Морские пехотинцы взяли в руки оружие, и раздались крики приветствия.

Когда Гэлбрейт снова надел шляпу, входное отверстие было пустым. Добро пожаловать домой.

Флаг-лейтенант адмирала был напряжен, даже смущен.

«Сэр Роберт просит вас подождать несколько минут, капитан Болито». Его рука легла на соседнюю дверь. «Неожиданный гость… вы понимаете, сэр».

Адам вошёл в другую комнату, светлую и просторную, какой он её помнил по предыдущим визитам. Когда ему подарили «Unrivalled», только что сошедшую с верфи, первую, внесённую в список флота. И позже, когда он встретил вице-адмирала Валентайна Кина, когда тот командовал этим кораблем. И в прошлом году, в июле, когда он присоединился к флоту лорда Эксмута для неизбежного наступления на Алжир. За эти восемь месяцев столько всего произошло, а здесь, в Плимуте, был ещё один адмирал, сэр Роберт Берч, вероятно, на своём последнем посту.

Лейтенант говорил: «Мы все наблюдали, как вы прибыли, сэр. Давно я не видел таких толп. Некоторые, должно быть, проснулись ещё до рассвета».

Адам положил шляпу на стул и подошёл к окну. Это была не вина флаг-лейтенанта; это случалось редко. Он и сам был одним из них. Он прикусил губу. Под началом дяди. Другой мир, как теперь казалось. И его дядя…

Сэр Ричард Болито погиб почти два года назад, сражённый одним выстрелом на палубе своего флагманского корабля «Фробишер». Воспоминания об этом до сих пор жгли душу, словно это было вчера.

Другой мужчина внимательно следил за его лицом, стараясь ничего не упустить. Молодой капитан фрегата, чьё имя так много раз появлялось в «Газетт», сражался врукопашную с любым противником, который предлагал себя, прежде чем война закончилась и заклятые враги заключили шаткий союз. Как долго это может продлиться? И по какой причине? Возможно, битва при Алжире войдет в историю как последнее великое сражение под парусом. Лорд Эксмут был капитаном фрегата, вероятно, самым известным и успешным из тех, кто вышел из этой вечной войны. Должно быть, он отбросил все сомнения, чтобы нарушить неписаное правило, которому всегда следовал: никогда не навязывать бой, когда корабли противостоят расположенным береговым батареям, а в его случае – тысяче вражеских орудий.

Но риск и мастерство взяли верх, и битва продолжалась почти весь день. Корабли взрывались и горели, люди сражались насмерть. Он вспомнил изящно управляемый фрегат, который он видел только этим утром, сверкающий в лучах раннего солнца, и слова лорда Эксмута.

Я хочу, чтобы ты был в фургоне. Тот же корабль. Он снова взглянул на стройную фигуру у окна, на чёрные волосы, на тонкие, нежные черты лица. Тот же капитан.

Адам чувствовал на себе этот пристальный взгляд. Он к нему привык. Капитан фрегата: лихой, безразличный, не привязанный к флотским узам. Он прекрасно знал, что они думают. Воображаемый.

Он приоткрыл окно и посмотрел вниз на отряд Королевской морской пехоты, выстроившийся на площади внизу. Новобранцы из местных казарм, очень чопорные и помнящие о своей алой форме. Сержант, слегка покачиваясь на каблуках, говорил: «Выполняйте приказы беспрекословно, сл. Когда придёт время, вас отправят на линейный корабль, а может быть, и на фрегат, вроде того, что пришёл сегодня утром». Он слегка повернулся, чтобы показать три ярких шеврона на рукаве. «Но помните: решение принимает не полковник и даже не адъютант». Он слегка приподнял локоть. «Это буду я, понял?»

Адам закрыл окно, но холодный воздух все еще обдувал его губы.

Он подумал о капрале Блоксхэме, который теперь был сержантом, метким стрелком даже из своего «Бесс», как он любовно называл свой мушкет в тот день. Когда он сделал один выстрел и спас жизнь своему капитану, и о мальчике, который беспомощно лежал с ногой, прикованной осколком. Ещё одно лицо, которое он так хорошо узнал.

Флагман-лейтенант быстро сказал: «Кажется, гость уходит, сэр». Они посмотрели друг на друга, и он добавил: «Для меня было честью познакомиться с вами, сэр».

Адам слышал голоса, хлопанье дверей, кто-то бежал, возможно, чтобы вызвать экипаж для отъезжающего гостя.

