Он отпустил мой мизинец и мне показалось, будто кто-то вырвал из груди живое, бьющееся сердце. Но он не отвёл взгляда. Его слова добили меня.

— Воробышек, — прошептал он. — Ты всегда была слишком хороша для меня. Так будет лучше.

1

Фэллон

Четырнадцать лет спустя

Сжав ладонями кружку с надписью «Лучшая тетя на свете», я глубоко вдохнула аромат кофе. Воздух наполнился терпким запахом темной обжарки — насыщенным, с легкими нотками шоколада и миндаля. Или я себе это придумала. Впрочем, неважно. Главное было одно.

— Делай свою работу, сладкий, сладкий кофеин, — прошептала я в чашку, будто пытаясь наколдовать хоть немного бодрости.

Сделав долгий глоток, я закрыла глаза — глаза, полные ощущения, будто в них засыпали песок, политый кислотой. Но после пары глотков я почувствовала себя чуть более человеком.

Я поставила кружку на комод. Его поверхность была испещрена кольцами от чашек — следами бесчисленных утр, таких же, как это. Мама от этого сходила с ума. Всё время подсовывала мне подставки или предлагала обновить покрытие. Но подставки терялись в хаосе моего крошечного домика на окраине города, а комод… комод имел свой характер. Или, как говорила Лолли, «Он многое повидал, детка».

Передвигаясь по комнате, я натянула покрывало на кровати и поморщилась, заметив на тумбочке стопку папок и ноутбук. Бумажная работа. Бесконечная бумажная работа, если ты служишь в отделе опеки и попечительства при Департаменте социальных служб. Девять из десяти раз именно она была причиной моих ночей, заканчивавшихся в два часа. Я потянулась к кофе и сделала еще глоток, напоминая себе, насколько мало я спала.

Телефон пискнул. Я потянулась за ним, едва не снесла «Пизанскую башню» из бумаг и пролила горячий кофе на руку. Выругавшись, я успела избежать серьезных ожогов. На экране мигал семейный чат.

Шеп сменил название группы на «Труселя Коупа».

Я нахмурилась. Мои братья и сестры постоянно соревновались, кто придумает более идиотское название для чата, но это было что-то новенькое.

Шеп: Смотрите, кого я сегодня увидел в супермаркете...

Экран заполнила фотография журнала Sports Today. На обложке — мой брат, хоккейная звезда, с голым торсом, покрытым каким-то маслом, и зачесанными назад волосами. Слава богу, не в одних трусах, но шорты оставляли мало простора для фантазии. Я поморщилась.

Я: Не уверена, что хотела видеть это до завтрака. Мне слегка нехорошо.

Коуп: Грубо. Саттон сказала, что я выгляжу отлично.

Роудс: Твоя невеста не может считаться беспристрастным судьей.

Кайлер: Тебя что, обмакнули в чан с оливковым маслом? Или натерли салом? Мне нужно знать детали.

Все в семье звали Кайлера сокращенно — Кай, но я так и не смогла изменить имя в своем телефоне. Как и многое другое в моей жизни, это было напоминание о том, что могло бы быть. Клеймо, от которого я так и не смогла избавиться, даже зная, что оно никогда не станет моим.

Трейс: Эта фотография неприлична. Хуже, чем серые спортивные штаны.

Роудс: Ах да, серые штаны. Мужская версия развратного наряда. Пожалуй, пора заказать пару таких для Энсона.

Уголки моих губ дрогнули.

Я: Дай знать, как отреагирует этот мизантроп и враг всего яркого.

Жених Ро, угрюмый тип, долгое время разговаривал исключительно рычанием и хмурым взглядом. Всё изменилось, когда они нашли друг друга. От этого воспоминания в груди защемило. Я положила телефон и потерла место над сердцем.

Арден: Слишком рано, чтобы лицезреть хозяйство Коупа. Зато фанатки хоккея наверняка в восторге.

Коуп: Не произноси при Саттон «фанатки хоккея». У нее на это аллергия.

Арден: Подарю ей перочинный нож на Рождество.

Я невольно усмехнулась, приступая к макияжу. Арден в нашей семье была известна тем, что сначала хваталась за нож, а потом задавала вопросы. Так она, к слову, и познакомилась со своим женихом, Линкольном.

