И тут дверь с грохотом распахнулась.

Нас окутал поток света от дымных факелов. Вероволкус и королевские слуги хлынули внутрь, толпами с голыми руками, меховыми амулетами и в ярких штанах. Крича на нескольких языках, они пронеслись по бару, расталкивая столы и расталкивая посетителей локтями, словно злобные приспешники из дурных эпических стихов.

Они были грубы, хотя и вчетверо не так грубы, как вигилы в Риме. Когда люди Петро разбирали бар, всё было разгромлено. Это было в тот день, когда красные туники не церемонились. В других случаях, если бы потом можно было сказать, что это вообще был бар. У этих королевских ребят были приятные лица, если не считать нескольких кривых морд, рассеченных глаз и выбитых зубов. Их идея ограбления канабе была довольно безобидной. Все они выглядели так, будто умели ругаться, но были слишком застенчивы, чтобы делать это в присутствии своих матерей. Я переместил Вирджинию в безопасное место среди нашей группы, чтобы ненароком не ушибить милашку, и мы терпеливо ждали, пока стихнет шум.

Им надоело играть в хулиганов даже раньше, чем я думал.

Только Вероволкус сохранял отвратительный вид. Когда он решал отказаться от клоунады и стать отвратительным, он мог делать это стильно.

«Ты!» Он остановился прямо передо мной. Я позволил ему сверлить меня взглядом. «Я слышал, ты говоришь, что я кого-то убил». Должно быть, король ему сказал.

«Тебе лучше помолчать, Вероволкус».

Бритты терпеливо ждали своего разъярённого предводителя. Я надеялся, что они сохранят спокойствие. Их было слишком много, чтобы мы могли с ними справиться, и если мы сразимся с людьми короля, нам конец. «Может быть, я убью тебя, Фалько!» Было ясно, как сильно Вероволкус хотел этого. Он не…

Меня пугают, но я чувствую, как во рту пересыхает. Угрозы от дураков так же часто приводят к провалу, как и угрозы от бандитов.

Я понизил голос: «Вы признаёте убийство Помпония?»

«Я ничего не признаю, — съязвил Вероволкус. — И ты ничего не докажешь!»

Я сохранял спокойствие. «Это потому, что я не пытался. Заставь меня — и тебе конец. Сдавайся. Тебя могли бы вышвырнуть из Империи. Будь благодарен, что тебя не требуют. У тебя наверняка есть кузены в Галлии, у которых ты можешь прожить несколько лет. Напомни себе об альтернативе и научись жить с той же терпимостью, которую проявляет к тебе Рим». Он был в ярости, но я не дал ему выплеснуться наружу. «Ты мог поставить всё на карту ради короля, и ты это знаешь».

Да, он знал. Думаю, король уже дал о себе знать.

С рычанием Вероволкус повернулся и направился к двери. В знак презрения он сбил Купидона с постамента приставного столика. Тот лежал на полу, его железная стрела всё ещё была на месте. Все бритты вежливо перешагивали через него, выходя. Возможно, они боялись, что он укусит их за лодыжки.

В баре воцарилось нечто, близкое к миру. Посетители заняли те же места, что и раньше, и снова нашли свои напитки. В некоторых из них чувствовалась лёгкая грусть, словно они надеялись, что их напитки разлились в суматохе.

Я повернулся к девушке. Теперь мне было не до шуток. Она начала улыбаться, но я оборвал её любезность. «Это сказал сердитый мужчина, дорогая. Меня зовут Фалько. Марк Дидий Фалько».

Её голубые глаза оценивали моё новое настроение. Она слышала это имя. Как и другие до неё, она колебалась, хорошо это или плохо. «Ты тот самый римлянин».

Ларий коротко рассмеялся: «Мы все из Рима, Вирджиния».

Он научится.

Я строго обратился к Вирджинии: «Так скажи мне еще раз — во сколько начинается представление, — мой тон стал жестче, — или нет?»

Она поняла, что я имею в виду. «Она не придёт», — призналась Вирджиния. «Она сегодня танцует где-то в другом месте».

Мой племянник и Камиллы возмутились. «Ты сказал…» — начал Юстин.

Я игриво похлопал его по плечу. «Ну, повзрослей, Квинтус. Вся прелесть красивых барменш в том, что они тебе врут».

«Так почему же она сказала тебе правду?» — возмутился он.

