Я остановилась, заставив себя отбросить всю тревогу и утреннюю панику, чтобы сосредоточиться на главном. Посмотрела ей прямо в глаза, чтобы она увидела — я говорю от сердца:

— Грейси и Клем невероятно повезло, что у них есть ты. Не каждая смогла бы сделать то, что ты сделала за эти годы. Это показывает, какая ты сильная, умная и смелая.

Горло Хейден дернулось, будто она с трудом сглотнула.

— Я попрошу тебя только об одном.

В янтарных глазах мелькнуло недоверие.

— Если я хоть чем-то могу помочь, скажи мне.

Хейден поерзала, но кивнула:

— Ладно.

Я улыбнулась шире:

— Спасибо. А теперь у меня есть еще один вопрос. Очень важный.

— Какой? — насторожилась она.

— Как ты относишься к панкейкам?

Один уголок ее губ приподнялся:

— Думаю, надо быть настоящим монстром, чтобы не любить панкейки.

— Фух, — я провела рукой по лбу. — Значит, среди нас нет тайных чудовищ.

— Не уверена, — фыркнула Хейден. — Ты еще не видела Грейси по утрам. До девяти она то еще чудовище.

Я рассмеялась:

— Спасибо за предупреждение. Надену броню к завтраку.

Хейден улыбнулась и скрылась в своей комнате.

И почему-то эта крошечная улыбка ощущалась как главный приз на ярмарке — огромный плюшевый мишка, которого почти невозможно выиграть.

— Так, — сказала я, переворачивая панкейк. — У нас есть такие варианты для начинки: малина, клубника, черника и бананы. И если выберете один или несколько из этих чудесных фруктов, получите бонус — взбитые сливки. Ну что выбираем?

Хейден, Клем и Грейси сидели на высоких стульях у стойки и наблюдали, как я готовлю. Кай возился с кофе — занятием, которое обычно занимало у него минуту, а сейчас почему-то тянулось в десять раз дольше. Он избегал взгляда, и делал это искусно. Что ж, может, и к лучшему. Потому что каждый раз, когда наши глаза встречались, у меня загоралось лицо — стоило только вспомнить, что случилось утром.

— Мне всё, — сказала Клем, отрываясь от «Голодных игр».

— Вот это по-моему вкусу, — похвалила я. — А ты, Хейден?

— Можно малину и клубнику, пожалуйста?

— Сейчас будет, — я переложила панкейк на тарелку. — А ты, мисс Грейси?

Та подняла голову с рук, на которых дремала, и вместо ответа только буркнула.

— Я же предупреждала, — сказала Хейден.

— Да, ты говорила, что до девяти она превращается в маленькое чудовище.

— Ей нравится черника и клубника, — подсказала Клем, пока я перекладывала очередной панкейк.

Кай поставил рядом с плитой кружку.

— Держи. Я займусь начинками.

Он не смотрел на меня, и то чувство вины, что мучило меня с утра, сменилось другим — это ведь не только моя вина. Но и дать неловкости нас одолеть мы тоже не могли.

— Не уверена, что тебе можно доверить правильную пропорцию фруктов и сливок, Кай, — я приподняла бровь, дожидаясь, когда он наконец посмотрит на меня.

Когда его взгляд все-таки поднялся, я готова была поклясться, что в глазах мелькнуло облегчение. А потом губы дрогнули.

— То есть ты думаешь, я залью всё сливками, как полагается королеве сахара?

Я чуть не подавилась смехом.

— Говоришь так, будто сам не обожаешь сладкое так же, как я.

Кай покачал головой, раскладывая еду по тарелкам.

— Уверен, у тебя в крови сейчас девяносто девять и девять десятых процента чистой сахарозы.

— Что такое сахароза? — сонно спросила Грейси, когда он протянул ей тарелку.

— Химическое соединение, из которого состоит сахар, — объяснила Клем, принимая свою порцию.

Мы с Каем одновременно подняли глаза, пораженные.

— Чертовски… то есть, ужасно умно, — сказал он.

Клем рассмеялась.

— Мы уже слышали это слово. И мне вообще нравится наука.

— Судя по всему, она отвечает тебе взаимностью, — сказала я, выкладывая себе два блина, а Каю три.

Он обложил свои горой фруктов и сливок.

— Сегодня я отвезу вас, а потом Фэл и я заберем вместе. Идет?

Хейден резала свой панкейк.

— Меня не нужно забирать. У меня после школы работа.

