Я только заметила, как их лица стали непроницаемыми, и как они задвигались быстрее.

— Пульс? — спросила женщина.

— Едва прощупывается, — ответил Трейс.

Он всё это время следил за ним.

Кровь сочилась сквозь мои пальцы, слезы падали, смешиваясь с ней, разбавляя её.

— Я не могу… не могу удержать… она должна быть в нём… я…

— Всё хорошо, — сказал мужчина-санитар. — Я сменю тебя, ладно?

— Нет. Нет, нет! — я яростно замотала головой. — О Кайлере забочусь я. Только я.

— Фэл, — хрипло выдавил Трейс. — Дай им помочь. Нужно доставить Кая в больницу. Нам…

— Я поеду с ним. Я его защищу. Я…

— Пульс слабеет, — выкрикнула женщина. — Нужно выдвигаться!

Дальше всё случилось мгновенно. Трейс кинулся ко мне, схватил и прижал к себе, пока я кричала изо всех сил. Я орала его имя — Кайлера — снова и снова, будто если Бог услышит мою отчаянную мольбу, он просто обязан будет ответить.

— Принесите чёртово успокоительное! — крикнул Трейс, когда я брыкалась и извивалась.

Я закричала ещё раз. Кто-то схватил меня за руку, я почувствовала укол. Тело стало тяжёлым, будто налилось свинцом.

— Нет… — пробормотала я, язык заплетался. — Я не могу уйти… Я обещала…

Я смотрела прямо перед собой, пока ординатор, выглядевший слишком юным, чтобы водить машину, обрабатывал мои запястья ватным тампоном.

— Простите, если щиплет, — тихо сказал он.

Я не ответила. Потому что не чувствовала ничего. Ни боли. Ни облегчения, когда мама погладила меня по волосам.

Наверное, это было действие того препарата, что мне вкололи в машине скорой. И, может, это было даже к лучшему — потому что единственное, что я помнила до этого, было болью. Разрывающей душу болью.

Перед глазами вспыхнуло картинка: кровь Кайлера, просачивающаяся сквозь мои пальцы. Я сжала веки, пытаясь вытеснить картинку, но не смогла. Горло сжалось, удерживая крик внутри. Потому что я знала, если закричу, они просто вколют мне еще что-то.

Шторка зашуршала, и в отсек, куда меня определили в самом конце приёмного отделения, вошла доктор Алварес. Стоило нашим взглядам встретиться, как из моих уст сорвалось:

— Мой муж?

Голос был хриплым, будто обугленным изнутри. Это даже не звучало как я.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Мой муж, — повторила я. Это был не вопрос — требование.

Доктор Алварес подошла к каталке, бросив короткий взгляд на маму.

— Скажите, — мягко сказала мама. — Только не держите это в себе. Так будет хуже.

Доктор снова посмотрела на меня. В её тёплых карих глазах мелькнуло сочувствие.

— Кай перенёс операцию. Было критично, но он выжил. Его сердце остановилось на столе.

Глаза затопили слёзы, мир поплыл.

— А я… я не дышала за него.

— Милая, — прошептала мама, прижимая меня к себе и целуя в макушку.

— Мы дышим за него сейчас, — сказала доктор Алварес. — Мы запустили сердце. У него был коллапс правого лёгкого, но мы его восстановили. Теперь остаётся ждать.

— Я должна его увидеть, — слёзы скользнули по щекам. — Я обещала… — голос сорвался. — Обещала, что не оставлю его. Что он не будет один. Что мы всегда будем вместе.

— Его переводят в реанимацию. Как только закончим с вами, я вас туда отведу, — уверила она.

— Я уже готова, да? — спросила я молодого врача, перематывавшего мои запястья.

Он всмотрелся в меня.

— У вас нет головокружения? Мы можем принести кресло-каталку…

— Нет. Я в порядке. Я просто хочу к Кайлеру.

— Хорошо, — сказала доктор Алварес. — Пойдёмте. Потихоньку.

Мама поддержала меня, когда я спустила ноги с каталке. Халат, который мне выдали, был колючим и неприятным. Не как моя одежда. Не как старые футболки Кая. Не как его пальцы, скользящие по моей коже.

Я заперла все эти мысли в груди — там, где Кайлер оставил свой след, свой отпечаток. Встала, и мир немного качнулся.

— Думаю, тебе всё-таки нужно кресло, — сказала мама, сжимая мою руку.

— Нет. Я справлюсь.