Он взял шляпу. «Хотел бы я, чтобы это случилось при более благоприятных обстоятельствах». Он протянул руку. «Но спасибо. У вас нелёгкая роль. Знаю по опыту».

Где-то звякнул колокольчик, и флаг-лейтенант, похоже, принял решение.

«Unrivalled будет поставлен в док, сэр. Но отчёты ясно дали понять, что это не будет быстрая реконструкция, как в прошлый раз».

Адам почти улыбнулся. «Последние два? Он коснулся его руки, когда они шли к двери; это напомнило ему о военном трибунале после потопления «Анемоны». Заключённый и конвоир.

«Значит, меня не заменят?»

Лейтенант сглотнул. Он уже зашёл слишком далеко.

Он ответил: «У моего покойного отца была такая поговорка, сэр, когда казалось, что дела идут не в его пользу: „Смотри на новый горизонт“». Он покраснел, когда Адам повернулся к нему. Он никогда не забудет это выражение.

Он крикнул: «Капитан Адам Болито, сэр Роберт!»

Адам схватил старый меч и прижал его к бедру. Напоминание. Он был не один.

Люк Джаго, рулевой капитана, подошёл к краю причала и пнул камешек в воду. Он был беспокойным, неуверенным в своих чувствах и неспособным ясно мыслить, что было для него почти непривычно.

Он был правой рукой капитана, пользовался его доверием, и он ценил это положение больше, чем когда-либо мог себе представить. Иногда было трудно вспомнить, как всё было до того дня, до рукопожатия, изменившего всё. Гнев и горечь были частью другой жизни. Его несправедливо высекли по приказу совсем другого капитана; хотя офицер заступился за него и доказал его невиновность, было слишком поздно предотвратить наказание. Извинения были принесены, но «кошачьи» полосы останутся на его спине до самой смерти. Яго по природе своей не доверял офицерам, и чем они были моложе, тем труднее ему было это преодолеть. Молодые гардемарины, которые могли прислушаться к его советам, усвоенным за годы службы на том или ином корабле, могли внезапно развернуться и огрызнуться, как избалованные щенки, едва встав на ноги.

Он прикрыл глаза и посмотрел на стоявший на якоре фрегат. Его корабль, его дом всего два года назад. Он должен был к этому привыкнуть. Бывали и другие дни, подобные этому.

Он слушал это всю дорогу от Гибралтара. Как суровые мужчины, так и молодые, полные надежд, возвращались домой, получая призовые деньги и награду за рабов, которые, как они знали, им причитались. Во флоте всегда опасно слишком надеяться или принимать всё как должное. Когда восемь месяцев назад они покинули Плимут, он видел все эти корабли на приколе, остовы, некогда гордость великого флота. Когда вчера «Непревзойдённый» встал на якорь, они всё ещё были здесь.

Он слышал, как юный Нейпир беспокойно шевелился на куче багажа, которую они выгрузили на берег меньше часа назад. Его дородный, сутуловатых товарищ был Дэниел Йовелл, который вызвался присоединиться к кораблю в качестве клерка капитана, узнав о смерти предыдущего. Или так утверждал Йовелл. Теперь Джаго знал, что это не так. Йовелл был клерком сэра Ричарда Болито, а затем секретарем на борту его флагмана. И его другом, которого нечасто встретишь на военном корабле. Сутулый, кроткий и набожный, он получил собственный коттедж рядом со старым домом Болито в Фалмуте, где помогал в делах по имуществу, о чём Джаго и не подозревал. Но что-то тянуло Йовелла обратно в море, и он привёл с собой добровольцев, когда капитану Адаму не хватало опытных рук. Людей с последнего корабля сэра Ричарда и тех, кто служил ему раньше, во время войн. Джаго пнул ещё один камешек в воду. Все эти кровавые враги, к которым теперь следовало относиться как к союзникам.

А мальчик, Нейпир, о чём он, должно быть, думает, подумал он. Как и многих до него, его мать записала во флот. Она снова вышла замуж и теперь жила в Америке со своим новым мужем, если он был им; Джаго знал множество таких случаев. После того, как отпрыск благополучно был зачислен, интерес угас. Нейпир был предан капитану, и Болито никогда не казался слишком занятым, чтобы что-то ему объяснить. Что бы ни думали дураки в кают-компании, на королевском корабле не было никого, кто был бы так же одинок, как её капитан.