Спицы вращались; рулевым не нужно было подгонять.

«Руль к ветру, сэр!»

Кто-то ослабил тент над пустым ярусом шлюпок, и часть вылившейся воды хлынула на палубу, где моряки уже выстраивались в цепочку из ведер.

"Отбросьте все гвозди и простыни!"

Несколько лодок, продолжая поворачивать против ветра, отплывали, словно вообразив, что стали новой целью.

Адам почувствовал, как палуба накренилась, земля проплыла мимо, а округлый холм внезапно встал, словно маркер, на противоположном носу. Реи были натянуты так туго, как только могли, парус почти откинулся назад, когда корабль медленно шёл против ветра. Мелочи бросались в глаза. Дыра в топселе расползлась по всей ширине паруса; оборванные снасти свисали к палубе, словно мёртвые лианы. Вот и сам мыс, какие-то обрушивающиеся укрепления, отчётливо вырисовывающиеся на фоне неба. А прямо за ним, словно вода, скопившаяся в огромной плотине, раскинулось открытое море.

«Спокойно едешь!»

Он видел крошечную пирамидку парусов, похожую на бледные ракушки в усиливающемся солнечном свете, когда фрегат «Хостайл» спешил выполнить последний сигнал Афины, чтобы приблизиться к флагманскому кораблю.

Он увидел Бетюна у кормового трапа, перегнувшись через безлюдное вертлюжное орудие, чтобы посмотреть на маленькую шхуну. Интересно, что подумает Яго, когда увидит, как мимо проплывает «Афина», снова направляясь в открытое море.

«На восток через север, сэр!»

Он увидел Фрейзера, наблюдающего за ним из компасной будки. Он знал. Афина была ближе всех к ветру. Возможно, даже лучше, чем он обещал.

Каждый командир орудия был готов. Ганшпиль двигался, чтобы отрегулировать высоту ствола, или скрипел тали, чтобы направить орудие немного дальше, пока глаз над казёнником не удовлетворился.

«Готов, сэр!» — снова Стирлинг. Корабль развернулся и лёг на противоположный галс. Его главной заботой, ролью первого лейтенанта, линейного корабля или небольшого шестого ранга вроде «Одейсити», были строевая подготовка и тщательный отбор моряков, известных своей выучкой и надёжностью в любую погоду и перед лицом самой смерти.

Адам знал, что Бетюн присоединился к нему. Возможно, уже пытался оценить конечный результат, а может, и виновных, когда начнутся последствия, которые, несомненно, наступят. Ренегаты или нет, это Куба, испанская территория. Нужно было сохранить лицо до следующего раза.

Бетюн наблюдал, как Адам поднял руку над головой.

Он сказал: «После этого, Адам, я должен знать». Его взгляд был ровным, даже спокойным. «Я должен знать!»

Адам увидел, как ближайший командир орудия проверил спусковой трос. Он был натянут. Для него всё остальное не имело значения. Он был прав. Оставьте вопросы другим.

Его рука скользнула вниз. «Огонь!»

Пыль и дым осели ещё дольше. Склон холма выглядел почти так же, как и до залпа, но теперь сливался с обрушившимися стенами и крышами домов, где раньше располагалась батарея, контролировавшая подступы.

«Перезарядить, сэр?»

Адам прикрыл глаза, чтобы посмотреть на берег, где едва различались алые мундиры морских пехотинцев. Они выжидали, чтобы убедиться, что сопротивления больше не будет, пока призовые команды Пойнтера захватывают работорговцев или затапливают их на месте.

«Думаю, вам стоит это увидеть, сэр». Это был Траубридж, бледный и с поджатыми губами. Но каким-то образом более зрелый, уверенный в себе.

Адам направил подзорную трубу на направление, указанное Траубриджем. Лица резко мелькнули в фокусе, отражая волнение и боль. И гордость. Судьба моряка.

Он увидел маленькую шхуну, лодки всё ещё были привязаны или дрейфовали рядом. Его пальцы сжали тёплый металл. И флаг. Уменьшенная версия того, который Афина вывесила после отплытия из Английской гавани.

Джаго сделал это. Как они и договаривались. Значит, он в безопасности. Он посмотрел на залив, где они видели последний «Одерзости». Если бы только…

«Я предлагаю немедленно бросить якорь, сэр Грэм». На мгновение ему показалось, что он не расслышал, но Бетюн сказал: «Действуйте. Я прослежу, чтобы ваше участие в этом деле не осталось незамеченным».

