В парке было сыро, но вокруг, как обычно, было полно всадников и всадниц. Он часто ожидал увидеть там Кэтрин – верхом или в карете с гербом Силлитоу. Как та последняя, назначенная встреча. Он прикусил губу. Последняя.

Он стоял у окна и смотрел вниз на толкающиеся экипажи, телеги извозчиков и лошадей, всегда живых, движущихся.

Он привык к этой жизни, принял её и жил с рвением, которое часто удивляло его современников. Он заботился о себе; хотя и любил хорошее вино в компании, под стать ему, он всегда старался не переедать. Он видел, как слишком много старших офицеров деградировали и старели раньше времени. Порой было невозможно представить их с мечами в руках, шагающих по палубе, в то время как смерть скулила и жалила их повсюду. Он снова сел за стол, ощущая ещё большее беспокойство.

А что же я?

Некоторые предпочли проигнорировать это, возможно, вообразив, что чин и старшинство вечны. Он коснулся папки, лежащей на столе. И в мыслях.

К концу прошлого года в списке флота числилось двести адмиралов и восемьсот пятьдесят капитанов. Командиры и лейтенанты составляли ещё пять тысяч. Весь великий флот и все эскадры, даже те, которыми командовали выдающиеся или знаменитые офицеры, были полностью сокращены. Целые леса были вырублены для строительства этих кораблей, и теперь каждая якорная стоянка и каждый водный путь хранили печальные напоминания об этом.

А что же я?

Не осталось ни одного адмирала моложе шестидесяти, так что продвижение по службе застопорилось. Капитан, если ему посчастливилось остаться на службе, мог оставаться в этом звании тридцать лет без перехода.

Он поморщился. Или выжить на половинную зарплату, наблюдая за призрачными фигурами, бродящими вдоль моря и наблюдающими. Вспоминая. Ужасая.

Он подумал о своей жене. Леди Бетьюн. Теперь ему было трудно думать о ней иначе. «Ты можешь уйти на пенсию, когда захочешь, Грэм. Ты не нищий. Ты сможешь чаще видеться с детьми». Их двое «детей» были взрослыми, и они встретились как приятные незнакомцы. Его жена контролировала ситуацию. Как в ту ночь на приёме, когда она улыбалась, пока Кэтрин Сомервелл унижали. В ту ночь, когда Кэтрин могли изнасиловать, даже убить, если бы не вмешательство Силлитоу и нескольких его людей.

Бетюн всё ещё переживал это снова и снова. Он развлекал её здесь, в этой роскошной комнате в здании Адмиралтейства. Самый молодой вице-адмирал в списке ВМС после Нельсона. И, возможно, останется таковым, если дела пойдут ещё хуже.

И она, женщина, которая возмутила общество, когда она и сэр Ричард Болито открыто жили вместе.

Он посмотрел на кресло, где она сидела, вспоминая её аромат жасмина. Её глаза, когда она улыбалась. Потом рассмеялся… Может быть, ему удастся получить место на одной из верфей, как Валентину Кину. Он тоже служил мичманом у Ричарда; теперь его флаг развевался над Норой. Но флот без кораблей не вдохновлял. Старые, извечные враги теперь стали ненадёжными союзниками, по крайней мере номинально.

Как и кампания против рабства, в которую многие поверили после победы Эксмута в Алжире.

Он прошёл мимо кресла и снова попытался выбросить его из головы, как и её, и мысли о ней. Силлитоу был её защитником, хотя многие намекали, что они ещё и любовники. Он тоже выставил себя дураком, когда выразил ей свои чувства и страхи.

Он вспомнил встречи, которые он провел с Первым лордом.

«Рабство не исчезнет само по себе из-за парламентского акта, Грэм. Слишком много состояний было нажито на нём и продолжает существовать благодаря ему… Их светлости и я много раз обдумывали этот вопрос. Новое командование, которому поручена сложная и, возможно, опасная задача. Демонстрация силы, достаточная, чтобы ясно обозначить нашу решимость, но при этом достаточно гибкая, чтобы не вызвать вражду или не расстроить наших «союзников» в этом вопросе.

«Ты же знаешь, Грэм, что недостатка в претендентах нет». Он позволил этим словам повиснуть в воздухе. «Но я бы предпочёл, чтобы ты согласился».