Коуп: Пожалуйста, не надо. У меня не хватит денег на иски.

Шеп: Сообщаю, что отправил это фото Лолли, и она сказала, что сделает из Коупа сказочного принца в своем следующем арт-проекте.

Я едва не размазала консилер, улыбнувшись. Лолли прославилась своими неприличными алмазными мозаиками — все они имели весьма... фаллический уклон. И как бы ни ворчали мама и братья с сестрами, она не переставала их дарить.

Коуп: Ты заплатишь, парень с молотком. Она наверняка изобразит, как я оседлал бедную невинную фею.

Роудс: А может, тебе повезет, и ты окажешься в ее композиции-тройничка. Помнишь ту с эльфийкой и башней Эйфеля?

Трейс: Мои глаза до сих пор не оправились.

Я взглянула в зеркало и поморщилась — круги под глазами потребуют двойного слоя тонального крема.

Кайлер: На ужине обязательно спрошу о ее художественном замысле.

Я выругалась, глянув на гору дел на тумбочке.

Я: Кажется, сегодня не смогу прийти. Простите. Если что — дайте краткий отчет.

Роудс: Что происходит? Ты совсем пропала в последнее время.

Укол вины заставил меня сжать губы. Она была права. За последний месяц я пропустила больше семейных ужинов, чем за предыдущие пять лет.

Я: Простите. На работе сейчас ад. Нас меньше на одного сотрудника, и… просто много всего. Но я постараюсь прийти. Честно.

Кайлер: Позволь угадаю, кто тянет всё на себе.

Я нахмурилась. Во-первых, потому что он был прав. Во-вторых — потому что знал, почему я не могу иначе. Это было не только из-за понимания, насколько нужны детям социальные работники. Это было из-за него.

Кай был будто невидимое клеймо на моих костях. Что-то, что я носила с собой всюду, во всем, что делала, даже если никто об этом не знал.

Трейс: Береги себя. Иначе не сможешь помочь другим.

Мое хмурое выражение только углубилось. Трейс, старший брат, так и остался нашим семейным защитником. А теперь, став шерифом, он распространил эту заботу на весь округ.

Я: Я знаю свои пределы. Люблю вас всех.

Коуп: Перевожу с языка Фэллон: «Отвалите».

Арден: Берегитесь. А то получите бомбу с блестками.

Я хотела улыбнуться на упоминание моего любимого способа мстить, но усталость оказалась сильнее. Вместо этого я заблокировала телефон и закончила собираться. Натянула привычные брюки и рубашку на пуговицах, заплела светлые волосы в косу.

Осталась последняя деталь. Я потянулась к подносу с украшениями и взяла ожерелье — стрелу, которую носила столько, сколько себя помнила. Застегнула цепочку на шее и провела пальцем по крошечному кулону. Казалось, я до сих пор ощущала на нем след пальцев Кайлера.

Я зажмурилась и позволила себе вспомнить те дни — хоть на мгновение. Позволила призраку Кая обвить меня воспоминанием, ощутить, каково это было — быть его.

Когда я открыла глаза, его уже не было. Ни Кайлера, ни Кая. Остался лишь приемный брат, которого я так и не смогла воспринимать как брата. Потому что не важно, сколько прошло — четырнадцать секунд или четырнадцать лет — он навсегда останется тем, кто когда-то отдал мне всё.

Моя малолитражка жалобно закашлялась, когда я припарковалась на краю ряда. Я поморщилась, заглушила двигатель и похлопала по панели.

— Потерпи эту зиму, ладно? А потом отправлю тебя на покой — куда-нибудь потеплее и посолнечнее. — На свалку, например.

Выйдя из машины, я обошла её сзади и вытащила из багажника переполненную сумку-шопер. Заднее сиденье было аккуратным, а вот багажник напоминал мини-квартиру. Я ведь частенько буквально жила в машине, поэтому там лежал второй комплект всего, что могло пригодиться: бесконечные бутылки с водой, спортивная форма, смена одежды — и для суда, и для верховой езды с Арден и Кили, даже подушка и плед.

Там же хранились запасные вещи для моих подопечных детей — одежда, книги, игрушки, перекусы и аптечка. Хаос, но рабочий.

Я закрыла багажник и щёлкнула брелком. Даже сигнал прозвучал устало и грустно.