Он знал, что Траубридж наблюдает за ним и, возможно, впервые осознает, что знает своего адмирала лучше, чем думал.

Бетюн тихо сказал: «Я хотел бы переправиться, Адам».

Он не требовал. Скорее, умолял.

Будто находился снаружи чего-то. Приказы выкрикивались или передавались пронзительным щебетом «Соловьев Спитхеда». Матросы отошли от орудий, другие же цеплялись за фалы и брасы, управляя кораблём, пока они осматривались по сторонам, разыскивая друзей или разглядывая повреждения.

Боулз поспешил мимо со списком имен мужчин, которые были убиты, находились в трюме на лечении или умирали.

На этот раз ничего выдающегося не произошло, но цена всегда была слишком высока.

Некоторые ликовали, отпуская, сине-белые офицеры и уорент-ранцы смешивались с остальными. Некоторые смотрели на корму, на квартердек, где их жизнь могла измениться или оборваться без вопросов и обвинений.

Бетюн сказал: «Мне нужно спуститься. Дайте мне знать, когда…» Он не закончил.

Там он не найдёт ни покоя, ни спасения. Адмиральская каюта всё ещё будет готова к бою, как и его собственная, и весь корабль. Он подумал о её портрете. Ждёт.

Словно кто-то другой заговорил. Он сказал: «Думаю, вам стоит остаться на некоторое время, сэр Грэм». Он взглянул на лица под палубным ограждением. «Они ждут вас. Доверие, послушание — я никогда не уверен».

Трубридж присоединился к нему у трапа и наблюдал, как Бетюн поднялся на главную палубу и прошёл вдоль орудий. Матросы поначалу колебались, но потом толкались вокруг него: одни протягивали руки, словно хотели прикоснуться к нему, другие смеялись и выкрикивали его имя.

Адам был рад, что не мог видеть его лица.

Он знал, что люди ждут его встречи: Стирлинг, сообщающий о потерях, и перераспределяющий вахтенные счета, заполняющий пробелы. Хирург со своим счетом. Люди, которых нужно похоронить. Ремонтные работы уже велись; моряки не могли тратить много времени на сожаления и слёзы.

Но ещё несколько мгновений… Они смотрят на тебя.

Трубридж сказал: «Когда вам понадобится лейтенант, я буду признателен, если вы вспомните обо мне».

Адам обернулся, его взгляд был холоден. Но всё прошло так же быстро.

Он коснулся рукава и сказал: «Я никогда не увижу там своего флага, друг мой». Он увидел Стерлинга, маячившего среди моряков, и пошёл ему навстречу. Чтобы спастись.

Трубридж улыбнулся. Я бы послужил тебе в любом качестве!

Час спустя, с другим лотовым на цепях, «Афина» снова медленно повернула против ветра и бросила якорь.

Оставшиеся шлюпки швартовались у борта, команды вызывали или толкали к талям для подъёма на борт. Последствия битвы. Любой битвы. Мужчины приводили корабль в порядок. Готовые сражаться, если понадобится, встретить шторм, выжить. В воздухе витал запах рома, но времени открыть склад спиртного не было. Запасаться ромом считалось преступлением, но сегодня мужчины пили друг за друга и за отсутствующих друзей, которых они больше никогда не увидят.

Стирлинг прошёл на корму и коснулся шляпы. «Шлюпка готова, сэр. Второй катер». Это прозвучало как извинение, но Адам сомневался, что Бетюн вообще это заметит. Он взглянул на флаг на фок-мачте. Возможно, Афина никогда не увидит, как адмиральскую баржу поднимают на борт.

«Очень хорошо. Оставайся на борту». Он подумал, сможет ли что-нибудь сдвинуть с места этого несокрушимого человека. Он видел дым на ветру, но это была труба галеры, первоочередная задача после боя. Но мысль о еде вызывала у него головокружение.

Он последовал за Стерлингом к порту, где небольшой отряд королевской морской пехоты уже был выстроен и проходил смотр у своего лейтенанта. Двое боцманов ждали с серебряными сигналами, чтобы провести Бетюна в шлюпку.

Пока Афина тянулась к своему тросу, земля оставалась невидимой для собравшихся. Было только море, теперь яркое, почти ослепительное в отражённом свете.