— С уважением, Трейс, — вмешался Эван, голос у него стал твердым, глаза — тоже. — Это полная чушь. Любой, кто хоть раз сталкивался с теневой стороной Спэрроу-Фоллс, знает, что Орен Мэтьюс был мудаком, у которого врагов больше, чем у меня штрафов за парковку. А их у меня прилично.

Мышца на челюсти Трейса снова дернулась.

— Я спрашиваю, потому что не хочу, чтобы вы ими стали.

Горло пересохло. Я уставился на стену — ту самую, где уже не осталось следов от моей вспышки ярости в ночь, когда я узнал о сестрах. Все это могло перечеркнуть мои планы, разбить мечту о доме для них.

Джерико сжал блок-щит так, что я подумал, он оставит на нем вмятины, но понимал его злость. Орен слишком долго отравлял наши жизни.

— Последний клиент был в три, — сказал Джерико, каждое слово пропитано напряжением. — Потом я поехал домой. Не думаю, что кто-то меня видел.

Мой голос звучал чужим:

— Я забрал Фэллон где-то в половине пятого. До этого просто катался. Может, кто-то видел мою машину, но вряд ли.

Трейс перевел взгляд с него на меня:

— Уже что-то. И куда лучше, чем ничего. Добраться до Игл-Креста и вернуться, чтобы никто не заметил, было бы сложно.

Но он не сказал, что это невозможно. А ведь не было. Если судья узнает, что я под подозрением в убийстве — никакой опеки над сестрами мне не видать.

18 Фэллон

Моя любимая малолитражка привычно захрипела, когда я осторожно втиснула ее на парковке у департамента соцзащиты. Глуша двигатель, я издала такой же звук. Может, мы с ней и правда сдадимся одновременно. Бросим все — прямо тут и сейчас.

День выдался из тех, когда все летит к черту. В семейном суде двоим детям из моего списка пришлось сказать под присягой, что они хотят жить с тетей, а не с матерью, находящейся в жесткой зависимости от мета. И хотя судья одобрил перевод опеки, это разбило сердце всем, кто в этом участвовал.

Потом у меня было три визита на дом, а затем — к одной из моих подростков, которая проходила лечение от зависимости. Детокс она только-только прошла, но готова была бежать сломя голову. Сообщение, что ей придется остаться минимум на шестьдесят дней, восприняла, мягко говоря, плохо.

И мне все еще нужно было отдать Роуз бумаги, чтобы я могла присоединиться к ходатайству Кая о размещении по родству. А Роудс на три моих сообщения отвечала не больше чем парой слов. Я откинула голову на подголовник. Начиналась знакомая головная боль. Кай страшно рассердился бы, узнай он, что с утра я ничего не ела, кроме пончика.

Одно только его имя добавило тяжести этому дню. Между тем, как мы «сообщили семье» о нашей помолвке, новостью, что Орена Мэтьюса убили, и ожиданием решения по опеке для Кая — на него свалилось слишком много. А я могла помочь лишь в каких-то пределах.

Телефон пикнул в подстаканнике. Я взяла его и разблокировала. Мигнуло уведомление общего чата.

Коуп изменил название группы на «Фэллон — преступница. Группа поддержки».

*игра слов: Felon — преступница.

Под этим пришло фото. Коуп сидит в своем обожаемом, нелепо дорогом внедорожнике, увешанном всеми оттенками розовых блесток.

Коуп: Фэллон. Я тебя найду. И засыплю блестками каждый сантиметр твоего дома, машины, офиса и всего, что придумаю. Дьявольская пыльца фей ждет.

Я расхохоталась и это было чертовски приятно. Будто весь накопившийся за день спазм вышел вместе со смехом.

Я: Тогда заодно приходи за Лолли и Саттон — они помогали.

Шеп: А там в блестках случайно не крошечные члены?

Коуп: Да. Там. Есть. И они, мать его, везде! Я, похоже, две недели буду ходить с волосами, набитыми конфетти-членами.

Ро: Надеюсь, у него скоро новая рекламная кампания на билбордах. Я бы заплатила хорошие деньги, чтобы увидеть, как крошечный член просочится мимо модерации.

Арден: Коупленд Колсон — лицо мужской моды и мужских причиндалов.

Ро: Настоящий членофлюенсер.

Арден: Фаллоэнтузиаст.

Коуп: Никто из вас больше не допускается к моему бассейну.

Шеп: Да и ладно. Я у себя ставлю бассейн, а у Кая — вообще пруд.

