— Ни черта подобного, — резко перебил он и встряхнул меня. — Ты помог ей расправить крылья. Никто не верит в неё так, как ты. Никто не любит её сильнее. И так было всегда.

— Мы делаем друг друга лучше, — прошептал я, и слёзы прорвались, катясь по щекам. — Я не могу её потерять. Она мой воздух. Мой огонь. Она делает лучше всё и всех вокруг.

Трейс обнял меня крепко, почти до боли.

— Я не позволю вам потерять друг друга. Не сейчас, когда вы наконец получили то, что должны были иметь с самого начала. Мы её найдём.

Я хотел ему верить. Боже, как хотел. Хотел верить, что всё закончится чудом. Я выдохнул и отстранился.

— Мне нужно немного воздуха. Сейчас вернусь.

Я прошёл сквозь толпу, не замечая взглядов сочувствия и тревоги. Вышел на улицу и втянул ледяной воздух. Но это было не то. Не как с Фэллон. Её поцелуи очищали душу, давали дышать. Этот воздух был просто холодом. Но, может, его хватит, чтобы продержаться, пока я не верну своего воробья.

Телефон пикнул. Я вытащил его. Пропущенные вызовы, десятки непрочитанных сообщений — но последнее заставило сердце остановиться.

Воробышек: Хочешь увидеть её живой? Вернись туда, где всё началось.

Под текстом — фото. Фэллон, привязанная пластиковыми стяжками к стулу, в доме, где я вырос. В моём личном аду.

Светлые волосы. Тёмно-синие глаза. Кожа чуть бледнее обычного. И всё равно — до боли красивая. Мой воздух. Моя жизнь.

Воробей: Скажешь хоть слово Трейсу или полиции и я пущу ей пулю в голову, не моргнув.

Я уже двигался. Вытащил ключи, разблокировал пикап. Это была ловушка. Я знал. Но у меня не было выбора.

Если за её жизнь нужно отдать мою — пусть выстрелит хоть миллион раз. Я приму всё. Лишь бы она успела вырваться.

Но если брат узнает, он не подпустит меня и на километр. Значит, он не должен знать.

Я завёл мотор и направился туда, где не был больше десяти лет. Туда, куда клялся никогда не возвращаться.

На полпути я вытащил телефон. Открыл переписку с Трейсом и включил запись.

— Знал, что ты не отпустишь, но мне пришлось. Я не могу оставить её одну. Это всегда была Фэллон. И всегда будет. Мой воздух. Я не смогу жить в мире, где её нет. Он держит её в моём старом доме. Торопись.

Я нажал «отправить» и молился, чтобы они успели.

49 Фэллон

Вспышка на задней панели телефона ослепила меня. И только тогда я поняла — по чехлу, усыпанному яркими конфетками, — что это мой телефон. Сердце грохотало в груди, как сумасшедшее.

— Что ты делаешь, Эван? — мой голос звучал так, будто я выкурила пачку сигарет и запила всё это бутылкой текилы.

Он опустил телефон, выключил его и сунул в карман.

— Всегда одно и то же. «Что ты делаешь? Зачем ты это делаешь?» А потом начинается нытьё: «Пожалуйста, не убивай меня». Скука смертная. Предсказуемо до тошноты.

Мысли кружились в голове, но не складывались в логичную картину. Эван был почти на десять лет моложе Кая. Он не мог быть замешан в тех подпольных боях. Разве что у него был старший брат или отец, связанный с этим?

Эван усмехнулся, оскалился, будто безумец.

— Вижу, шестерёнки в голове закрутились. Но ты задаешь не те вопросы.

Рене издала звук — то ли возражение, то ли предупреждение. Я не успела понять.

Эван молниеносно вытащил пистолет и направил его ей в голову.

— Заткнись, стерва. Я два дня слушал твои вопли — с меня хватит. Хотел, чтобы твое присутствие добавило поэтичности справедливости, но и мертвая ты сгодишься.

Рене затряслась, и на джинсах расползлось тёмное пятно.

Эван скривился с отвращением.

— Серьёзно? Жалкое зрелище. Почти такое же жалкое, как Кай, который, видимо, думал, что я не найду код от его сигнализации там же, где он хранит все пароли в своём офисе.

Холод ужаса сковал грудь. Вот как он проник в дом. Кай запирал кабинет, но у Эвана всегда был комплект ключей.

— Какие же вопросы я должна задавать? — прохрипела я, стараясь вернуть его внимание на себя и хоть немного сбить накал.