Бетюн снова стоял у окна, глядя вниз на бесконечное движение. Люди и шум транспорта, лошади и подкованные железом колёса. Другой мир, в котором он был чужаком; и кто-то другой сидел здесь, в этой комнате.

Ему нравилось общество женщин, а им — его. Но риск всё равно есть риск. И в любом случае, он мог бы сохранить это положение на долгие месяцы. Он вздохнул. Годы.

Он одернул жилетку, посмотрел на своё отражение в запотевшем от дождя стекле и снова подумал о Ричарде Болито. Словно это было вчера. Его взгляд, словно он смотрел на приближающегося врага, боль, когда он думал о цене жизней. Его решение, и голос был очень ровным. Пусть так и будет.

Раздался стук в богато украшенные двери, отсчитываемый каждую минуту.

«Ну что, Толан?»

«Капитан Адам Болито здесь, сэр Грэм».

Тень двигалась по богатому ковру, его лицо было таким, каким его помнил Бетюн. Словно более молодая версия Ричарда; даже тогда люди часто принимали их за братьев.

То же крепкое рукопожатие; та же неуловимая улыбка. И что-то ещё – отчаяние. Оно, должно быть, не выходило у него из головы всю дорогу от Корнуолла. Путешествие заняло бы почти пять дней: смена лошадей, поездки в одном экипаже с незнакомцами и постоянные размышления…

Адам Болито более чем доказал свою ценность, мастерство и мужество. Кабинетные стратеги Адмиралтейства называли его безрассудным. Но, с другой стороны, они бы так и поступили.

Он вспомнил свою неуверенность, которая заставила его написать «Доверься мне» на обороте приказа этому смуглому молодому человеку. Я был таким же, как он. Капитаном фрегата. Это было тогда.

Продлевать эту встречу, которая может стать началом многих или последней, было бы оскорбительно для них обоих.

Он произнёс резче, чем намеревался: «Мне дали новое назначение, Адам, и я хочу, чтобы ты стал моим флаг-капитаном». Он поднял руку, когда Адам, казалось, собирался заговорить. «Ты многого добился и заслужил одобрение моих старших офицеров, а также безграничную похвалу лорда Эксмута. Я тоже видел тебя в деле, поэтому хочу…» Он передумал. «Ты нужен мне в качестве флаг-капитана».

Адам понял, что пожилой слуга придвинул ему стул и скрылся в соседней комнате.

Он изо всех сил пытался хоть как-то упорядочить события. Бесконечное путешествие, его прибытие сюда, в Адмиралтейство. Пустые лица, склоненные головы, словно он говорил на иностранном языке.

Он взглянул на позолоченный потолок, когда где-то высоко под крышей начали бить часы, и услышал, как птицы тревожно захлопали крыльями, хотя они, должно быть, слышат один и тот же звук каждые полчаса.

Он помассировал глаза и попытался прочистить разум, но образы не исчезли. Он велел юному Мэтью поехать в Плимут другим маршрутом, где ему было велено сделать пересадку.

Он видел эти слова, словно кровь. Никогда не оглядывайся назад.

С помощью телескопа он наконец нашёл «Непревзойдённый» недалеко от места его прежней стоянки. За неделю он изменился почти до неузнаваемости: стеньги и стоячий такелаж исчезли, палубы были усеяны брошенными снастями и рангоутом, ящики и бочки громоздились там, где когда-то стояли восемнадцатифунтовые орудия, словно морпехи у запертых портов. Порты пусты. Мёртвы.

Только носовая фигура осталась целой и неизменной. Голова запрокинута назад, грудь гордо и дерзко выпячена. И, как девушка в студии, беспомощна.

Никогда не оглядывайся назад. Он должен был знать.

Бетюн говорил тихим, ровным голосом: «Вы долгое время исполняли свои обязанности без особого отдыха, Адам. Но время не на моей стороне. Ваше назначение вступит в силу, как только это будет удобно их светлостям».

Адам был на ногах, как будто невидимые руки заставляли его уйти.

Вместо этого он так же тихо спросил: «Какой корабль, сэр?»

Бетюн медленно выдохнул, слегка улыбнувшись. «Это «Афина», семьдесят четыре года. Она завершает достройку в Портсмуте». Он взглянул на изображение кораблей, участвующих в битве, и лёгкая тень сожаления мелькнула на его лице. «Боюсь, это не фрегат».