Annotation

Маккефри Энн

Маккефри Энн

Кристалл Сингер 1

Оглавление

Энн МакКэффри Кристал Сингер

Примечание автора

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

Реприза

Примечание автора

Книга «Кристалл Сингер» основана на четырёх рассказах, первоначально опубликованных в серии «Континуум» Роджера Элвуда. Книга «Кристалл Сингер» значительно расширена благодаря технической помощи Рона Мэсси из конюшен Лэнгшот, графство Суррей. Его подробные объяснения и подробные заметки позволили мне смело отправиться туда, куда ещё не ступала нога человека.

ГЛАВА 1

Килашандра слушала, как слова свинцовой тяжестью обрушивались на её застывший живот. Она смотрела на знаменитый профиль маэстро, пока его губы то открывались, то закрывались, произнося слова, означавшие гибель всех её надежд и амбиций и сделавшие десять лет упорного труда и учёбы напрасными.

Маэстро наконец повернулся к ней. Неподдельное сожаление в его выразительных глазах заставило его выглядеть старше. Тяжёлые мускулы на скулах певца печально расслабились, превратившись в щёки.

Когда-нибудь Киллашандра, возможно, вспомнит эти подробности. В тот момент она была слишком подавлена сокрушительным поражением, чтобы осознавать что-то большее, чем свой ужасный личный провал.

«Но... но... как ты мог?»

«Как я мог что?» — удивленно спросил маэстро.

«Как ты мог обмануть меня?»

«Ввести тебя в заблуждение? Но, моя дорогая девочка, я этого не сделал».

«Ты же говорил! Ты же говорил… ты говорил, что мне нужно лишь усердно работать. Разве я недостаточно усердно работал?»

«Конечно, вы много трудились», — возмутился Вальди. «Мои ученики должны стараться. Развить голос, выучить хотя бы отрывок из репертуара, который нужно исполнить, — это долгие годы упорной работы».

«У меня есть репертуар! Я много работал, а теперь — вы говорите мне, что у меня нет голоса?»

Маэстро Вальди тяжело вздохнул – эта манера всегда раздражала Киллашандру, а теперь стала невыносимой. Она открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку, удерживая её. Четырёхлетняя привычка заставила её замереть.

«У тебя нет голоса, чтобы стать первоклассной певицей, моя дорогая Киллашандра, но это не мешает тебе заниматься многими другими ответственными и успешными делами...»

«Я не буду второсортной. Я хочу… я хотела…» – и она с удовлетворением увидела, как он поморщился от горечи в её голосе, – «стать первоклассной концертной певицей. Ты же говорил, что я…»

Он снова поднял руку. «У вас дар абсолютного слуха, ваша музыкальность безупречна, ваша память великолепна, ваш драматический потенциал не подлежит критике. Но в вашем голосе есть эта хриплость, которая становится невыносимой в высоком регистре. Хотя я думал, что её можно выдрессировать, скорректировать…» Он пожал плечами, выражая свою беспомощность. Он строго посмотрел на неё. «Сегодняшнее прослушивание с совершенно беспристрастным жюри окончательно доказало, что этот недостаток врождённый. Этот момент жесток для вас и не особенно приятен для меня».

Он снова строго посмотрел на неё, отреагировав на её бунтарскую позицию. «Я редко ошибаюсь в оценке голоса. Я искренне думал, что смогу вам помочь. Я…

Не могу, и было бы вдвойне жестоко с моей стороны поощрять тебя и дальше как сольного исполнителя. Нет. Тебе лучше развить другую грань своего потенциала.

«И что, по вашему мнению, это будет?»

Он проявил тактильность, моргнув в ответ на её язвительные слова, а затем посмотрел ей прямо в глаза. «У тебя нет терпения преподавать, но ты могла бы преуспеть в одном из театральных искусств, где твоё сочувствие к проблемам певца сослужило бы тебе хорошую службу. Нет? Ты же профессиональный синтезатор? Хм-м-м.

Жаль, ваше музыкальное образование было бы там настоящим подспорьем. — Он сделал паузу.

