Мир вокруг словно замедлился. Я чувствовала каждый удар сердца. Два глухих толчка — снова и снова. Кровь шумела в ушах.

«Он такой же, как наш отец».

— Твой отец? — выдохнула я.

— Наш гребаный отец, — прошипел Эван. Его подбородок задрожал, глаза наполнились слезами. — Я просто хотел, чтобы он любил меня, как брат должен. Я пришёл к нему, когда дома стало невыносимо. А у него было всё. И я взбесился. Начал рисовать на стенах его драгоценной тату-студии. А потом он обманул меня. Я подумал, что ему не всё равно. Что он хочет меня в своей жизни. А он просто заменил меня. Новые сестры. Новая жена.

— Эван, — прошептала я. — Кай — твой брат?

Он посмотрел на меня, и от слёз не осталось ни следа.

— Рекс Блэквуд — мой отец. Или был им. Кай — мой сводный брат. Должен был им быть. — Эван вынул нож из-за пояса, и металл сверкнул в свете лампы. — Но теперь он для меня никто. И он почувствует боль. Ту самую, что я чувствовал. Когда всё, во что верил, вырывают с корнем.

50 Кай

Жестокий ветер пробивал кожаную куртку, впиваясь холодом прямо в кости. Но никакой мороз не мог сравниться с тем, что я услышал за дверью.

— Рекс Блэквуд — мой отец. Или был. Кай — мой сводный брат. Точнее, должен был им быть. Теперь он для меня никто. И он почувствует боль. Ту же, что я чувствовал. Когда теряешь всё, во что верил.

Эван. Тот самый восемнадцатилетний пацан, напуганный, злой на весь мир, который однажды пришёл в мой спортзал, чтобы исписать его граффити. А потом, как мне казалось, изменился.

Эван. С которым я провёл бесчисленные часы, помогая ему выбраться из дерьма, закончить школу, поступить в колледж.

Эван. Парень, который стал мужчиной на моих глазах. И которого, выходит, я подвёл самым ужасным образом.

Я двинулся, не думая — просто распахнул дверь. Ту самую хлипкую дверь, которую Рекс и Рене захлопывали сотни раз — в припадках ярости. Когда Рекс срывался и исчезал на месяцы, оставляя меня на растерзание Рене — с её ненавистью и пощёчинами. Теперь я знал, где он пропадал: с другой семьёй. Я шагнул внутрь дома, и боль разъедала изнутри.

На виске у Рене зиял свежий порез — её ударили чем-то тяжёлым. В её тусклых янтарных глазах на миг вспыхнула надежда, но тут же потухла, когда за мной не вошла полиция.

Я увидел Фэллон и ноги подкосились. Пластиковые стяжки врезались в запястья и лодыжки, лицо мертвенно-бледное, но грудь всё ещё вздымалась. Она жила. Пока что. И я сделаю всё, чтобы так и осталось.

Она беззвучно произнесла: Со мной всё в порядке. Я люблю тебя.

Горло сжалось, будто кто-то скрутил его изнутри. Она, связанная, едва дышащая, всё равно думала обо мне.

— Значит, всё-таки умеет слушать, — прорычал Эван, наставив нож на Фэллон, зная, что она — мой главный рычаг. Он стоял посередине, на равном расстоянии от обеих женщин, не давая мне шанса приблизиться ни к одной.

Я прикинул — смогу ли добраться до него до того, как он успеет выстрелить.

— Даже не думай, — Эван выхватил пистолет из кобуры. Прицелился в Фэллон, а нож направил на Рене. — Дёрнешься — пристрелю обеих, а потом тебя.

Я смотрел на него — парня, которого считал почти сыном. А теперь передо мной стоял чужой.

— Ты мой брат? — прошептал я.

Эван резко кивнул.

— Почему ты не сказал? Я бы хотел знать. Я бы…

— Хотел бы знать, что в моих жилах течёт кровь Рекса Блэквуда? — зашипел он. — Того самого, кого ты ненавидишь сильнее всех? Даже больше, чем её? — Эван резко ткнул ножом в сторону Рене, и она вскрикнула. Этот звук вызвал у него смех.

— Это не ты, Эван, — я старался говорить ровно, спокойно. Хоть как-то выиграть время, пока Трейс не доберётся сюда с подмогой.