Он повернулся ко мне, медленно убирая оружие в кобуру. Тогда я заметила нож на его бедре. Рот пересох. Те, кого убили… зарезали. Наверное, этим самым лезвием.

— Ты должна спросить, что сделал Кайлер, чтобы заслужить это, Фэллон.

Я задышала чаще, но задавила страх. Главное — тянуть время. Это всё, что я могла выиграть.

— И что же он сделал?

Глаза Эвана сузились.

— Он, блять, не ценил меня. Я ради него всё делал.

Мысли метались, пытаясь понять его логику. Что Кай мог не ценить?

— Всё, что ты делал для него в Haven?

Эван усмехнулся.

— Не помешало бы, если бы он хоть иногда говорил спасибо. Но я не об этом. Я говорю о настоящей работе. Я делал всё, чтобы его защитить. Всё, чтобы он был в безопасности.

Меня замутило от его слов, но я старалась сосредоточиться — искала любую возможность. Проверила путы в который раз — без толку. Стул слегка качнулся, но был на удивление крепким для своего возраста.

Эван начал нервно ходить по комнате, проводя рукой по волосам.

— Когда тот ублюдок Орен начал лезть к Каю и Джерико, я разобрался.

— Ты убил его, — выдавила я, чувствуя, как дрожит голос.

— Да, блять, убил, — рявкнул он. — Потому что иногда нужно делать грязную работу, чтобы защитить тех, кого любишь. Кай мог бы поучиться у меня. Похоже, стал слишком мягкотелым.

Я прикусила язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее, и почувствовала вкус крови.

— Ты хотел его защитить?

— Да, блять, — выкрикнул он, лицо покраснело. — Этот кусок дерьма сказал, что другие всё ещё хотят вернуть Кая в клуб. Сделать его полноправным членом байкерского братства. Думали, имя Кая даст им вес.

— Кай никогда бы не стал частью этого, — тихо ответила я, стараясь успокоить бешено колотившееся сердце.

— Я не собирался рисковать. Не собирался его терять из-за этих ублюдков.

В его голосе было нечто странное. «Потерять его». Как будто Кай принадлежал ему. Что это значило? Он говорил, что любит Кая. Но… как именно?

— Я даже тебя защищал, — продолжал он. — Следил за тобой после работы, вдруг эти сраные Reapers решат напасть на того, кто дорог ему больше всего.

— Ты был на мотоцикле. Ты стрелял по грузовику, — догадка вспыхнула, одна за другой.

— Тот идиот чуть не врезался в тебя. Я защищал тебя, — Эван стал ходить быстрее. — Я не позволил бы им навредить ему. Навредить тому, что принадлежит ему. Я хотел защищать его так же, как он защищал меня. Я оставлял ему записки, рассказывал, что делаю. Показывал, что слежу за ним. Спрашивал, кто следующий, но он не отвечал.

Вот оно, кусочек пазла.

— Ты должен был заботиться о нём, — осторожно сказала я.

Эван резко остановился и обернулся.

— Но он этого не заслуживает. У него всё хорошо, и он не должен был этого иметь.

Страх снова вспыхнул во мне, но я удержалась.

— Почему?

— Почему? — он почти взорвался. — Ты же видела его! Где его гребаная преданность? Я всегда прикрывал его, а теперь? Ему наплевать на меня. Он слишком занят своей новой, блядской семьёй, чтобы помнить о старой.

Я пыталась понять ход его мыслей, но в этом не было логики.

— Ты чувствуешь, что Кай перестал уделять тебе внимание?

Глупость моего вопроса была очевидна даже мне самой. Убивать людей, нападать на меня — всё из-за того, что он не получал должного внимания?

Скулы Эвана ходили ходуном.

— Он выбросил меня, как мусор, ради своей новой семьи. Я так радовался, что Кай дал мне работу, думал, он верит в меня. А он просто хотел проводить время с теми девчонками, которых Рене родила. С тобой. Ему было плевать на меня. — Он ударил себя кулаком в грудь. — А я его семья. Я! Только я действительно знаю его.

— Конечно, ты его семья. Кай любит тебя…

— Он нихрена не любит! — выкрикнул Эван. — Ему плевать на меня. Я думал, он другой. Думал, доказал это, когда приютил меня после того, как я разрисовал его студию. Но он — такой же, как наш отец. Эгоистичный, жадный, разрушительный. Заботится только о себе, ублюдок.