Из некоторых бивуаков испуганно высунулись головы. Другие собаки подбежали и набросились на палатки. Это было тяжело для обитателей, но отвлекло других собак от погони за мной. Я остался один на один с нападающим. Я рычал и топал ногами. Кто-то как-то сказал мне, что нужно их перехитрить…

Мой нападавший яростно лаял. Прибежали мужчины с криками. Закутанные в одеяла болваны, обитавшие в кутузке, пришли в себя… Я мельком увидел, как кто-то яростно бил кастрюлями и палками. Затем я перестал смотреть, когда ужасная собака бросилась прямо мне в горло.

Я скрестил перед собой раскалённые головни. Вывернув их наружу, я ткнул ими ему в пасть. По крайней мере, он промахнулся. Он рухнул на меня; мы оба упали назад, а я продолжал катиться. Я ударился о горячий котёл. Боль обожгла руку, но я не обратил на это внимания. Я схватил его за две петлевые ручки, сорвал с висящих крюков и швырнул всё это в пса, пока тот извивался. То ли тяжёлый сосуд ударил его, то ли кипящая жидкость обожгла. Он на мгновение поджал хвост, скуля.

Мне хватило секунды на то, чтобы выждать. Я вскочил на ноги. Когда он снова прыгнул, я обмотал руку плащом и сорвал вертел, на котором жарился кролик. Я пронзил им собаку; она скончалась у моих ног. Не время для стыда. Я бросился прямо на группу мужчин, которые привели собак, когда они пытались поймать остальных. Они были слишком удивлены, чтобы отреагировать, когда я отшвырнул их в сторону. Пока они кружили вокруг, я вырвался с лагеря.

Вернувшись в лес, я выбрал новый путь. Спотыкаясь, скользя и ругаясь, я бежал стремглав. Кусты терзали меня. Ежевика царапала мою одежду.

Отчаяние придало мне больше смелости и скорости, чем любым преследователям. Земля под ногами была очень зыбкой, и я был в темноте. Несколько почти невидимых звёзд указывали мне направление, но света не давали. Я выбрался из укрытия и по звукам и запаху навоза понял, что каким-то образом добрался до привязанных животных. Я потащил мула.

За голову и перерезал ему верёвку ножом, который я ношу в ботинке. Ориентируясь по памяти, я проехал мимо припаркованных тележек.

Елена!

Она выскочила, всё ещё держа фонарь. Какая девчонка! Потрачена зря, будучи дочерью сенатора. Возможно, даже зря, будучи моей девушкой. Надо было позволить этой амазонке разобраться с собаками. Один уничтожающий взгляд этих тёмных глаз, и они бы съёжились и покорно подчинились. И я вместе с ними.

Подхватив юбки и заправив свободные складки ткани за пояс, она боком сошла с повозки и скользнула за мной на спину мула, словно её учили цирковому номеру. Я почувствовал, как её рука обняла меня за талию.

Свободной рукой она протянула фонарь, чтобы он слабо освещал дорогу перед нами. Не останавливаясь, я сел на мула и поехал обратно к старому дому.

«Подожди, а где Авл?»

«Не знаю!» Я не был равнодушен, но мне нужно было спасти Хелену. Она ужасно переживала за брата, но я разберусь с ним позже.

Хелена заворчала, но я продолжал гнать мула домой. Сигнальные ракеты на стройке вскоре осветили нам путь более безопасно. Мы добрались до дома, сбросили мула и закутались в дом. Нас обоих трясло.

«Не говори мне»

«Ты идиот, Фалько. Я тоже», — честно призналась Елена, отряхивая юбки.

Я размышлял, как, чёрт возьми, я найду Элиана, когда появились Майя и Гиспале. Мы сказали им, что всё в порядке, и они поняли, что что-то не так. В любом случае, они бы догадались, когда нас потревожил громкий стук в дверь.

Я открыл. Я сделал это осторожно, украдкой поглядывая на собак.

Там стояли Магнус и Киприан, землемер и ответственный за работы. Оба выглядели разъярёнными.

Какой сюрприз в такое время ночи, ребята!»

«Можем ли мы предложить вам закуски?» — слабо спросила Елена. Я надеялся, что я единственный, кто заметит блеск в ее глазах, от которого она чуть не рассмеялась в легкой истерике.

Они пришли не для общения. «Ты что, Фалько, только что выходил?» — спросил Магнус.