Кай напрягся и ответил прежде, чем я успела его остановить:

— Тебе больше не нужно этого делать.

Хейден резко подняла голову.

— А я хочу. Мне нравится зарабатывать самой. И работа на катке мне тоже нравится.

У Кая дернулся уголок челюсти.

— Ладно. Тогда я отвезу тебя, а после смены Фэл или я тебя заберем.

— Я могу на автобусе, — упрямо сказала Хейден. — Я так каждый день целый год ездила.

Пальцы Кая побелели от напряжения.

— Есть много вещей, которые ты делала раньше, но теперь можешь не делать, если не хочешь. И хотя я дам тебе решать почти все самой, когда дело касается твоей безопасности — тут уж мне придется взять поводья.

Хейден метнула в него злой взгляд:

— Как скажешь.

Я выдохнула и села рядом с Грейси. Все могло закончиться куда хуже. Мы ели молча, но Клем то и дело косилась на Кая. Губы приоткрывались, будто она собиралась что-то сказать, но потом закрывались снова.

Кай не торопил ее. Просто ел, терпеливо дожидаясь, пока она соберется с мыслями.

Наконец она решилась:

— Можно мне как-нибудь прийти к тебе в зал?

Брови Кая поползли вверх.

— Хочешь в Haven?

Клем кивнула, прикусив губу.

— Было бы круто научиться драться.

Кай широко улыбнулся:

— С удовольствием возьму тебя.

— И меня? — спросила Грейси, уже более бодрая после еды.

— Конечно, — ответил он. — Хотите, пойдем сегодня после школы.

— Да! — вскрикнула Грейси. — Мне нравятся твои картинки на стене снаружи!

— Это называется мурал, — поправила Клем.

Грейси нахмурилась:

— Я знаю.

— Не знала бы — не сказала бы, — парировала Клем.

— Клементина, — предупредила Хейден.

Клем мгновенно захлопнула рот.

— Мне очень понравилось рисовать эти картинки, — сказал Кай, специально используя слово Грейси, чтобы она не чувствовала себя глупо.

— Рисовать — это классно. Ты иногда рисуешь с мисс Арден? Она самая-самая, — почтительно сказала Грейси.

— Мы с ней иногда рисовали, когда были младше. Это помогало справляться, если что-то было трудно.

Сердце болезненно дернулось — я вспомнила те темные времена, когда Кай позволял своим демонам вырываться наружу, и единственным способом выпустить их было драться или рисовать.

Грейси внимательно посмотрела на него:

— Можно нарисовать то, что в голове.

— Верно, — кивнул Кай. — Может, как-нибудь порисуем вместе?

Грейси засияла во весь рот:

— Я бы очень хотела.

Телефон пискнул, и я взяла его с прилавка. Ноа спрашивал, смогу ли я заехать к детям, которых временно определили к бабушке, — он хотел убедиться, что все готово к слушанию об усыновлении.

— Все в порядке? — спросил Кай.

Я слезла со стула.

— Всё хорошо. Просто сегодня немного больше дел.

Кай нахмурился.

— Но ведь они знают, что ты пока работаешь неполный день?

— Знают. Просто Ноа попросил помочь с кое-чем.

При упоминании его имени лицо Кая потемнело.

— Передай Ноа, что он может сделать свою работу сам.

Я закатила глаза.

— Успокойся. Это то, что я действительно должна сделать. Всё нормально. — Я заглянула в сумку и убрала туда телефон. — Нужно взять зарядку для машины. Сейчас вернусь.

— Мы разберемся с посудой, — крикнул Кай мне вслед.

Я махнула рукой и пошла к двери. Отперла, вышла и сразу врезалась в ледяную стену воздуха. Выругавшись, я добежала до машины и вытащила зарядку. Пришлось признать — обогрев сидений в новом внедорожнике, который Кай недавно купил, оказался бы сейчас настоящим спасением.

Возвращаясь к дому, я заметила на ступеньке вспышку цвета. Нахмурилась. Когда выходила, ничего там не было — видимо, лежало под ковриком. Полароид. И вчера его точно не было.

Может, выпал из сумки Элли или Саттон. Хотя странная вещь, чтобы просто уронить.

Я наклонилась и вытащила снимок. Выпрямилась — и изображение полностью открылось. Но мне понадобилась секунда, чтобы осознать, что я вижу: мужчина лежит на земле, выхваченный вспышкой старой камеры. Глаза открыты, неподвижны. Белая рубашка под кожаным жилетом пропитана кровью.