на борту. Яго был одним из них, и Адам догадался, что он уже выделил запасные руки, когда понял, что происходит.

Он смотрел, как над ним поднимается такелаж. «Сейчас!»

Кошка перелетела через фальшборт и застряла, и помощник стрелка, Джаго, оказался на борту судна, прежде чем кто-либо успел двинуться с места. Адам оказался на заваленной мусором, незнакомой палубе. Мимо него спешили люди, отталкивая его в нетерпении попасть на борт.

Раздался один крик, и Адам увидел, как Джаго стащил безжизненное тело с полубака, где несчастный моряк предположительно охранял якорный канат.

Джаго наклонился, вытер клинок о рубашку убитого и процедил сквозь зубы: «Никогда не спи на вахте! Это вредит дисциплине!»

Невероятно. Адам услышал, как кто-то сдержал смех.

Он сказал: «Поднимите остальных». Он подошёл к заброшенному штурвалу судна и взглянул на мачты и свёрнутые паруса. Бригантина. Небольшая, но очень полезная в этих водах.

Несколько ударов и испуганных криков, и всё закончилось. Их было десять; остальные, включая капитана судна, были на берегу.

Джаго сказал: «Они не создадут никаких проблем, сэр».

Адам улыбнулся. Не было смысла сообщать Джаго, что вертлюжные орудия на корме и баке бригантины полностью заряжены и подготовлены. Если бы не спящий вахтенный, всё было бы совсем иначе, и Монтейту пришлось бы принять самое важное решение в его молодой жизни.

Свяжите их. Объясните им, чего ожидать, если они попытаются поднять тревогу.

Другой матрос, один из Боррадейла, которого Адам не узнал, сказал: «Это «Редвинг», из Балтимора, сэр. Везёт припасы для армии». Он ткнул большим пальцем в сторону берега. «К батарее. Говорят, это их последний визит».

Адам не спрашивал, как он получил эту информацию, но она была бесценна.

Итак, батарея была на месте. И всё было готово.

Времени не было. Он подозвал Джаго: «Ты сможешь вывести это судно на открытое море? Честно говоря, мужик, без геройства».

Джаго посмотрел на него с вызовом. «Конечно, могу, сэр! Я служил в таком из Дувра, когда меня впервые прижали!»

Адам подхватил его настроение и крепко сжал его руку. «Тогда она твоя. Когда услышишь взрывы, снимайся с якоря и постарайся присоединиться к поддерживающей эскадре. Я позабочусь, чтобы ты получил справедливую долю призовых денег».

Джаго всё ещё смотрел ему вслед, пока команда баржи спускалась в лодку. Затем он сплюнул за борт и ухмыльнулся. «Если ты доживёшь до сегодняшнего дня, капитан!»

Баржа казалась легче, когда она уверенно приближалась к темному клину земли, и Адам увидел блеск белой рубашки Монтейта, когда тот стоял в лодке и махал ей рукой, когда они поднимались на траверз.

Поднялся ставень фонаря, и свет замигал по воде, и, казалось, за считанные секунды мужчины уже прыгали на отмель по обе стороны носа, чтобы контролировать и направлять лодку в последние мгновения перед ударом о берег.

Морские пехотинцы шли к пляжу, высоко держа штыковые мушкеты и поворачивая головы, словно марионетки, когда они рассредоточивались, чтобы защитить другие лодки.

Адам чувствовал, как вода обволакивает его ботинки и тянет их с каждым шагом вперёд. Он почти слышал вопрос Боррадейла. Что я чувствую, снова ступая на землю, которая чуть не уничтожила меня, когда даже сейчас рядом может быть стрелок, прицеливающийся, затаив дыхание.

Но страха? Его не было. Легкомыслие, которое было ему не чуждо, безрассудная храбрость, сравнимая с неповиновением Джаго.

Он взмахнул своим ремнём и увидел, как все повернулись к нему. «Живее, ребята! Одну руку за короля, а другую оставьте себе!»

Но король был безумен… так какой в этом смысл? Он знал, что если сейчас засмеётся, ему конец.

Затем он вспомнил Болито, его лицо, когда тот рассказал ему о Зенории, и всех тех, кто смотрел на портреты и осуждал его. У них тоже не было выбора.

Лейтенант Монтейт перекатился на бок, подняв руку, словно защищаясь от внезапного удара, а затем вздохнул с облегчением, когда Адам упал рядом с ним.