«Тихая прогулка…» Мои расцарапанные руки и ноги и широко раскрытые глаза Елены, должно быть, выдали нас.

«Вы были возле тележек доставки?»

«Возможно, я пошёл туда…»

«Злоумышленники были потревожены охранниками депо».

«Что? Ваши сторожа собак? Как им повезло, что они были рядом и смогли предотвратить беду! Что говорят в своё оправдание эти злоумышленники?»

«Вот об этом мы и пришли тебя спросить», — прорычал Киприан. «Не мешай, Фалько. Ты был там, тебя узнали».

Я напомнил себе, что я посланник Императора и имею полное право расследовать всё, что пожелаю. Чувство вины, тем не менее, подтачивало меня. Меня подставили. Теперь у меня была обожжённая рука, клыки разорвали тунику, мне было жарко, и я тяжело дышал. Хуже того, мои поиски ничего не дали. Ненавижу тратить силы впустую.

«Мне не обязательно отвечать тебе сегодня вечером», — тихо сказал я. «У меня есть императорское право скрываться. Я могу спросить: что ты там делал со стаей свирепых собак?»

«Ох, почему мы спорим?» — вдруг разозлился Магнус. «Мы все на одной стороне!»

«Надеюсь, это правда!» — усмехнулся я. «Мы не можем обсуждать это в такое время суток. Предлагаю завтра встретиться с Помпонием на месте. Уже поздно, я устал, и, прежде чем вы уйдёте, у повозок рыскал кто-то ещё. Что вы сделали с тем молодым человеком, который сопровождает продавца статуй?»

«Мы его так и не поймали. Что он для тебя значит?» — спросил Магнус.

Я продолжал делать вид, что Элиан мне незнаком. «Он выглядит не так.

Он бродит тут как тут. Похоже, он презирает произведения искусства, которые, как говорят, продаёт Секстий, — и, если хочешь знать, мне не нравится цвет его глаз! Ни Магнус, ни Киприан не выглядели обманутыми. «Я хочу, чтобы его нашли, и я хочу его допросить».

«Мы его поищем», — весьма любезно предложил Киприанус.

«Сделай это. Но не бей его. Он мне нужен в состоянии, когда ещё может говорить. И он нужен мне первым, Киприанус: каковы бы ни были его планы, он мой!»

Это не помогло. На следующий день я узнал, что они искали его полночи. Элиана нигде не было видно.

Я сам вышел на рассвете и прочесал всё вокруг. Повсюду лежали поваленные кусты, но Элианус исчез. К тому времени я понял, что даже если бы Магнус и Киприанус его нашли, они бы ни за что не передали его мне, пока не выбьют из него хоть слово. Они выудят из него ещё кое-что. Они захотят, чтобы он дал показания против себя – независимо от того, виновен он в чём-то или нет.

По крайней мере, если он и лежал мёртвым в канаве, никто из нас не определил точное место. Только когда утром всё вокруг оживилось, я нехотя заставил себя проверить последнее место, где он мог быть. Медленно я дотащился до медпункта и спросил Алексаса, не принёс ли ему кто-нибудь новый труп.

«Нет, Фалько».

«Какое облегчение! Спасибо. Но ты мне скажешь, если получишь?»

«Кто-то конкретный?» — узко спросил санитар.

Больше не было смысла притворяться. «Его зовут Камилл.

Он мой зять».

«Ага», — Алексас помолчал. Я ждал, сжимая сердце. «Лучше посмотри, что у меня есть в задней комнате, Фалько». Это прозвучало мрачно.

Я отдёрнул занавеску. Во рту пересохло. Потом я выругался.

Авл Камилл Элиан, сын Камилла Вера, любимец матери и преданный поклонник старшей сестры, Авл, мой угрюмый помощник, лежал на койке. Одна нога у него была туго забинтована, а несколько дополнительных порезов – для пущей выразительности. По выражению его глаз, когда он встретился со мной, я понял, что ему скучно и он в плохом настроении.

XXXI

«Смотрите, кто здесь! Что с вами случилось?»

«Укушен».

"Плохо?"

«До мозга костей, Фалько. Мне сказали, что может быть серьёзный сепсис». Элианус был мрачен. Потом, знаешь ли, умер и от чего-то похуже. Алексас меня подлатал.

Мне придется какое-то время воздержаться от этой ноги, но скоро я буду пинать ею людей!» Я мог догадаться, кого он хотел пнуть.

«Ты просто надеешься, что тебя отправят домой к матери».