— Ты меня не знаешь! — выкрикнул он. — Не знаешь, через что я прошёл. Мать, которая появлялась только тогда, когда была настолько обдолбанной, что не могла встать с дивана. И отец, приходивший, только когда эта сука его выгоняла. И приходил, чтобы меня избить. Пока ты не засадил его за решётку. И тогда он исчез совсем.

— Мне жаль. Господи, как же жаль. Ни ты, ни я этого не заслужили.

— Я не заслужил! — взревел он. — Я был ребёнком. Я был невинен. И я думал, ты тоже. Но ты такой же, как он — эгоист, жадный, отвратительный. Как эта сука. Если бы она просто сдохла от передоза, ничего бы этого не случилось. Если бы она умерла, ты жил бы со мной. Ты бы меня защитил от него!

— Я бы попытался, Эван. Клянусь, я бы попытался, — прохрипел я.

— Не смей! — он царапал висок пистолетом. — Не лезь в мою голову. Не ври.

— Я не вру…

— Замолчи! — Эван двинулся так быстро, что я не успел ничего сделать. Он приставил пистолет к виску Рене и нажал на курок.

Выстрел расколол воздух. Пуля отбросила стул, и он рухнул набок.

Фэллон издала сдавленный звук, и пистолет Эвана тут же повернулся к ней.

— Не надо. Пожалуйста, не надо, — я умолял. — Сделай что угодно со мной. Только не трогай её. Она не заслужила этого. Фэллон всю жизнь помогает таким, как мы. Она хорошая. Самая хорошая.

— Замолчи, Кайлер, — всхлипнула Фэллон. — Прошу, замолчи.

Я поднял руки и медленно сделал шаг вперёд.

— Возьми меня. Моя жизнь твоя, только отпусти её. Прошу.

Что-то дрогнуло в его глазах, и я подумал, что, может быть, смогу достучаться.

И тут дверь и окна взорвались криками. Люди в тактическом снаряжении ворвались внутрь.

— Управление шерифа округа Мерсер! Бросай оружие!

Я узнал голос Габриэля — ровный, уверенный. Но взгляд не отрывался от Эвана. В его глазах вспыхнула паника, и пистолет дрогнул. Я понял — он не собирался сдаваться. Он хотел причинить боль. Но не ту, о которой я молил.

Я рванулся вперёд. Не к Эвану — к Фэллон. Потому что всегда только она. Мой центр тяжести. Мой воздух. Моё всё.

Я бросился, надеясь успеть. Но на полпути грудь пронзила ослепительная, жгучая боль — будто раскалённый прут прошил тело насквозь. Но я почти не почувствовал её.

Была только Фэллон. Её запах. Её прикосновение. Её любовь. Когда темнота накрыла меня, я знал одно: я жил по-настоящему, потому что любил её.

51 Фэллон

Все произошло сразу, как будто мир ускорился до предела, и я успевала ловить лишь обрывки — вспышки звуков, картинок, запахов. Треск выстрела. Кай, бросающийся на меня в прыжке. Крики, новые выстрелы. Запах крови в воздухе.

Кай рухнул на пол передо мной. На груди его серой футболки с логотипом Haven расплывалось кровавое пятно. Haven. Он был моим. И всегда будет.

Из горла вырвался крик — не человеческий, звериный. Я рванулась вперед, вместе со стулом, к которому была привязана, и грохнулась на пол. Удар пришелся на руку и бок, но я не остановилась — билась, рвала, пока пластиковые стяжки на запястьях не лопнули.

Я поползла к Каю. Его глаза были наполовину закрыты — он уходил.

— Прижать рану! — крикнула Бет, когда Трейс метнулся вперед, мертвенно-бледный.

Но я уже действовала. Прижала ладони к зияющей ране, пытаясь остановить кровь, удержать её внутри, потому что Кайлеру она нужна. Он должен дышать. Он должен жить.

Снаружи завыли сирены.

— Это скорая, — выдохнул Трейс, падая на колени.

И тут я заметила, как кровь растекается по полу, пропитывает мои джинсы на коленях. Хотелось вернуть её обратно, в него. Это была его кровь. Не моя.

— Не смей, — прохрипела я, наваливаясь всем телом на его грудь. — Не смей уходить. Ты обещал.

Позади доносились новые крики. Где-то в глубине сознания я уловила, что Эвана тоже ранили — кровь проступала на его плече, пока полицейские пытались его удержать.

— Сюда! — рявкнул Трейс, когда в комнату ворвались двое медиков. Я знала их обоих — знала всю жизнь. Но сейчас не могла вспомнить имена.