«Ну, тогда я бы посоветовал вам полностью оставить театральное искусство. С вашим слухом вы могли бы стать настройщиком кристаллов, или диспетчером самолётов и шаттлов, или…»

«Спасибо, маэстро», — сказала она скорее по привычке, чем из искренней благодарности. Она отвесила ему полупоклон, как того требовал его ранг, и удалилась.

Захлопнув за собой дверь, Килашандра пошла по коридору, ослеплённая слёзами, которые она из гордости не пролила в присутствии маэстро. Хотя она одновременно и желала, и боялась встретить однокурсницу, которая усомнилась бы в её слёзах и посочувствовала бы её несчастью, она испытала несказанное облегчение, добравшись до своей учебной кабинки, не встретив никого. Там она отдалась своим страданиям, рыдая до истерики, до тех пор, пока не выдохлась настолько, что могла лишь задыхаться.

Если её тело протестовало против эмоционального избытка, то разум упивался им. Ведь её оскорбляли, использовали, вводили в заблуждение, сбивали с пути – и кто знает, сколько её сверстников тайно смеялись над её мечтами о славных триумфах на концертной и оперной сцене? Киллашандра обладала щедрой долей самомнения и эго, необходимых для избранной профессии, без малейшего намёка на смирение: она чувствовала, что успех и слава – лишь вопрос времени. Теперь её передёргивало от яркого воспоминания о своей самоуверенности и высокомерии. Она подошла к утреннему прослушиванию с такой уверенностью, что необходимые рекомендации для продолжения сольной карьеры были предрешены. Она помнила лица экзаменаторов, такие приятно спокойные; один мужчина рассеянно кивал в такт пробным ариям и песням. Она была щепетильна в темпе; они высоко оценили её за это. Как они могли выглядеть такими – такими впечатлёнными? Такими воодушевляющими?

Как они могли вынести против нее такой вердикт?

«Голос не подходит для оперной динамики. Слишком слышен неприятный хрип». «Хороший инструмент для пения с оркестром и хором, где не будет заметен резкий обертон». «Выраженные качества руководителя хора: ученика следует настоятельно рекомендовать не выступать сольно».

Несправедливо! Несправедливо! Как можно было позволить ей зайти так далеко, позволить ей обманывать себя, а потом быть разгромленной на предпоследнем суде? И в качестве подачки предложить ей руководство хором! Как унизительно и позорно!

Из ее мучительных воспоминаний всплыли лица ее братьев и

сестры, дразнившие ее за то, что она, как они говорили, «кричала во весь голос».

Дразнил ее за часы, которые она тратила на упражнения для пальцев и попытки

«понимать» гармоники странной музыки, пришедшей с другого мира. Родители смирились с выбором профессии Киллашандры, потому что изначально она финансировалась планетарной системой образования Фуэрте; во-вторых, это могло быть связано с их собственным положением в обществе; и, в-третьих, её поддерживали её учителя вокала и игры на инструментах. Они! Неужели из-за некомпетентности одного из этих болванов она была обязана дефектом голоса?

Киллашандра корчилась в муках жалости к себе.

Что же Вальди имел наглость предложить? Сопутствующее искусство? Синтезатор? Ба! Провести жизнь в психиатрических больницах, обслуживая больных умом из-за своего нездорового голоса? Или чинить дефектные кристаллы, чтобы обеспечить межпланетные перелёты или бесперебойную работу чьей-то электростанции?

Затем она поняла, что её уныние – всего лишь жалость к себе, и выпрямилась, глядя на себя в зеркало на дальней стене, в зеркало, отразившее все эти долгие часы учёбы и самосовершенствования. Самообман!

В мгновение ока Киллашандра стряхнула с себя оковы этого потворства своим слабостям. Она оглядела кабинет – кусочек комнаты, где доминировал Видифакс с его полнофункциональной клавиатурой, которая соединялась с Центром музыкальных записей, предоставляя доступ к музыкальным записям всей галактики. Она пробежала глазами записи учебных выступлений – у неё всегда была главная роль – и поняла, что лучше всего забыть обо всей этой чёртовой истории! Если она не может быть на вершине, то к чёрту театральное искусство! Она будет лучшей во всём, что бы ни делала, или погибнет в попытке достичь этой вершины.