«Всё просто. Мы все мужчины из Рима, но Вирджиния знает, что я самый важный».

ЛВИ

Мы все вскочили, чтобы отправиться на поиски Переллы. Юстин уже стоял у двери. Когда разбитая статуя оказалась у них на пути, Ларий и Элиан осторожно подняли её и поставили обратно на стол. Элиан в шутку нацелил лук на меня.

Я собирался уйти с ребятами, но вернулся. «Кому принадлежит твоя дерзкая настольная картина?» — спросил я Вирджинию.

«Строитель — в данный момент». Она явно не оценила этого неуравновешенного херувима. Его выглядывающие ягодицы и его ухмылка были напрасны для этой мирской девицы. «Он подарил нам его как часть декора для новых комнат наверху».

«Уместно». Признаюсь, я усмехнулся. Комнаты наверху в заведениях, где продают выпивку, имеют только одно предназначение, всем известно. Я посмотрел на девушку.

«Вы сами будете там работать?»

Она была слишком молода, чтобы выносить столь подлые оскорбления, но, возможно, это заставит её задуматься. Владелец бара наверняка планировал для неё продвижение по службе. В Британию пришла утончённость; пришли болезни и падение нравов.

«Конечно, нет!» — возмущение прозвучало искренне. Хозяин бара ещё не рассказал ей о своих намерениях.

«О, вам будет трудно жаловаться на свою невинность, когда лестница будет построена. Лестницы в барах ведут в отдельные комнаты, и посетители думают, что комнаты над барами предназначены только для одной цели». В Риме официантки официально считаются проститутками. Это одна из самых позорных профессий.

«Это клевета!» — резко сказала Вирджиния. Репетиторы по юриспруденции тоже были здесь.

Удивительно, как быстро варварские народы учатся использовать дворы базилики как угрозу. «Я — уважаемая женщина...»

Я взглянула на Лариуса и рассмеялась. «Нет. Ты переспала с моим племянником, дорогая. Он женат. Ну, и я замужем. Мы все женаты, кроме одного заносчивого».

Купидон снова упал.

«Подсунь под него палку!» — пробормотал Элиан. Ларий отломил занозу от края стола и начал выполнять его просьбу. Элиан засуетился. «Опять барахлит. Нужно выровнять его как следует, иначе эта чёртова штука перевернётся».

«Не лучшее ли изобретение Герона Александрийского?» — съязвил я. Купидон был слишком перегружен.

«Чистый Секстий», — прорычал Элиан и резко ударил его в живот. Тот ответил гневным лязгом.

Задержка из-за искусствоведения имела своё предназначение. Из одной из боковых комнат вышел мужчина, чтобы наполнить пустой кубок. Он увидел, как Ларий пытается поставить статую вертикально, и тут же попытался продать её ему.

«Отличная бронза — потрогайте, она настоящая. Посмотрите, какая красивая патина, она накапливается годами, знаете ли».

Ларий встревоженно отступил назад. Он достаточно насмотрелся на торговца мухами, чтобы понимать, что его кошельку грозит опасность. Элиан нахмурился и задвинул столик Купидона в угол комнаты, где кое-как прислонил бронзового зверя к стене. Юстин всё ещё нетерпеливо придерживал входную дверь, ожидая остальных. «Именем богов, Марк, нам пора!»

Но я смотрел на новичка.

Это, должно быть, был строительный подрядчик. Ему было где-то между сорока и пятьюдесятью; он почти полностью облысел. Его манеры были достаточно вежливыми, чтобы быть небританцем. Как и все строители, он носил потрёпанную свободную тунику, мятую на груди и свободную в рукавах, с широким воротом.

Они живут в старой одежде, которой не страшны ни пыль, ни тяжёлая работа, хотя они и пальцем не шевелят, когда речь заходит о контракте. Туника была неаккуратно натянута на поцарапанный ремень. Только сапоги у него хоть что-то стоили, да и те были починены.

Ему нужно было побриться и подстричься. Он был одним из тех мужчин, которые выглядят так, будто никогда не остепенились, но носят огромное обручальное кольцо. Вероятно, его надела ему жена, но осталась ли она с ним после этого – другой вопрос. Он был хорошо сложен, по крайней мере, в области талии; он мог бы быть состоятельным человеком. У него был прямой, дружелюбный вид.