Адам вытащил из пальто свой маленький телескоп. «Тихо?»

«Да, сэр. Наши люди на позициях, а морские пехотинцы выставили три пикета для охраны каждого возможного подхода».

Он услышал тревогу в голосе Монтейта. Она была вполне обоснованной. Тьма всё ещё была достаточной, чтобы скрыть их, но меньше чем через час… Он отгородился от неё. В докладе адмирала утверждалось, что ближайший артиллерийский пост находится примерно в пяти милях, но без внезапного нападения они не могли рассчитывать на своевременное уничтожение батареи.

Монтейт сказал: «Мне показалось, я почувствовал запах огня, сэр. Как будто гарь».

Адам взглянул на него. «Должно быть, это новая печь для обогрева».

Не было смысла обманывать молодого лейтенанта. Если им удастся уничтожить эти орудия, Боррадейл будет готов их подобрать. Если же им это не удастся, Альфристон станет первой жертвой батареи.

Монтейт процедил сквозь зубы: «Где, черт возьми, этот человек?»

Этим человеком был матрос по имени Брэди, ловкий и уверенный в себе, как кошка, работающий высоко над палубой в любую погоду. Но до того, как он согласился пойти на флот, чтобы избежать депортации или чего-то похуже, он был браконьером. Этот человек чувствовал себя здесь как дома.

Адам сказал: «Он не сбежит, Говард». Он улыбнулся. «Если бы он сбежал, мы бы уже знали».

Он чувствовал, что Монтейт пристально смотрит на него в темноте, удивляясь тому, что он может казаться таким уверенным, или нервничая из-за того, что его так небрежно называли по имени.

Морской пехотинец яростно шепнул: «Вот идёт этот маленький негодяй!» Он, должно быть, увидел погоны Адама и добавил: «Брэди вернулся, сэр!»

Мужчина, о котором шла речь, приземлился рядом с ними. «Пять орудий, сэр, и магазин на склоне». Он рубил руками. «Двое часовых, а остальные в хижине».

Адам посмотрел в сторону залива, но тот всё ещё был скрыт во тьме. Мысленно он видел батарею, вырубленную в склоне холма, а за ней возвышался остаток склона. Не опасаться нападения с суши; единственный противник придёт с моря. Пять орудий. Сухопутный житель не обратил бы на это особого внимания, но метким выстрелом они могли нанести ущерб и разрушения, которые ни один сухопутный житель не мог себе даже представить.

«Передай слово, Брэди. Мы выдвигаемся». Он позволил словам усвоиться. «Как и планировалось!» Он схватил коротышку за плечо. Казалось, на нём совсем не было плоти, только мышцы и кости. Неудивительно, что он мог пинать и бить кулаками ледяной брезент в ревущем шторме наравне с лучшими из них. «Отлично сработано».

Он слышал, как морпехи осторожно двигались по твёрдой, высушенной солнцем земле. Все они были хорошо замаскированы, но в самом тусклом дневном свете их алые мундиры выделялись, словно маяки.

Адам встал. Внезапно его охватила сильная жажда, но он был достаточно спокоен. Он исследовал свои чувства, словно осматривал подчинённого. Зевать ему не хотелось; по опыту он знал, что это первый признак страха.

Тёмные силуэты поспешили вправо – люди, привыкшие резать корабли по ночам, настолько опытные, что могли справиться с чужим судном, словно со своим собственным. Как Яго и бригантина.

Он услышал, как лейтенант Барлоу обнажил свой меч и крикнул: «Морские пехотинцы, вперед!»

Адам сказал: «Если я упаду, Говард, верни их к шлюпкам».

Он бежал, прижимая к телу ремнём шею, сердце мучительно колотилось, и вдруг перед ним выросла грубо сколоченная стена. Привыкли ли его глаза к темноте или стало светлее? Всё потеряло смысл. Только стена. Стена… Грохот мушкетного выстрела был оглушительным, эхо выстрела отскакивало, словно рикошет.

Но выстрел был сзади; он почувствовал, как пули пролетели мимо его головы. Один из морпехов, должно быть, зацепился ногой за что-то, возможно, за какой-то строительный материал, разбросанный по склону. Он поднял ружьё и крикнул: «Вперёд, ребята!» Удача теперь не существовала, ни хорошая, ни плохая. «Вперёд, за пушки!»