Она вспомнила о молнии над рекой прошлой ночью, вероятно, когда неизвестный извращенец царапал дверь ядом. Всё это вернулось к ней. Мелвин тоже это почувствовал и забрался к ней в постель, держа её за руку, словно снова ребёнок, пока буря не утихла.

Силлитоу сказал: «Леди Болито будет иметь право посетить Фалмут. Адвокат, приемлемый для Лафарга, — он почти улыбнулся, — и, конечно же, для меня, будет присутствовать. Некоторые вопросы…» Он оборвал себя, внезапно устав от уклончивых ответов. «Ваше присутствие было бы нежелательным. Капитан Болито — признанный наследник, но в его отсутствие нам, возможно, придётся пойти на уступки».

Она тихо сказала: «Я не собиралась возвращаться в Фалмут». Она подняла подбородок и пристально посмотрела на него. «Найдутся, кто скажет, что кобыла поторопилась с переменой седла!»

Силлитоу кивнул. «Храбро сказано».

«Пройдёт время. Я стану там чужим».

«Адам предложит тебе приехать к нему в гости или поселиться у него, как ты захочешь. Когда он наконец вернётся».

Она вскочила на ноги, не осознавая, что покинула кресло. Она посмотрела вниз, на реку: люди работали на баржах, мужчина выгуливал собаку. Обыденные вещи. Она прикусила губу. Вне её досягаемости.

Она сказала: «Я думаю, это может быть опасно».

Она не стала объяснять. Ей это было не нужно.

И она сказала правду. Что она там будет делать? Смотреть на корабли, слушать моряков, мучиться воспоминаниями, которыми они ни с кем не поделились?

Силлитоу ждал, наблюдая, как она поворачивается, очерченная на фоне залитого солнцем окна, её шея и плечи были загорелыми, как у любой деревенской девушки, работающей в поле, а кулон сверкал между грудями. Единственная женщина, которую он по-настоящему желал; он никогда раньше не считал это необходимостью. И единственная, которую он никогда не сможет получить.

Он резко сказал: «Мне нужно уехать из Лондона. Завтра или послезавтра». Он увидел, как её рука снова сжалась в кулак. Что её тревожило? «В Дептфорд. Я собирался предложить вам остаться здесь. О вас там хорошо позаботятся, и я буду чувствовать себя в большей безопасности».

Она снова взглянула на реку. «Это ведь нанесёт ущерб твоей репутации, правда?»

«Это не имеет значения». Он стоял рядом с ней, как в тот день в соборе Святого Павла. «После этого дежурства я буду больше времени уделять своим делам, если только…»

Она повернулась к нему, смутившись от осознания того, что именно поэтому он пригласил её сюда. «Если только?»

«Кажется, принц-регент считает, что моя работа на посту генерального инспектора себя исчерпала», — пожал он плечами. «Возможно, он прав».

Она почувствовала, как ее сердце бьется, словно молот, и снова спросила: «Если только что?»

«Я думаю, ты знаешь, Кэтрин».

«Из-за меня. Что они скажут. Как это будет выглядеть. Они пригвоздят тебя к позорному столбу, как пытались уничтожить Ричарда». Она повторила: «Из-за меня».

«И ты думаешь, меня волнует, что обо мне говорят люди? То, что они всегда тщательно скрывали от меня?

Сила подобна тонкому клинку: использовать ее всегда нужно осторожно и по назначению!»

Где-то звонил колокол, пришёл ещё один гость. Но она не могла пошевелиться.

Было неправильно и глупо позволить себе стать зависимой от этого сурового, отстранённого мужчины. И всё же она знала, что он здесь. Как в соборе Святого Павла, когда он рисковал столкнуться с пристальными взглядами и осуждением.

Она тихо сказала: «Тебе следовало жениться на ком-то подходящем».

Он улыбнулся. «Да, подошёл. Или подумал, что она мне подходит. Но она ушла к другому. «Зелёные пастбища», кажется, это называется».

Он произнес это без гнева и эмоций, словно о чём-то забыл. Или это тоже была ещё одна форма защиты? Теперь послышались голоса, вероятно, секретаря Марлоу или кого-то из его дюжих слуг.

Он положил руку ей на плечо и держал ее, а она смотрела на него отстраненно, как будто наблюдала за кем-то другим.

Она сказала: «Хочешь ли ты, чтобы я стала твоей любовницей, мой господин?»