Одно только упоминание Кая заставило беспокойство камнем осесть внутри. От него за весь день ничего — кроме сообщения в семейном чате с Элли, где она велела встретиться в мебельном магазине в пять. Хозяина она, как обычно, заболтала — и он пообещал подождать нас после моего рабочего дня, чтобы мы успели выбрать нужное.

Арден: Честно? Ради того, чтобы посмотреть на тебя с розовыми волосами, утыканными мини-членами, можно и бассейн потерять.

Мне хотелось снова рассмеяться, снова выдохнуть, но не вышло. Я заставила себя выбраться из машины и зайти внутрь. Мэри Лу на посту не было, а остальные уже собрались в общем офисе.

Ноа поднял глаза на звук шагов, и меж бровей тут же пролегла складка тревоги.

— Фэл, ты в порядке? Бледная какая-то.

Я изобразила кривую улыбку:

— Просто голова немного болит.

Мила нахмурилась, подошла к нашему холодильнику и вернулась с очередным зелеными помоями.

— Пей. И не спорь.

Я скривилась, но отвинтила крышку и залпом влила в себя. Потом невольно захрипела. Ну правда гадость.

— Кто-нибудь, дайте срочно сахара. И побольше.

Роуз хмыкнула, выдвинула мой верхний ящик и метнула мне пакетик мармеладных мишек.

— Твой организм просто в шоке от такого количества овощей.

Я разорвала упаковку и немедленно принялась грызть мишек.

— Привыкнешь, — заверила Мила.

Я сморщилась:

— Не рассчитывай.

Она усмехнулась:

— Помогло бы, если бы твоя вторая основная группа продуктов была не «сахар».

Я прижала пакет к груди:

— Даже не думай их отнимать.

Ноа легонько тронул меня за локоть:

— Точно просто голова? Ты какая-то не своя со времени дела Дженсен.

Живот скрутило — то ли от той дряни, что я в себя залили, то ли от нервов перед тем, что нужно сказать.

— Мне надо вас посвятить кое во что, даже в парочку вещей.

Три пары глаз уставились на меня с одинаково любопытными выражениями.

— Мы с Каем уже какое-то время вместе. Не хотели рассказывать, пока не поймем, что это насовсем. Но… — я протянула руку с кольцом. На секунду не смогла отвести от него взгляд. Оно все еще казалось чем-то немыслимо чужим и при этом будто всегда было частью меня. — Похоже, так и есть.

Роуз издала звук между визгом и вздохом и тут же схватила меня за руку:

— Фэллон. Оно невероятное. И такое особенное.

— Он подарил тебе черное помолвочное кольцо? — с неподдельным изумлением выдала Мила.

Я бы обиделась, не будь это так в ее стиле. У Милы нет фильтра — все меряется ее шкалой приемлемости.

— Это черный бриллиант. Он хотел чего-то уникального, — пояснила я. Я до сих пор слышала слова Кая так отчетливо, словно он шептал их мне на ухо: «Мое обожженное, очерненное сердце всегда будет твоим».

— Но вы же приемные брат с сестрой, — сказал Ноа, и отвращение в голосе спрятать не пытался.

Я метнула в него взгляд и почувствовала, как поднимается злость:

— Он переехал к нам в шестнадцать. А история у нас была уже до этого.

У Ноа дернулась скула:

— То есть вы уже встречались, когда он к вам заселился? Его нужно было перевести. Или он просто использовал удобную ситуацию, чтобы начать тебя обрабатывать.

— Ноа, — предупредила Роуз.

Я подняла ладонь, останавливая ее:

— Нет, Роуз. С мелочной желчью я справлюсь. Новости для тебя, Ноа: жизнь не идеальна. Ты, с твоей работой, должен это понимать лучше других. А должен ты — чертовски радоваться за то, что я нашла такого потрясающего человека, как Кай.

Мила издала звук, от которого я метнула на нее взгляд.

— Знаю, ты видишь в Кае огромного, страшного, татуированного монстра. Так вот — это не так. Он самый добрый и бережный мужчина из всех, кого я знала. И это многое значит, потому что мой отец был одним из лучших. — Горло сжало при воспоминании о человеке, чья нежность к детям и животным была неповторима… пока не появился Кайлер. — Ты не видела, как Кай играет в чаепитие в платьях со своей племянницей. Или как устраивает «нерф-войну» с племянником. Не видела, как он собирал меня по частям, когда горе накрывало с головой.