Он взглянул на человека, в честь которого была устроена эта церемония. На его преемника: ему это могло показаться концом всего, а не новым испытанием.

Адмирал лорд Родс пожимал руку представителю губернатора, но невозможно было понять, о чем он думал.

Родс служил в Адмиралтействе, когда туда назначили Бетюна, и много лет до этого, и они иногда встречались, но Бетюн никогда толком его не знал. Его назначение на пост Первого лорда воспринималось как должное, пока однажды Силлитоу не ворвался в кабинет без предупреждения и не потребовал разговора с Родсом. Только тогда Бетюн узнал, что его назначили генеральным инспектором принца-регента.

Это был двоюродный брат Родса, бывший капитан Фробишера, который пытался изнасиловать Кэтрин. Потому что я позволил ей вернуться домой.

без сопровождения. Он вспомнил лицо Адама, когда тот упомянул

Особый интерес Родса к флагману сэра Ричарда Болито. Ему было стыдно, что он мог скрыть всю правду, но это никому не помогло бы, и меньше всего Кэтрин, и ему приходилось думать о том, как старая ненависть может повлиять на его собственное будущее, а также на будущее Адама.

Но часто используемый кодекс поведения не принес ему никакого утешения. В данном случае он казался лишь уловкой, ставящей целесообразность выше чести и дружбы.

Он ещё раз внимательно посмотрел на своего преемника. Родс был высок, крепкого телосложения и когда-то был красив. Его лицо выделялся массивным носом с горбинкой, из-за которого глаза казались маленькими, но глаза, хоть и были затенены, не упускали ничего. Оркестр состоял из солдат, временно одолженных у командира гарнизона, друга капитана Форбса; на фрегатах были барабанщики и флейтисты Королевской морской пехоты, но они ещё не прошли парад. Родс прокомментировал музыку – быстрый военный марш – которую он счёл неуместной.

Вдоль стен выстроились люди, наблюдавшие за церемонией, и Бетюн поймал себя на мысли, сколько времени потребуется, чтобы известие о назначении Родса достигло дея Алжира.

Он пересёк пыльный пирс, когда охранника отпустили, и зеваки начали расходиться. Он увидел сэра Льюиса Бэзли, стоящего в тени высохших на солнце деревьев; как он будет ладить с Родсом, если останется на Мальте? Энергичный человек, как подумал Бетюн, жаждущий показать молодым людям, на что он способен, хотя Бетюн не мог представить, чтобы у него было что-то общее с девушкой, на которой он женился. Он так и не узнал, была ли леди Бэзли действительно больна, когда отказалась сопровождать их на бриге. Он думал о присутствии здесь Адама в то время, но Форбс ничего ему на эту тему не сказал, а ведь он был его флаг-капитаном.

И наконец, он подумал об Англии, о сером небе и прохладном октябрьском ветру. Он улыбнулся. Это было бы чудесно.

Роудс подошел к нему. «Отличный выход, сэр Грэм. Стандарты — они сейчас важны как никогда, а?»

Бетюн сказал: «Я покажу вам здание временной штаб-квартиры, милорд. Я послал за экипажем».

Родс ухмыльнулся. «Ничего особенного, пойдём пешком. Отсюда виден огромный амбар!» Он указал на своего флаг-лейтенанта. «Передай остальным!»

Бетюн вздохнул. Ещё один Бэйзли, или так казалось.

К тому времени, как они прошли полпути, Родс тяжело дышал, а его лицо было покрыто потом, но он не переставал забрасывать вопросами. О шести фрегатах в эскадре и надежде получить ещё. О множестве более мелких судов, бригов, шхун и катеров, которые были глазами и ушами человека, чей флаг развевался над ними.

Они остановились в глубокой, освежающей тени, пока Родс повернулся и посмотрел на стоящие на якоре военные корабли, мерцающие в дымке над их отражениями.

«И Непревзойдённая — одна из них, да?» Он посмотрел на Бетюна, его глаза были как чёрные оливки. «Болито, какой он?»

«Хороший капитан, милорд. Успешный и опытный. То, что сейчас нужно флоту больше, чем когда-либо».

«Амбициозный, значит?» Он снова посмотрел на корабли. «Он молодец, признаю. Отец — предатель, мать — шлюха. Он молодец, я бы сказал!» Он рассмеялся и пошёл дальше.

Бетюн сдерживал свою ярость, как на Родса, так и на себя. Добравшись до Адмиралтейства, он, возможно, найдёт способ переправить Адама. Но не без Непревзойдённой. Она была всем, что у него осталось.