Она подняла глаза и посмотрела на него. Злая, желая причинить боль этому недосягаемому человеку.

Он взял ее за другую руку и повернул к себе, держа ее всего в нескольких дюймах от себя.

«Как я уже говорил, Кэтрин. Как моя жена, я могу дать тебе необходимую и заслуженную безопасность. Я любил тебя на расстоянии, и иногда боролся с этим. Так теперь говорят».

Она не сопротивлялась, когда он притянул её к себе, даже не вздрогнула, когда он коснулся её волос и кожи. Раздался крик: «Что с тобой?» Но она видела только разбитую дверь. Шлюха.

Она прошептала: «Нет. Пожалуйста, не надо».

Он отстранил ее и стал изучать ее лицо, черту за чертой.

«Пойдем со мной на этот последний долг, Кэтрин. Тогда я узнаю», — он попытался улыбнуться. «И принц-регент тоже!»

И снова она вспомнила. Когда она встретила Ричарда на Антигуа, казалось, так давно, она сказала ему, что ему нужна любовь, как пустыня жаждет дождя. Она описывала себя.

Она подумала обо всех редких, драгоценных моментах, которые они провели вместе. Как одно целое. И о бесконечном ожидании между ними. И об окончательности.

Не покидай меня.

Но ответа не было.

Джон Олдей прислонился к железным перилам на вершине причала, настолько обветшалым за долгие годы, что они стали совершенно гладкими, и смотрел на переполненную якорную стоянку. Один из местных возчиков подвёз его до Фалмута; он, несомненно, позже заедет в гостиницу за бесплатным элем.

Эллдей был рад, что он пришёл. Он не мог объяснить это ни Унису, ни кому-либо ещё. Наверное, ему вредило цепляние за прошлое. Может, это из-за него?…

Это был фрегат примерно с тридцатью восемью орудиями, хотя он заметил, что некоторые его порты пусты, словно главное вооружение по какой-то причине укоротили. Его называли «Кестрел», и даже без подзорной трубы он видел его носовую фигуру, расправленные крылья и изогнутый клюв. Словно она была живой. Он не знал этот корабль, и это его тревожило. Вскоре сюда приплывет и уплывет ещё много кораблей, незнакомых ему ни по названию, ни по репутации. Никаких напоминаний.

Он критически оглядел фрегат. Прекрасное судно, свежевыкрашенное, с уложенными или скрученными парусами, совершенно новыми от парусников. Вокруг было мало местных судов, поэтому она не была в Фалмуте, чтобы пополнить запасы. Он слышал, как кто-то говорил, что «Кестрел» уже вооружен и снабжен провизией, готов к долгому плаванию. На этот раз не в Бискайский залив и не в Средиземное море; возможно, где-то далеко. У трапов и на баке висели алые мундиры; капитан не собирался рисковать и дезертировать в последнюю минуту. Перемена настроения вызвана новостями о новых наступлениях через Ла-Манш, конец которых наконец виден. Но флот всё ещё будет нужен. И дезертиры всегда найдутся.

Он слышал, как старые моряки обсуждали корабль, их голоса...

громко, словно хотели, чтобы их заметили. Через мгновение они

попытайтесь вовлечь его в это.

Он сделал несколько шагов по причалу и посмотрел вниз на воду, плещущуюся по каменным ступеням, по которым прибывали и убывали тысячи людей. Казалось, его жизнь началась здесь, когда его взяли на борт фрегата Болито «Фларопа». Вместе с Брайаном Фергюсоном и другими, кто не успел вовремя избежать десанта. Неожиданное начало для чего-то столь важного. Он ведь не был новобранцем; он уже служил во флоте. Он нахмурился и взглянул на свой хороший синий мундир с пуговицами, которые сделал для него Болито. Герб Болито – для рулевого адмирала. Он вздохнул. И друг. Унис делала всё, что могла, чтобы сделать его жизнь комфортной. Она подбадривала его и дарила ему любовь. И была ещё маленькая Кейт. Он вспомнил, как обрадовалась леди Кэтрин, узнав, что они решили назвать её Кейт. Тем же именем, которое дал ей сэр Ричард.

А теперь её больше нет в старом сером доме. Без неё он казался таким пустым; даже его лучший друг Брайан говорил то же самое. Он приходил туда, когда мог, хотя бы чтобы разделить с ним вечеринку или поболтать о былых временах.