Она не отпустила меня, пока мы шли вдоль рядов перегородок, потом по коридору. Я застыла, увидев зал ожидания. Он был переполнен. Все, кто любил Кая, были там: Беар и Джерико. Серена и Матео. Коуп, Саттон и Лука. Кили и Элли. Шеп и Теа. Линк и Арден. Роуз и Мила. Лолли и Уолтер. Роудс и Энсон. Даже Декс — обычно невозмутимый — выглядел разбитым.

И мои девочки. Они были окружены заботой, но стоило им увидеть меня, как они сорвались с мест и бросились ко мне. Мама подняла руку, пытаясь их остановить.

— Осторожно. Она немного пострадала.

Но я не хотела осторожности. Я заключила их всех в объятия, и мы заплакали вместе.

— Мамочка Фэл, — прохрипела Грейси. — Кай сказал, что мы можем звать вас мамой и папой… даже если вы… не совсем…

— Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем быть вашей мамой, — выдавила я. — Как бы вы этого ни хотели.

Клем подняла голову, глаза у неё были красные.

— А если… если он не выживет… ты нас снова отправишь в приёмную семью?

Я обняла их крепче.

— Вы мои. А я — ваша. Мы семья. Навсегда. Что бы ни случилось.

С лица Хейден текли слёзы.

— Иди к нему. Папе нужна ты.

Сердце раскололось надвое, когда я отпустила их. Но я знала — Кай тоже нуждался во мне.

Моя семья подошла ближе. Коуп положил руки на плечи Хейден. Линк поднял Грейси на руки, Арден взяла её за ладонь. Роудс и Теа обняли Клем.

— Мы присмотрим за ними, — прошептала Роудс. — А ты иди к Каю.

Я кивнула, не в силах говорить. С маминой помощью пошла за доктором Альварес в лифт. Она провела нас через дверь и выдавила каплю антисептика мне на ладони.

— Сейчас вы увидите много оборудования, не пугайтесь. Все эти машины помогают Каю восстанавливаться, — предупредила она.

Но я уже шла вперёд. Через открытую дверь — в палату, где царил гул аппаратуры. Писки, щелчки, дыхание машин. Провода и трубки покрывали тело мужчины на кровати. Но это всё равно был мой Кайлер. Мой мир.

Ноги сами понесли меня к кровати. Я села рядом, дрожа, глядя на его руки поверх одеяла — одна с капельницей, другая, ближняя ко мне, с датчиком на пальце.

На секунду мне показалось, что места для меня нет. Но это был Кай. Со мной ему всегда было место.

Я зацепила свой мизинец за его.

— Я здесь, — прошептала я. — И не уйду. Пока ты не вернёшься ко мне. Как обещал.

Я смотрела на его лицо, заставляя его глаза открыться. Но веки не дрогнули. Горло сжалось.

— Я никогда не перестану бороться за тебя, — выдохнула я. — И девочки тоже. Мы тебя ждём, Кайлер. Ты — сердце этой семьи. Без тебя никто из нас не будет самим собой. Борись. Прошу.

Слёзы хлынули по-настоящему, падая на наши сцепленные мизинцы, впитываясь в кожу. Я склонилась и коснулась губами этого места.

— Я люблю тебя. Всегда любила. И всегда буду любить.

52 Фэллон

Солнце палило, пока я лежала на траве у берега ручья, положив голову на грудь Кая и слушая биение его сердца. Этот ровный ритм, без писка мониторов и шипения аппаратов, говорил о том, что всё это — сон. Но мне было всё равно.

Кай казался таким настоящим. Его пальцы перебирали мои волосы, зацепляясь за пряди.

— Когда я только переехал к Колсонам, я часто смотрел на тебя и мечтал провести пальцами по этим шелковым прядям.

— Кайлер…

— Ничего нет лучше, чем слышать, как ты произносишь мое имя. — Он притянул меня к себе и поцеловал — глубоко, долго. А потом уложил меня наполовину на себя — в то самое место, куда я идеально подходила.

Я слышала ровные удары его сердца и смотрела на ручей, на белые деревья по берегам.

— Ничего нет совершеннее этого, — прошептала я.

— Люблю тебя, Воробышек. Мой свет во тьме. Мое пристанище.

Что-то сдавило мой мизинец, и сон рассеялся, словно дым, рассечённый рукой. Я попыталась удержать его, но нити надежды — нити Кайлера — ускользнули из пальцев.