Родс снова остановился, его запыхавшаяся свита заполнила улицу.

«А это кто, сэр?»

Бетюн увидел вспышку цвета на балконе, когда леди Бэзли скрылась в тени.

«Жена сэра Льюиса Бэйзли, милорд. Я объяснила...»

Роудс проворчал: «Женщины на своём месте, это одно». Снова короткий, лающий смех, который Бетюн часто слышал в Лондоне. «Но я не позволю им задирать юбки перед моими сотрудниками!»

Бетюн промолчал. Но если бы дело дошло до карты, он бы поставил на Бэйзли, а не на Родса.

И тогда он понял, что рад покинуть Мальту.

Люк Джаго слегка согнул ноги и взглянул на толстый якорный канат «Алкиона», оценивая расстояние, пока гичка проплывала под её сужающимся утлегарем, затем взглянул на весло-загребного и, заглянув за головы команды, начал ослаблять румпель, пока флагман не оказался зажатым на форштевне. Они были хорошей командой, и он позаботится о том, чтобы так и оставалось.

Наклонившись, чтобы взглянуть на стоящую на якоре семидесятичетырехтонную яхту, он увидел, как яркие погоны капитана отразили солнечный свет.

Профессиональный интерес? Дело было не только в этом, и Джаго это знал.

Я это чувствовал. Было много других лодок, прибывающих и отплывающих по Божьему велению.

Вице-адмирал Бетюн, по крайней мере, казался достаточно человечным и, очевидно, хорошо ладил с капитаном. Теперь его не стало. Джаго видел, как капитан Болито и первый лейтенант наблюдали за отплывающим курьерским бригом, где вице-адмирал был единственным пассажиром. Большинство старших офицеров ожидали бы чего-то более грандиозного, чем бриг, подумал он. Бетюн, должно быть, так стремился уйти.

И теперь был Лорд Роудс, настоящий мерзавец для всех

счета. Еще больше проблем.

Джаго посмотрел на мичмана, сидевшего под ним. Новенький, Дейтон. Пока что очень тихий, не такой, как его отец. Он подумал, догадывается ли мальчик об истине. Погиб в бою, за короля и страну. Его губы чуть не скривились от презрения.

Дейтон был напуган еще до того, как мяч нанес ему удар.

Флагманский корабль возвышался над ними, его мачты и рангоут были чёрными на фоне ясного голубого неба. Каждый парус был на месте, краска блестела, как стекло.

Корабль, любой корабль, мог выглядеть совсем иначе в глазах тех, кто его видел. Джаго знал по собственному горькому опыту, как это бывает. Для перепуганного сухопутного жителя, вырванного из повседневной жизни ненавистной вербовкой, корабль был воплощением всепоглощающего ужаса и угрозы, где выживали лишь сильные и хитрые. Гардемарину, впервые поднявшемуся на борт судна, он казался устрашающим и грозным, но огонь возбуждения уже пылал, готовый взбодриться или погаснуть.

Он посмотрел на плечи капитана, расправленные, словно перед лицом противника. Она снова показалась ему другой. Он видел, как тот прикрыл глаза и поднял голову, и понял, что тот ищет и что это для него значит. Сегодня. Сейчас. Крест Святого Георгия развевается и колышется на грот-мачте Фробишера: флаг адмирала, там, где развевался флаг его дяди, когда его сбили.

Он погиб храбро, говорили они. Без жалоб. Яго понял, что может с этим смириться, особенно взглянув на своего капитана.

«Нос!» Ему даже не пришлось повышать голос. Другие рулевые были здесь, наблюдая, и несколько более крупных катеров с цветными навесами над кормовыми шканцами.

Джаго молча выругался. Он чуть не ошибся с последним подходом к главным цепям Фробишера, где помощники в белых перчатках ждали, чтобы помочь своим командирам добраться до входного люка.

«Вёсла!» Он отсчитал секунды. «Вверх!»

Гичка идеально встала у борта. Так что между ними можно было разбить яйцо, как хвастались старые рулевые.

Но это было близко. Джаго видел катера с навесами. Обычно это означало присутствие женщин, может быть, жён офицеров или из штаба губернатора. Но только одна вызывала у него беспокойство, и он видел её сейчас, полуголую, в платье, пропитанном брызгами и чем-то похуже. И капитана, держащего её на руках. Не презрительно, не с аппетитом, как поступили бы некоторые, большинство.